- Свидетельство есть?
- Все в ажуре, - Иван достал бумажку и издали показал ее Зенкевичу, зажав пальцем то место, которое не должен был видеть начальник. - Видите? Машинист второго класса.
Зенкевич увидел, что в бумажке действительно написано: "второго класса".
- Хорошо, - сказал он. - Поедете в Красноармейск. Идите сейчас на комиссию.
- Куда? - испугался Иван: его тщательно разработанный план готов был провалиться в самом начале.
- Идите, мне некогда. Третья дверь налево.
Врач забраковал Селиверстова с первого взгляда: после одной встречи с лошадью у Ивана с детских лет не хватало двух ребер.
- Все, что хотите, только не экскаватор, - сказал врач.
- А я хочу только экскаваторщиком, - сообщил Иван.
Через три минуты он уже бесстрашно стоял перед самым главным человеком на Волго-Доне, Шикторовым. Начальник строительства писал. Секретарша, стоя в дверях, недоуменно разводила руками: "Сама, мол, не понимаю, как он сюда проскочил".
А Иван уже ринулся в атаку:
- Товарищ начальник, разрешите обратиться.
Наклонив голову, Шикторов смотрел исподлобья на непрошеного гостя.
- Всего два ребра. Чепуха.
- Специальность? - спросил Шикторов.
- Моторист второго класса. - Иван похолодел, поняв, что он проговорился и теперь все пропало.
- Приходите через три года. Выкопаем канал, тогда нам потребуются мотористы.
- Виноват, товарищ генерал, вы ослышались. Я сказал: машинист второго класса.
- Где свидетельство?
- Оно у Зенкевича на столе, - убежденно говорил Иван. - Он-то меня берет, только вот ребра эти проклятые. Я же здоровяк, сами видите.
В глазах Ивана было столько чистоты, а в его позе - столько уверенности, что Шикторов поверил.
- Ладно, идите на экскаватор. У нас не армия, хотя мы тоже на фронте.
- Так точно, - рявкнул Иван.
Прошло еще десять минут, и секретарша уже выписывала Селиверстову направление на работу.
- Какой номер вашего свидетельства? - спросила она.
- Сто десять, - ответил Иван, не моргнув глазом.
- А дробь? Разве дроби нет?
Иван чувствовал себя в ударе, хотя фантазия его не шла дальше единицы.
- Сто десять дробь одиннадцать.
Еще минута - и дело выгорит. Секретарша долго возилась с печатью, поднося ее к раскрытому рту и с кокетством поглядывая на рослого чернобрового красавца парня. Наконец, видя, что чернобровый никак на нее не реагирует, она сердито хлопнула печатью.
Теперь в руках у Селиверстова была законная бумага, на законном бланке, с законной гербовой печатью. Иван почувствовал, что он зверски голоден: работа в этот день была не из легких. Он вышел на улицу, прочитал: "...направляется в Красноармейский строительный район сменным машинистом на экскаватор № 186".
На базаре та же розовощекая казачка накормила его молоком. Иван перенес свидание с ней на неопределенный срок и направился в книжный магазин в надежде купить книжку об экскаваторах, чтобы хоть немного познакомиться с этой машиной. Нужной книги не оказалось, и Иван, не раздумывая, купил однотомник Белинского.
...Он подходил к "Уральцу", и шаги его замедлялись, а в коленях возникала противная дрожь, которая никак не унималась. Иван со страхом смотрел, как огромный ковш многотрудно загребает землю, как плавно и стремительно проносится в воздухе, как замирает вдруг точно над кузовом самосвала, и тотчас земля проваливается в кузов, а ковш спешит за новой добычей.
Движения огромной машины были легки и красивы, а в кабине сидел сосредоточенный человек с коротко остриженными волосами, широкоскулый, упрямый и недоступный, как бог. Иван посмотрел, как спокойно и просто человек двигает руками, лежавшими на рычагах, - и ничего не понял. Во рту у него пересохло, только он представил себя на его месте.
Человек в кабине остановил экскаватор, высунулся в окошко.
- Кажется, смена пришла? - спросил он.
- Пришла, - ответил Иван без всякого энтузиазма.
- Тогда садись. Я задерживаться не буду, у меня сегодня билет в кино. - Слепуха с готовностью приподнялся, освобождая кресло для сменщика.
Иван молча стоял перед ковшом. Ковш был огромный, чуть повыше его, а он-то считал, что экскаватор пустяковая машина. Но чего же, собственно, он боится? Мечтал об экскаваторе - и вот его мечта перед ним, в двух шагах. Могут же другие управляться с этой грудой металла, значит, и он сможет ведь моторист второго класса, этого у него не отнимешь.
- Что же ты стоишь? - спросил Слепуха. - Иди садись. Мне в кино пора.
