Уныло прикандален к диалогу с такими же делягами, как ты, все чаще ты взываешь к Богу, к Богу, увы, страшась последней темноты.
26.07.00
СОЙКА
М.Л.
Был полдень. Я лежал на койке.
Лишь книгу старую открыл, как вдруг услышал крики сойки и стук в стекло, и шорох крыл.
Проголодавшаяся птица с балкона колотилась в дверь; она хотела поделиться со мной одною из потерь.
Бездумно прежняя жиличка явила ветреную прыть, кроша то хлебец, то яичко, и вот - сумела прикормить.
Но час настал. И съехав резво, жиличка канула во мглу; а птица пьяно или трезво мне барабанит по стеклу.
Она круглит привычно глазки и не предчувствует беды.
Она привычно хочет ласки и хоть какой-нибудь еды.
Ей невдомек, что тоже брошен любимой женщиной, лежу на койке. Каждый стук мне тошен и шарканье по этажу.
Отстань, назойливая птица!
Я не гожусь тебе в друзья.
Мне остается лишь напиться, раз убивать себя нельзя.
Повсюду ложь. Весь мир - помойка.
Ответа нет, как ни зови...
Зачем же снова я, как сойка, жду возвращения любви.
5.08.00
Малеевка
Закрываю глаза - и немею.
Сжатый в кокон, лечу наугад.
Ничего изменить не умею.
По рукам расплескался закат.
Снова крутит и оземь бросает.
Беззащитен, взываю во мгле.
Но объятия не разжимает тот, кто правит людьми на земле.
Неразъемна борцовская хватка.
Припечатан, лежу на спине.
Но ещё не готов без остатка раствориться в нахлынувшей мгле.
И опять открываются веки,
Боль на миг отпускает виски.
Оставаясь калекой навеки, только чудом разжал я тиски.
6.08.00
Малеевка
СТАРОЕ ФОТО
Забавный человечек.
Ни низок, ни высок.
Пилотка, как кузнечик, свисает на висок.
Со звездочкой пилотка, не с бройлером-орлом.
И дует песню глотка, понятно, ни о чем.
13.08.00
ИГЛЫ МГЛЫ
Как же злы, хвои уколы!
Горы и долы иглы мглы жалят и жгут, не жалея.
Тениста аллея.
Злее и злее укусы минут.
Ласки секунд приторно липки.
Совести пытки душу секут.
Лучше ответь, милая хвоя, ждать ли покоя?
Времени плеть встретит ли снова муками слова завтра и впредь?
Иглами мглы ныне и присно жалит капризно замять золы.
Злобный сугроб воспоминаний.
Эхо желаний.
Радости гроб.
Узел судеб.
Смертная маска.
Снежная ласка.
Гибельный хлеб.
Лжи леденец.
Бренная влага шепчет, что благо сшибка сердец.
Дескать, милы демоны ночи.
Жалить охочи иглы мглы.
Я одинок.
Жажду покоя.
Пермская хвоя - лучший венок для неуда - чника и для героя.
А за горою встретит звезда.
Сдвинут столы тени и боги в славном чертоге.
Вечность в итоге.
Иглы мглы.
20.08.00
Ненавижу состояние сытости, величание женщины блядью, картографирование закрытости, вышивку крестом и гладью.
Обожаю состояние невесомости, черемуховые холода и карие глазки, отсутствие черты оседлости и древнерусские сказки.
Ненавижу - обожаю...Этой парадигмою опьянен похлеще водки и пива.
Мозгами двигаю, ногами дрыгаю, догадайтесь с трех раз - чему альтернатива?
25.08.00
Слоится воздух над огнем свечи.
Венчается раб Божий и раба...
О, как прикосновенья горячи, когда толкнет в объятия судьба!
Домой вернетесь мужем и женой, венчанием соединив сердца...
Нет-нет мелькнет над вашей головой палящий отсвет Божьего венца.
24.09.00
Храм Сергия Радонежского на Таганке
Рассвет в оконце брызни, взломай льдяную тишь...
В калейдоскопе жизни ты стеклышком дрожишь.
Встаешь простоволосо, плеснешь в обводья глаз.
Веселый знак вопроса венчает твой намаз.
Работница, гулена, тихоня, егоза, на кромке небосклона летунья-стрекоза.
Я если что умею - испытывать судьбу, вращать, вращать быстрее подзорную трубу, где все сомненья тают, где славен жизни сор, где стеклышки слагают таинственный узор.
Выкидывай коленца, обламывай полы, рви сердца заусенцы, льдяные иглы мглы.
27.11.00
Что о житье-бытье?
Пусть ты не шерамыга, давай, давай уе...
Быстрее ножкой двигай.
Есть т ы и есть о н и, кто драть тебя охочи во все ночные дни, во все дневные ночи.
Надвинешь канотье.
Бумажник что булыга - давай, давай у. е.
Быстрее ручкой двигай.
Великая страна, и ей равновелики и Бог, и сатана, и прочих граждан лики.
27.11.00
В воде стеклянный дом невидим, как в воздухе - сторонний газ; так посторонние обиды невидимы для наших глаз.
