в голове мелькнула мысль, что это очень опасный вопрос.
– “Космос” – семьдесят, жвачка – двадцать.
– А, да. Спасибо.
– Смотри у меня, – она взглянула на меня с подозрением, – Скажешь кому – мало не покажется.
Я бросил на кассу две сотни и полтинник, взятый из дома. Забрал сдачу, раскидал сигареты в карманы брюк и весь потный вышел из магазина.
Выдохнул, проклял все, что видел, и пошел к тому дубу, возле которого ошивалась Рита.
Она сидела, оперевшись на ствол, и смотрела в телефон. Я прочитал на задней крышке какое-то неизвестное мне название, “Алкатэль”, и потянулся в карманы за сигаретами, но Рита тут же жестом остановила меня.
– Не здесь. Пошли ко мне.
– Э-э, еще раз шататься на ту улицу?
– Да. За что я тебе заплатила?
– Тридцать рублей? Серьезно? Я похож на “Яндекс Такси”?
– Не ной. Пошли.
Уже возле ее калитки она снова заговорила со мной:
– Сейчас зайдем домой, там моя мама, – она посмотрела в окно и повернулась ко мне, – Притворись, будто ты мой ухажер, типа мы идем на дискотеку сегодня или что-то в этом роде, хорошо? Она поверит. И… у тебя сигареты выпячивают, спрячь одну пачку под камнем, я покажу.
– К чему это все? Ты сама не можешь пронести сигареты?
– Ты видишь у меня карманы?!
На ее болотных шароварах действительно не было карманов.
– Ладно, я понял.
– Просто не будь придурком, хорошо?
– Постараюсь.
Мы вошли во двор, прошли вдоль стены, где я спрятал одну пачку сигарет, и сразу попали в сени, миновав деревянное крыльцо. Рядом с ним я заметил еще одно строение, напоминавшее какой-то амбар или сарай, где валялась парочка старых досок. В сенях стояла полка для обуви, на которой покоились валенки, галоши и кроссовки. Рядом с ней стояли большие черные берцы с изломом в районе пальцев ног, и небольшая лужица засохшей грязи под ними. Дверь, ведущая в дом, была деревянной, темно-оранжевого цвета. Рита распахнула ее, и я снова почувствовал аромат деревни – это непередаваемое сочетание старости, покоя, выпечки и грязи. Не сказал бы, что он был плох. К нему быстро привыкаешь и перестаешь замечать.
Первая комната оказалась кухней. Там сидела, что-то делая за столом, обляпанным мукой, мама Риты. Рядом со столом был холодильник, а чуть дальше начинались полки, шкафчики, плита и раковина.
– Привет, мам. Мы с Максимом ненадолго заглянем, – сказала Рита чуть изменившимся голосом: более лояльным и жизнерадостным.
– С Максимом? – ее мама, женщина лет за сорок, была довольно стройной и приятной, с более светлыми, чем у Риты, волосами и не слишком бросающимися в глаза изъянами кожи, вроде морщин и впадин на щеках. Она отвлеклась от своего дела и взглянула меня, – О, привет. Я тебя здесь еще не видела, ты где живешь?
– Здравствуйте, я на Главной, у баб Оли. Приехал на лето погостить.
– А, понятно. Ну, будем знакомы, Максим. А, точно, – она улыбнулась, – Я теть Света, мама Маргаритки.
– Приятно познакомиться.
Она обернулась вслед за уходящей в другую комнату дочкой.
– Зайка, ты кормила утром курочек?
– Да, мам.
– Точно?
– Точно.
Я поспешил за Ритой, пролетев через коридорчик и зал, и попал в ее комнату. Это было неожиданно. Комната была небольшой, но красочной и… неповторимой. Мне сразу на глаза бросился старый плакат “Сумерек”, местами чем-то закрашенный и рваный, а рядом с ним такая же старая фотография Виктора Цоя. Под ними – темно-коричневый стол, на котором стоял горшок с декоративным кактусом, паяльник, печатная плата и какой-то диод, и лежала стопка тетрадей и книг. На стуле висела накидка. Обычная одноместная деревянная кровать была заправлена, на ней лежала еще одна книга, а под ней виднелась какая-то коробка с корявой надписью “не трогать”. Такие надписи только подогревают интерес, между прочим. Белый шкафчик с большим зеркалом возле кровати был изрисован черной краской: розы и, наверное, драконы в необычайном стиле “Как умею, так рисую”. Но все же это было круто.
– Что за книга? – спросил я, кивая в сторону кровати.
– По электросхемам. Папа дал. Ты давай, доставай навар, только осторожно, сейчас.
Она закрыла дверь на замок.
– По-быстрому.
Я отдал ей две пачки сигарет, которые она спрятала за шкафчиком.
– Классная комната.
– Спасибо. Посиди здесь минутку.
Я завалился на пол рядом с кроватью, захватив оттуда книгу. И впрямь электросхемы, хоть и не то, чтобы сложные. В предисловии написано, что это учебное пособие для начинающих.
– Тебе больше негде сесть? – спросила Рита, открыв дверцу шкафчика.
– Мне здесь нормально.
Минуты две она копошилась в шкафчике, в итоге достав оттуда помаду.
– И что ты делала?
– Думала.
– Ух ты, – я улыбнулся.
– Пошли.
Мы снова попали на кухню, где мама Риты, все еще лепя пельмени(я только сейчас это понял), наказала нам не делать “дурностей”, и отпустила на волю. Мы вышли за калитку. На небе уже кончилось солнце. Оно превратилось в багровый шар, стремящийся разбиться о горизонт.
– Спасибо, – сказала Маргарита, – Выручил.
– Ломка от курева?
– Я не курю.
– Да, я так и понял.
– У меня еще дела, поэтому… пока.
– Подожди, – она уже собралась отчаливать, – Дай руку.
Я вернул ей три золотых десятки.
– Зачем?
– Мне не нужны деньги.
– Хорошо живешь… но… точно?
Я улыбнулся.
– Пока.
К концу пути я начал спотыкаться, заглядываясь на выглядывающие звезды. Моя калитка стала темно-вишневой.
Улица Чапаева, на которой жил Андрей, как и остальные три улицы в этой деревне, казалась деловито-престарелой, эдакой премудрой прабабкой, чей скользящий презрительно-пренебрежительный взгляд критично оценивал все вокруг, но в то же время отдавал каким-то смутным пониманием.
Я нашел его дом. Фасад был сделан из пластиковых листов белого цвета, увенчанный у крыши каким-то синим узором, тянущемся по периметру. Сама крыша черепичная, с аккуратной выходящей трубой. Думаю, у них есть печка, иначе зачем им труба? Но это неважно. Окно небольшой стены(дом уходил вглубь) смотрело на улицу, прикрытое изнутри белой кружевной шторкой. Оно тоже было пластиковым. Участок ограждал сплошной деревянный забор светло-розового оттенка. Прямо перед калиткой, по обе стороны от нее, стояли два незаурядных сооружения из разноцветных машинных шин, в каждом из которых росли неведомые мне доселе высокие растения с оранжево-красными цветами. Ветра не было, поэтому они совсем не двигались. Я стал обходить забор вокруг. Выйдя к саду, в котором росло только одно дерево, и то было всего-навсего ясенем, я увидел ветхое здание, напоминавшее сарай, из досок, от старости ставшими серо-черными, перед которым стояла аккуратно сделанная, с треугольной крышей из профнастила, будка,
