- Вам лом не нужен?
- Нет, - простодушно ответила замороченная девочка.
- Вова! - скомандовал Бессергенев. - Лом прихвати!
Не все из нас в хорошей форме. Серегу Хардикова вчера по сигналу боевой готовности выдернули из-за стола. Только литр и успел принять. Сегодня его в порт привезла женщина, и от него разит, как от...
- Мы Хардикова в голову нашей "свиньи" поставим, - смеются парни. Дыхнет - есть дорога!
В метельной снеговерти строимся у самолета на промозглом поле. Нас напутствуют представители областного штаба помощи. Чего зря трепаться? Лучше бы дело свое делали. Мы-то свое знаем.
Здесь же пресса всех мастей. Может, это и правильно. Люди должны знать правду не только от центральных заоблачных источников, а и от своих земляков. Вот только любят у нас приукрашивать все, выворачивать наизнанку и подрезать для приличия. Дал интервью для областного радио, и нас долго снимал фотокор "Рудного Алтая". Я видел потом этот снимок: стоило ли так стараться, чтобы все сгубила полиграфия?
Вчера ко мне приходил наш бессменный туристический корреспондент Паша Фадеев. Его друг Толя Аваков из "Коммунизм туы" звонил по телефону, выспрашивал подробности. Про нас уже дали информацию в газете, объявили по телевиденью. Шуму много - толку чуть. Вот они мы - все еще мерзнем на полосе. Куда летим? Ереван? Ленинакан? Что будет дальше?
- Ну, поехали!
ЕРЕВАН - ЗВАРТНОЦ - ЛЕНИНАКАН.
14 декабря.
------------
13.05. Уже час мы в воздухе. Внизу проплывает полузамерзший Балхаш, присыпанные снегом дюны.
На борту, считая нас - 42 человека. Кроме нас летят рабочие СвинцовоЦинкового комбината, горноспасатели, двое солдат-армян - домой. Каково им сейчас?
Сколько потеряно времени!
Народ сидит на лавочках вдоль стены, теснится у единственного в нашем распоряжении иллюминатора. Постепенно начинаем расползаться, укладываемся на тюках в надежде поспать. Движки ревут, в салоне шумно, но вопреки ожиданиям, тепло.
Вместительно чрево самолета - мы не привыкли к зрелищу распяленных тросами автокранов. Белая тканевая термоизоляция на ребристых стенах, оранжевые балки тельферов, голубые баллоны с кислородом, желто-белая раскраска, черные надписи. В спинках откидных скамеек вдоль бортов карманы с надписями: "Маски - 3 штуки". Техника!
И нет совсем волненья,
Волненья - позади.
До точки приземленья
Лишь пустота в груди
Вдоль стенок самолета
Четырнадцать ребят.
Ждет впереди работа
Спасательный отряд.
Никто из нас не знает,
Что будет впереди.
До точки испытаний
Лишь холодок вгруди.
Дрожит в швартовых цепях
Наш друг подъемный кран,
А мы все ближе к цели,
Наш курс - Ленинакан.
Наш курс туда, где горе
Братается с бедой.
Армянское нагорье
В руинах городов.
В разрушенных селеньях
Без крова стар и млад.
Там ждут, как избавленья,
Спасательный отряд.
И мы - одни из многих,
И мы - одни из всех,
Мы тоже что-то можем,
И страшно - не успеть.
Вдоль стенок самолета
Четырнадцать ребят:
Ждет впереди работа
Спасательный отряд.
Ждет впереди работа
Наш спелеоотряд.
14 декабря 1988 года
борт военно-транспортного самолета ИЛ-76МД,
рейс Усть-Каменогорск - Ереван
Мы были в воздухе и все еще оставались в плену иллюзий. Нам казалось, что самое трудное уже позади. Главное - мы вырвались. Правдами и неправдами, все бюрократам назло!
Самое трудное было уже пройдено. Но система окружала нас ложью с первого до последнего дня Армянской эпопеи.
...Мужики спят среди рюкзаков в немыслимых позах, периодически сползают и, не просыпаясь, карабкаются обратно.
14 декабря.
-----------
24.20 - если можно так сказать. Мы - в Ленинакане, в помещении чулочно-носочной фабрики. Но все по порядку.
16.00 Ереван. Аэропорт Звартноц забит самолетами и техникой. Долетели нормально. Рядом на полосе разгружается военно-транспортный самолет США, чуть далее цветастая техника чехов, немцев.
Пока парни выгружают снаряжение, бегом бежим с Шынгысом Дюйсекиным к зданию аэропорта. На ступеньках и внутри - поляки, французы, швейцарцы, собаки в попонках с красными крестами. Все ярко одеты.
Наши попытки найти штаб по отправке на места работ не заканчиваются успехом. С трудом находим посреди зала столик, где какие-то замороченные люди смотрят на нас непонимающими глазами.
Подходит быстрый в движениях парень.