Иван прыгнул на гусеницу, блуждая по кузову среди моторов, пробрался в кабину, с решительным и отчаянным видом взялся за рычаги - и тут перед Слепухой началось такое кино, какого он ни разу в жизни не видел.
Для начала ковш зарылся в землю настолько, что стрела ходуном заходила. Каким-то чудом Иван все-таки вытащил ковш и принялся весело размахивать им в воздухе на манер того, как неопытный рыболов размахивает удилищем. Иван пытался зачерпнуть хотя бы горстку земли, а хватал только воздух.
Позади раздалось зловещее шипение пневматических тормозов. Ковш застыл в воздухе, потом плавно сел на землю.
- Так, - Слепуха щелкнул контроллером. - Суду все ясно. Был на экскаваторе один Дмитрий, теперь появился Лжедмитрий.
- Это из "Бориса Годунова", - воскликнул Иван. - Я знаю.
- Что знаешь еще? Признавайся! - приказал Слепуха.
Иван Селиверстов начал свою исповедь. В войну ничего не успел: в сорок пятом было шестнадцать, да и белый билет получил из-за ребер. Работал мотористом на буксире в Новороссийском порту. Мечтал о трудовом подвиге. И вот встретился с девушкой. Ее Лидой звать - красивая. Только она ни в какую не замечает моториста второго класса, ходит на танцы с помощником капитана. Тогда он решил бежать на Волго-Дон от несчастной любви. Обманул всех в Калаче - так это тоже с горя, от той же несчастной любви. Вот, собственно, и вся история.
- От несчастной любви надо в Волгу, а не на экскаватор, - заметил Слепуха.
- А я на экскаватор, по-современному.
- Хватит зубы заговаривать. Вставай.
- Куда?
- Пойдем к начальству. Передам тебя по инстанции, а там решат, куда лучше - или в Волгу, или в Дон.
Тогда, оробев до наглости, Иван спросил (такую фразу он подслушал в кабинете у Зенкевича):
- А кубы кто давать будет?
- Да уж не ты, - усмехнулся Слепуха и вдруг подумал, что из парня, верно, получится толк. - Моторист, говоришь? А учился где?
- На Кубани.
- Выходит, из кубанских? - удивился Слепуха. - Земляк мой? Придется тебя простить на первый случай, раз ты кубанский. Ну, садись. Начнем. Вот этот правый рычаг - подъем ковша...
Слепуха остался на вторую смену. Так у него появился еще один ученик. Надо сказать, что никто не приходил к нему столь оригинальным способом, но никто не был и более способным учеником, чем Иван Селиверстов. Руки их сошлись на рычагах, и через них учитель передал ученику свой опыт и свою мудрость.
А потом настал день, когда Иван начал "давать кубы". Слепуха уже спокойно оставлял экскаватор на своего сменщика, а сам, бывало, хаживал и в кино.
Кубы пошли по-разному, иногда с перебоями. Слепуха не любил, когда кубы шли с перебоями, он любил хорошую работу. Как-то раз был такой хороший день: самосвалы резво ходили по кругу, забой был сухой, порода - мягкой, о чем еще может мечтать экскаваторщик?
Кто-то вскочил во время разворота на гусеницу, прошел в кабину, стал за спиной. Многие приходили сюда и вставали за его спиной: ученики, стажеры, машинисты с соседних машин, экскурсанты. Слепуха привык к ним: они не мешали ему "бросать кубы", он даже не оборачивался.
Человек молча стоял за спиной. Слепуха упоенно "бросал кубы". На секунду мелькнула тревожная мысль, что этот человек чем-то не похож на других посетителей, но тут же Слепуха увлекся и забыл о нем.
Прошло, наверное, часа два. Он работал. Человек стоял. Слепуха чувствовал его пристальный взгляд на своих руках, на ковше, на самосвалах. Он хотел обернуться, но ритм машины цепко держал его. У него не было ни одной секунды: все забирала машина.
Прошло еще около часа. Человек стоял по-прежнему, молча и пристально наблюдая за его работой. У Слепухи даже мурашки по спине забегали от этого напряженного, безотрывного взгляда. Он не выдержал, положил ковш на землю и обернулся. Далекое воспоминание нахлынуло на него.
- Что же вы остановились?
- Здравствуйте, Борис Иванович, - сказал Слепуха. - Помните меня?
- Да, да, да, - быстро проговорил Сатовский. - Это же вы. Тридцать шестой год, Коунрад. Как же я сразу не догадался, что это именно вы?
- А я думаю, кто это сзади стоит...
Когда закончилась смена, Сатовский сказал:
- Вы меня сегодня удивили и обрадовали, Дмитрий Алексеевич. Никогда не думал, что наш "Уралец" может так быстро работать. Вы открыли в этой машине то, чего в ней не было. Ваше мастерство выше любой машины.
- Не всегда такая работа идет...
Сатовский засмеялся:
