Дамы, услыхав от меня сие объяснение, впадают в состояние легкого транса и тают у меня прямо в руках. Тают и шепчут, что тоже хотели б пойти вместе со мной - по Пути "Учителя демонов". В чем я им редко отказываю. Ну какие после того могут быть разговоры о Лхасе?!
Знаете, если бы я владел сими тайными знаниями - мои жандармы были бы всеведущи и вездесущи, а мы - все ж таки смертные, так что - "не будем создавать избыточных сущностей", как сказал мудрый Оккам. (Кстати сказать не тибетец, но - англичанин!)
Тем временем, моя матушка, прослышав о моем прискорбном пристрастии к опию, решилась спасти меня от этой напасти - удачной женитьбой. Размеры ее состояния превзошли рамки мыслимого и недостатка в невестах, скажем, - не ощущалось. В обсуждении планов приняла участие вся наша родня со стороны фон Шеллингов и, согласно древней традиции меня решили женить "в кругу семьи", дабы денежки не ушли на сторону.
Матушка выбирала из двух моих малолетних кузин - английской из дома Виндзоров, или - прусской из Гогенцоллернов. Брак с англичанкой дал бы Риге возможность промышленного развития, брак с пруссачкой - укрепление армии и дисциплины. Все решили наши быстро укрепляющиеся связи с Россией. Мы на глазах превращались в имперскую мастерскую и мануфактуру, при том, что мы все теснее привязывались к Империи по сырью.
Что касается английской невесты... Россия готовилась к войне с Англией на Кавказе, в Китае и на Аляске. Мой брак с девицей из дома Виндзоров неминуемо привел бы к войне меж Россией и Ригой.
Так я был заочно сосватан за юную Софью Шарлотту фон Гогенцоллерн. Девочке шел, если не ошибаюсь - восьмой, или девятый год, но это был самый старший ребенок в прусской королевской семье.
Мой успех в чеченских горах вдохновил фон Кнорринга на создание целого полка альпийских стрелков. Здесь опять-таки было немало яду и политических завихрений, - князь Цицианов, надеясь со временем стать грузинским правителем, не хотел ставить грузин на важные должности - дабы не создавать себе конкуренции.
Вот он и требовал поставить во главе альпотряда - русских. Моему ж дядюшке совсем не нравились эта идея, - чего ради ему было уступать князю Тифлис? Тогда мы заручились поддержкой грузинских вождей и армянских торговцев и я получил под начало полк альпийских стрелков.
В итоге Персидская война приобрела странный характер. В Тифлисе был фон Кнорринг с грузинскими и армянскими полками (среди коих и мой горнострелковый). В Астрахани - Котляревский с главными силами русской армии. "Кавказской" же армией командовал Цицианов. Основу ее составили осетины, коих Цицианов в незапамятные времена вооружил против грузин.
Теперь к ним подошли чечены, готовые мстить за "персидские зверства". При этом осетины "не дружили" с чеченами и управлять этой "армией" никто не знал - как. Базировалась же она - черт знает где.
Все прекрасно понимали, что такое "треглавое" устройство армии ни к чему хорошему не приведет, но обстоятельства были выше. Государь просто самоустранился ото всех кавказских проблем. Точно так же он поведет себя и перед Аустерлицем, и перед Фридляндом, и во время шведской кампании и - даже в дни Бонапартова нашествия на Москву. Энергия просыпалась лишь в дни балов, да интриг...
Моим заместителем альпийского полка стал Петер, главным врачом и полковым священником - Андрис, латыши были выделены в специальный отряд снайперов, все ж остальные должности я роздал союзным грузинам. И с десяток армян составляли глаза и уши моего полка - мою полковую разведку.
Сперва думалось, что мои стрелки будут вооружены штуцерами, - но сим планам не суждено было воплотиться. Повторилась история с персами, - южане не умеют стрелять. Если прицеливание из мушкета им еще удается, стрельба из нарезного оружия, требующая гораздо большего сосредоточения и внимательности не по нутру сим горячкам.
В итоге грузины получили на вооружение мушкеты, - зато превосходили латышей в способностях к скалолазанию. Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. К войне мой полк подготовился только к весне 1804 года.
В марте того года Петя Котляревский обрушился на лезгинские земли, в коротком бою разбил отряды лезгин и приступил к планомерной бомбардировке английских фортов. Он объяснил свои действия "постоянными набегами лезгинских разбойников в пределы Астраханской губернии".
Дагестанские и лезгинские земли были вассальны Персии, но не входили в ее состав (в отличие от Бакинского ханства) и шах ничего не мог сделать, наблюдая за тем, как пушки Котляревского крошат его союзника на Кавказе. Но он предъявил претензии в Грузии.
В своей ноте от 23 мая в крайне жесткой и ультимативной форме шах высказал что-то не то. Английский экспедиционный корпус был поднят на ноги и переброшен в Баку. 1 июня 1804 года мой полк альпийских стрелков одним ударом опрокинул персидские дозоры и двинулся в авангарде частей Тифлисского гарнизона в сторону Армянского Карабаха. Дело это было таким молниеносным, что я даже и не видал ни единого перса. Мои армяне ночью вырезали дозоры противника, а грузины с первыми лучами солнца обрушились со скал на ничего не подозревающих магометанцев и в три минуты всех кончили. Мы даже не сделали ни единого выстрела!
Мы были уже на марше, когда 10 июня 1804 года разнеслась весть о шахском призыве к "газавату". С этим он здорово опоздал. Мой полк уже шел по восставшему Карабаху и лишь обгорелые сакли напоминали о магометанцах.
Так в мою жизнь пришла Война. Она началась с того знойного июньского утра 1804 года в Кавказских горах и завершилась дождливым июньским вечером 1815 года на безымянной переправе в Бельгии, близ крохотного местечка с именем Ватерлоо, где я, единственным изо всех русских генералов, принимал поздравления от моих прусских и английских товарищей и плакал вместе с ними обо всех наших, что не дожили до того чертова вечера...
У меня до сих пор особое отношение к июню месяцу. В июне я не могу работать и обычно прошусь в отпуск. В этом месяце мне нужно побыть одному. Со всеми нашими...
На рассвете 22 июня 1804 года мой полк вышел к Шуше. Крепости, господствующей над всем Карабахом - ключу ко всей персидской позиции, растянутой от Эривана до Баку. Именно отсюда мы могли спокойно решать, куда двинуться, а магометанцам оставалось только потеть в ужасе и ждать наших штурмов.
Представьте ж себе шок, когда я подошел к Шуше с тысячным грузино-армянским отрядом и обнаружил в крепости пятитысячный гарнизон. Нет, если бы у меня весь отряд был бы русским, я бы может и полез на Шушу - голой пяткой вперед, но с грузинами... Да и - оробели они, увидав, какую именно силищу им придется ломать.
А положение мое было шатким, - князь Цицианов причислил меня ко врагам и лишь влияние дядюшки его останавливало. Теперь же у него возникал повод сорвать на мне раздражение.
В общем, Шушу мне должно было брать, а потом удерживать, а где Кавказская армия - Бог весть. Вот такая была диспозиция.
Я уж совсем было отчаялся, когда мои армяне, пробравшиеся днем раньше в Шушу под видом торговцев, смогли передать весьма любопытные сведения. Персы жили тут, что называется "впроголодь" и их офицеры разве что не самолично разграбили мой караван.
Меня сразу заинтересовало, - каков должен быть размер бакшиша для местных деятелей, чтобы они сдали мне Шушу со всеми ее укреплениями и допотопными пушками, как новенькую.
Переговоры с персами продолжались в течение ночи и под утро я переслал осажденным двадцать тысяч голландских гульденов золотом, а персы, бросая оружие, стали разбегаться из Шуши во все стороны, что - твои тараканы. Честно говоря, я так и не выяснил кому, чего и сколько досталось - армянские посредники вели переговоры "за моею спиной". Один из них просто появился в моей палатке перед самым рассветом и назвал последнюю цену. Я отсчитал денежки и - занял Шушу.
Сумма сия оказалась в точности равной размеру бакшиша за продажу нефти по себестоимости. У меня даже возникло подозрение, - двадцать тысяч то самое, что для местных звучит - "куча".
(Я уже доложил, что у персов тогда не было своих денег. То есть, - они были, но ввиду частых смен династий к ним было... странное отношение. На базарах же считали в допотопных арабских дирхемах и двадцать тысяч гульденов как раз составляли их - миллион. Возможно, - сие объясняет такую любовь персидских взяточников к сей цифре.)
Так я занял Шушу, еще не зная, что через это стану Изменником. Я тут же послал победные реляции Котляревскому в Астраханский корпус и Цицианову - в действующую армию и стал ждать ответов.
Через неделю пришла эстафета от графа Кнорринга из Тифлиса, что согласно донесения гонца, князь мой доклад получил, но ответа велел не давать и... пропал без вести вместе с армией.
Я ничего не понимал. Похоже, что никто ничего не понимал, и оставалось только ждать князя и выслушать его объяснения.