- Откуда?
- Из Казахстана. А ты из штаба?
- Да не-ет! Из Иваново я. Вы куда направляетесь?
- Да вот узнать хочу, куда лучше ехать.
- Брось. Тут никто ничего не знает. У нас машины будут на Ленинакан. Айда вместе.
- Спасибо, но я еще раз попробую узнать, где нужны спелеологи...
В штабе аэропорта никто нами не интересуется. Несколько обескураженные возвращаемся к самолету, где уже закончена выгрузка.
Землякам-СЦКовцам в этом плане легче - их передовые бригады уже в Ленинакане, так как вылетели на три дня раньше нас. Сейчас за ними должны подойти бортовые машины. Мужики предлагают загрузить и наш багаж. Подкатывает "Икарус", откуда улыбается уже знакомый парень из Иваново:
- Ну что, узнал? Я ж говорил! Айда с нами!
Посовещавшись, решаем, что это оптимальный вариант.
Пока ждем второй КамАЗ, подхожу к польским спасателям, привольно расположившимся в зале ожидания. Здороваюсь, спрашиваю, есть ли кто из Польского Альпийского Союза. К сожалению, нет никого - все парни профессиональные спасатели. Они уже улетают домой:
- Все сделано! Уже шесть дней прошло. Теперь наша работа кончилась.
До меня пока не до конца доходит смысл их слов. Как же улетать, когда еще столько работы? Это потом мы поняли, что, в принципе, поляки были правы. Время для работы спецотрядов почти прошло.
Не только поляки покидают Ереван. Ждут отправки и другие иностранные отряды. А мы только еще прибыли! Чуть позже родились эти строчки:
А мы летели, мы рвались спасать,
А прилетели - только хоронить.
И как же могут там спокойно спать
Те, кто украл у жизней эти дни?
...Они не только спят спокойно, они даже работают на тех же самых местах. Все просто.
И вот груз - на КамАЗах, мы - в "Икарусе", и наша колонна покидает Звартноц, вливаясь в сплошной поток автомашин, уходящий в сгущающиеся сумерки короткого декабрьского дня.
Итак, цель нашего движения - Ленинакан.
Мы едем, и это большое везение, потому что, боюсь, в Звартноцском штабе нас не скоро бы еще определили.
Едем. На перекрестках танки, солдаты с автоматами. На всех столбах объявления о комендантском часе.
Непрерывная колонна машин ввинчивается в туманные горы. Туман. Ночь.
К полуночи въезжаем в Ленинакан. Город в страшных развалинах. Вдоль улиц штабелями гробы. Не видно ни души. Комендантский час.
Все прибывшие ищут штабы. Все не могут найти. Случайно натыкаемся на штаб Минлегпрома - два освещенных окна в уцелевшем пустынном здании. Но с завидным постоянством никто ничего не может нам сказать определенного. Временно нас определяют на ночлег в здание с остановившимися часами чулочно-носочная фабрика на центральной площади Ленина. Эти остановившиеся часы стали символом Армянской трагедии.
Что ж, и это кое-что. Разгружаемся на площади перед фабрикой. У уцелевших ворот - автоматчики. Зачем? С трудом достучались в освещенные двери административного корпуса. Там уже расположилась какая-то бригада. Осматриваем наше временное жилище. Временное? Нет ничего более постоянного, чем временное. В кабинетах и коридорах все разгромлено, но стены и перекрытия устояли. Будем ночевать. Страшно, но тепло.
Пока заносим в дом снаряжение, встречаем на улице ленинградских спелеологов, возвращающихся с работы. Узнаем своих по налобным фонарям на касках. Не верю своим глазам: передо мной улыбается бывший начальник туристской контрольно-спасательной службы города Чимкента Коля Журавский. Вот так встреча! Последний раз мы виделись шесть лет назад во время нашей экспедиции в Улучурскую пропасть под Чимкентом. Обнимаемся:
- Когда прилетели?
- На третий день.
- А мы вот только. Как работаете? С кем?
- Сами. Руководства нет. Здесь вообще страшный бардак.
Да, первые сведения удручающие.
Ленинградцы стоят в палатках на стадионе. Так безопаснее. Только бы наша халабуда не завалилась!
Патруль на улице предупреждает, чтобы следили за мародерами. Говорят, был приказ - расстреливать на месте, но стреляют, вроде бы, только десантники. А что же остальные?
Подходим к рабочим, разбирающим завалы цехов на территории фабрики. Здесь завалило всю дневную смену - более 500 человек. Мертвенный в ночи свет прожекторов. Говорят, что трясло минуты 4, но рухнуло сразу, секунды через три. Уцелели только те, оказался на улице и в управлении.
Нам говорят, что воды нет, что только вчера стали завозить газеты, что от этих газет местный народ горько смеется. В отличие от прессы, здесь нет героики, нет снабжения. Есть беспорядок.
