Завидев Марию с Яринкой, девчата замахали на них руками, зашумели не в лад - чертовы сони, проспите и царство небесное!.. Чтоб вам и Страшный суд проспать!..
Подругам осталось место только на задке телеги. Но они не обиделись, знали - за дело.
Осторожно ставя ноги на спицы - трр! трр! - Яринка взобралась на телегу и упала спиной на чьи-то горячие спины.
- Пое-е-е... - крикнул кто-то тоненько.
Сердитый ездовой - горбатый дядька в латаной сорочке навыпуск - в сердцах хлестнул назад кнутом по девичьим плечам, коней жалел, так досталось дышлу, и подвода тронулась.
Все угомонились, хотя кое-кто еще двигал плечами - немного бы утрястись, чтобы не так тесно.
И вдруг - как дождь из августовской тучи - внезапно и звонко плеснула песня. Никто не знал, когда она начнется, никто не подсказал первого слова, никто не подморгнул: раз, два, начали!.. - она возникла дружно без предводителя, воодушевленно и упоенно, как бунт.
Туман яром, туман яром
И долиной стелется.
За туманом ничего не видно,
Только дуб зеленый виднеется...
Под тем дубом - пели - колодец стоял, а из колодца девица воду брала. Опустила лишь ведерце золотое - и потерял казак покой... И грустил он, тот казак, целые столетия, и томиться будет, пока не положат песенное слово его в могилу вместе с ним...
В самозабвении закрыв глаза, Яринка голоском своим вырывалась из леса чужих голосов ясной березкой. И была так счастлива, что собственного тела не ощущала, и не кровь текла в ее жилах, а только один голубой голосок.
Целый венок песен сплели девчата, пока доехали до Половцев. Умолкли только тогда, когда уже проезжали по совхозному двору - оглядывались и расспрашивали у возчиков: а что это, дядь, а что вон то?.. Особенно удивили их огромные бетонные круглые ямы для коровьей мочи. Соскакивали с подвод, заглядывали вниз, ужасались - ух! ох! - не дай бог упасть! А силосная башня вызвала настоящий восторг - ну ты гляди, высокая, как церковь!..
Рельсовая колея для подвозки жома к воловням показалась таким дивом, что некоторым захотелось прокатиться, но, осмотрев ржавые вагонетки, от которых пахнуло на них кислым, побежали назад к подводам.
Снова выехали в степь. Плантация была ровная и гладенькая, как широкое ситцевое полотно в зеленую полосочку.
Под вербой у канавы их уже поджидал вчерашний табельщик. Он полулежал, опершись спиною о ствол, и лениво хлестал по траве коротким арапником. Оседланный конь его дремал, понурив голову. В сторонке, в канаве, обтянув ноги юбками, сидели девушки - штатные работницы совхоза.
- А где же ваши музыканты? - со смущенным вызовом громко спросила Яринка и съежилась, словно совершила глупость.
Но все девушки тоже зашумели наперебой - музыканты, музыканты где?..
- А, козочка!.. - узнал парень Яринку. - Не подвела!.. А с музыкой будет так: как поведу я этим смычком, - кивнул он на арапник, - так запоете и скрипкой, и тоненькой сопилкой. И уж танцевать станете!..
- Мы домой убежим! Ей-богу, убежим! - Яринка совсем осмелела.
И девушки, как эхо, поддержали ее:
- А убежим, убежим!
- Чтоб не обманывали!
- Какая работа без музыки?
- А ну-ка, цыть! - бодро вскочил парень на ноги. - Пошутил я. Будут вам музыканты. Я ж говорил - к полудню.
- Обманете! Обманете!
- Скажите вы им, девчата! - обратился табельщик к своим работницам.
- Будут, будут, честное комсомольское! - подтвердила очень красивая девушка из совхозовских - смугло-румяная, с нежным овалом лица, с темным пушком на губе. - Честное комсомольское!
- Как, как? Про что это она?
- Какое-то комсомольское - говорит.
- И не слыхали такого.
- Пускай лучше побожится!
- Им, комсомолам, божиться никак нельзя, - лукаво отозвался табельщик, - грех!
- Гляди ж ты! Они что - и с нечистым знаются?..
- Мы, комсомольцы, против бога, за мировую революцию! - сказала та же самая девушка, с пушком на губе.
- Ну, чудеса, да и только!.. - всплескивали руками старшие девчата. А музыканты, видать, все же будут.
- Пошли, разведу по рядам.
И за табельщиком, нанизываясь из гурьбы в ожерелье, стайкой потянулись девчата. Совхозовские на правах хозяек выбегали вперед.
Каждая занимала по три ряда.
Яринке выпало идти между Марией и совхозовской красивой девушкой.
Яринка начала работу очень неуверенно. По-видимому, оттого, что рядом шла опытная работница, к тому же сзади плелся табельщик.
- Грицко, а пошли б ко всем чертям! - беззлобно прикрикнула на него смуглянка. - Чего наступаете на пятки?
Парень засмеялся и, подбоченившись, отстал.
- Сам проверять буду! - весело погрозил он.
- А мы не боимся, - отозвалась Яринка каким-то сдавленным от смущения голосом.
- Тебя как зовут? - спросила совхозовская.
- Яринка. А ее, - кивнула на подругу, - Маруся Гринчишина.
- А меня - Павлина Костюк.
- А ты и вправду в этих... комсомолах?
- А как же.
- А банды не боишься?
- Да немного страшновато. Ну, лесовики к нам не сунутся. У наших ружья да еще пулемет. А дядька Сидор Коряк - это кузнец - у наших за старшего. А он уж такой боевой!.. Без одного глаза... В германскую три креста получил. И на Деникина ходил, и на белополяков... У него дома сабля висит с надписью... Так он, как выпьет немного, снимет свою саблю, махнет вокруг себя - ну, как на картине, - эх, молодежь, говорит, люблю я казацкую справу!.. Особенно, говорит, приятно мне сразиться за советскую власть!..
Яринка внимательно присматривалась, как работает Павлина, и постепенно ее собственные движения стали увереннее, а вскоре она совсем осмелела, перестала отставать от совхозовской.
Мария сердилась:
- Куда так гоните? Вон видите - все позади. Живыми на небо захотелось?
- Что это она? - удивилась Павлина.
- Да-а... Не выспалась. Парубок у нее недобрый, - засмеялась Яринка.
- Туда же! Но работать надо как следует.
- А вам что - больше платят? - спросила Яринка.
- Так же, как и всем. Да только совесть нужно иметь. Если будем плохо работать, то буржуи нас без хрена съедят.
- Так, так! - Яринка не могла представить, как это могут ее съесть без хрена.
- А у вас на селе комсомольцев нет? - поинтересовалась Павлина.
- А-а... Откуда они у нас возьмутся?
- Да разве ж комсомольцами родятся?
- А их, этих комсомолов, кто-то крестит? - поинтересовалась Мария.
Павлина засмеялась.
- Нет такого попа. Как захочешь в комсомол - снимай с шеи крест и записывайся в союз.
- Рассказывай! Кто бы это креста чурался? Кто не побоялся бы кары божьей?
- А наш Павлик, секретарь ячейки, всем доказал, что бога нет. Собралось как-то много стариков, зашла речь и о божественном. Так Павлик и заявил: "Нет бога, и все! Нет, нет и нет! - еще и кулаком в небо погрозил. - А если есть ваш бог, говорит, так пускай меня покарает!" Как он это сказал, то все и притихли. А бабка Шмулиха, ехидная такая, говорит Павлику: "А вот и покарает тебя господь, да так, что ты и не ожидаешь". Да костылем Павлика по голове. "Вот, говорит, тебя святый бог да моею грешной рукой!.." А бабы по ее примеру чуть было не разорвали Павлика. "Вы меня убеждайте, - кричит Павлик, - а бить не имеете полного права!.. Вот нету бога, нет, нет!.." Молотили его, молотили, а он, как герой, все одно на своем стоит!..
- И гром его не побил, и хвороба не взяла? - это Мария.
- Да ничегошеньки. Только неделю пролежал на печи.
- А я в комсомолы не запишусь. - Мария выпрямилась и, опираясь обеими руками на тяпку, вызывающе посмотрела на Павлину.
- Тебя никто не заставляет.
- Вот и не запишусь! И в церковь буду ходить, и богу молиться! Вот!
Павлина пристально глянула на нее и пожала плечами.
- Как хочешь.
- Не запишусь, и Яринка тоже, и никто, никто!
Яринка молчала. Ей непонятна была раздражительность Марии, не хотела она спорить и с Павлиной. Чтобы избежать ссоры, она начала работать быстрее. Вскоре Яринка оторвалась от обеих девчат. Мария все еще бурчала что-то себе под нос, Павлина задумчиво молчала. Немного погодя она догнала Яринку, и девушки пошли впереди всех.
Яринка сразу почувствовала, насколько опытна в работе ее новая подруга. Но веселый бес соревнования так и подталкивал ее, она все гнала и гнала вперед, хотя в горле пересохло от напряжения, а в висках стучала кровь. Постепенно какая-то серая сетка перед глазами перекрыла ей рядки, и Яринка испугалась, что срубит бураки.
- Ой, гонимся мы... - жалобно сказала она и с тоской ожидала, чтобы Павлина пожалела ее.
- Я могу и быстрее, - засмеялась та.
- Не нужно, будут ругать...
- А я не боюсь.
Павлина, очевидно, догадалась о Яринкином затруднении и пошла медленней. Однако когда Яринка обернулась, то испугалась - оторвались они от поденщиц на добрые полгона. Некоторые из них стояли и, показывая на Павлину с Яринкой, переговаривались. Яринка знала, о чем они судачат. Но уже и ждать не могла - стыдилась Павлины. И она продолжала работать, почти не отвечая подруге, немного отстав от нее, печальная, почти несчастная.