Мне рыночная перспектива давно обрыдла и претит, а вот любому парт. активу лишь разжигает аппетит.
Спроси себя, мол, бедный рыцарь, что делать? Где спасенье, где?
А надо постараться скрыться, исчезнуть, как стекло в воде.
28.11.00
2001 год
Надо ли было метаться и рифмовать наугад, чтобы пружинно попасться в лаокооновый чад?
Юбка. Колени в колготках.
Тщетно - зови, не зови - сорокалетняя тетка мне говорит о любви.
Бывшей. Сгоревшей до срока в невыносимом чаду давних взаимных упреков, тщетно взывавших к стыду.
К совести. Зряшное дело - мерить рассудочно страсть.
Только не знает предела либидо сладкая власть.
Жить надо тихо и кротко, ротик закутав в платки, чтоб сквозь чужие колготки не замечать ноготки.
6.01.01
Среди дряхлеющих собак сам, постаревший словно псина, курю слежавшийся табак и нянчу призрачного сына.
Мертворожденного. В ночи не выдохнувшего проклятье всем тем, кто гычет, как сычи, мол, все мы сестры или братья.
Век умер, веками прикрыв глаза гноящихся иллюзий, чтобы прорвавшийся нарыв, как шар бильярдный ухнул в лузу.
Век тоже выдохнуть не смог последнее благословенье, чтобы неправедный итог возвысил наше поколенье.
Глядит луна, собачий глаз, на немоснежную долину, на домы, на безгласных нас, на шелушащуюся псину, решившую: "И я - герой, и должен зваться человеком"...
А туча, тешучись игрой, спешит прикрыть луну, как веком.
8.01.01
ВЫБОР
Не плачь, не ной, что невезучий, что вечно - горе от ума; ведь и у самой черной тучи всегда есть светлая кайма.
Всегда есть выбор между светом и сонным искушеньем мглы, но как же поступить с советом, чьи обрамления светлы,
а суть черна? Чернее тучи, черней вороньего пера; и лишь коварным сладкозвучьем высоким помыслам сестра.
Как поступить? Ведомый верой, иди и да спасут тебя среди огня и жгучей серы слезинки Божия дождя.
Ведь Тот, кто за тебя оплакал, невыносимо отстрадал, плевелы отделит от злаков и явит горний идеал.
Иди за Ним, храним обетом.
Неважно, что дела малы.
Но сделай выбор между светом и сонным искушеньем мглы.
12.01.01
ШУТЛИВЫЙ НАКАЗ
Прощание устройте в ЦэДээЛе, поставьте в малом зале скромный гроб, чтобы в буфете пьяницы галдели, а дух мой, гений, возвышался чтоб.
Придут коллеги - помянуть сквозь зубы.
Придут калеки - жизнь пережевать:
"Мол, все - ништяк, раз мы не дали дуба.
Ушел Широков - что переживать...
Он был смешон в мальчишеском азарте: прочесть, освоить и переписать, путь проложить по исполинской карте литературы...Тьфу, такая мать!
Дурак, он не носил, как мы, кроссовки, а также, блин, втянулся в странный кросс; он был чужим в любой хмельной тусовке и потому свалился под откос".
Меня едва терпели "патриоты", а "либералы" думали: "изгой".
Моя душа не знала укорота, впал навсегда я в творческий запой.
Придут Калькевич, Кроликов и Чаткин.
Жох-Жохов попеняет земляку, что он оставил новый том в начатке, не дописав о родине строку.
О, Пермь моя, мой Молотов забытый, сиренью мне ты упадешь на гроб; пять лепестков казарменного быта, звезда эпохи, памяти сугроб!
Повесь доску на пригородной школе, отметь мои былые адреса, где книги грыз и куролесил вволю, дав пылкой страсти в сутки полчаса.
А что до окружающей столицы, я ей - песчинка, в ухе козелок.
Как Б.Л.П. из певческой больницы я вынес в синь с бельишком узелок.
Пускай его размечет свежий ветер, и зашуршат страницы, как снега; и мой читатель вдруг случайно встретит единокровца и добьет врага.
Сержантовы Майоровыми стали, а кто-то Генераловым возник; и вечен бой; он кончится едва ли, но будет жить мой Гордин, мой двойник.
Он рюмку водки за меня пригубит, да что там - литр он выпьет за меня; и пусть его за это не осудит оставшаяся кровная родня.
Мой дух, мой гений мне закроет веки, в свой час отправив тело на покой...
В космической шальной библиотеке моя страница машет вам рукой.
20.03.01
Лет в 17 из сломанной лейки я слезами наполнил фиал.
94 копейки я за Надсона томик отдал.
Получал отовсюду уроки, не страшась изменений в судьбе.
Евтушенковской "Нежности" строки я нахально примерил к себе.
Как паук паутину из пуза я выматывал строки свои; что ж, советская рыхлая муза научила продажной любви.
По газеткам сшибал гонорары.
Как нужны 3-4 рубля!
Рифмовал: комиссары - гусары; и цвела под ногами земля.
А сегодня стихи издаются лишь за кровные, лишь для друзей...
