Марселе; по-моему, все очень логично, хотя мне почему-то кажется, что ты со мной не согласишься (тут опять мог бы быть смайлик, и опять его тут нет, даже и не ищи).
Ну вот, а что у тебя? Как прошел симпозиум или, может быть, конгресс, я их путаю. Ты ведь не хотела ехать, если я не ошибаюсь? Но надеюсь, что альпийский снежок примирил тебя со всем остальным.
И я же до сих пор тебя не поздравила, позор на мои седины! Я же тебе говорила, что все получится, а ты не верила, и напрасно, потому что я очень умная, почти как ты ☺ (уууупс, не удержалась). Подарок в честь этого знаменательного события (я имею в виду лабораторию, а не то, что мы с тобой такие восхитительно умные) дожидается тебя у моих водителей, заодно объяснишь им, что я не сошла с ума (хотя ты, возможно, так не думаешь) и что всё у меня будет хорошо (хотя в этом случае так не думаю я).
Короче, получай поскорее Нобелевскую премию, а заодно вырасти для меня в пробирке новые мозги — старые потому что совершенно никуда не годятся...
* * *
Рай — это такое место, где нет ни одного будильника. Во всяком случае по утрам Нель была в этом абсолютно уверена. К вечеру рай менялся, наполнялся людьми, удачными результатами, живучими мышами и мертвыми начальниками. С утра о таком вечернем рае даже думать страшно, очень уж он на ад похож с утра. «Какое счастье, что я так и не завела собаку», — привычно подумала Нель и побрела в ванную думать вторую мысль из черного утреннего списка: «Какое счастье, что я не мужчина и мне не нужно бриться». На этом утешительные мысли закончились и начались жалобные. Сегодня Нель практически ни минуты не задержалась на «за что, Господи, я ведь такая хорошая девочка», зато «ну когда же я наконец сдохну» думала минут пятнадцать, а это уже тянуло на личный рекорд.
По мере того как организм просыпался, душевная смута приобретала некоторую изощренность, и, прогревая машину, Нель уже довольно бодро размышляла о том, что солипсист из нее получился хороший, но тупой. Это же надо, каждое утро в первую очередь придумать работу, а все остальные подробности додумывать в ванной комнате. Неудивительно, что погода мерзкая, а новости по радио и того хуже. И машину, если уж на то пошло, можно было бы вообразить поновее, а то стучит что-то внутри подозрительно, уже третий день стучит, как пепел в сердце стучит, надо бы к механику съездить, да некогда.
По дороге Нель вспомнила, что забыла купить конфеты, а первая заповедь молодого руководителя гласит: никогда не возвращайся из-за границы без конфет. Так что пришлось остановиться возле магазина, вылезти из машины, порвать колготки, выругаться нецензурно, вымокнуть под дождем, купить коробку бельгийского шоколада, сорвать этикетку, сломать ноготь, сесть обратно в машину и не заплакать. Потому что вторая заповедь молодого руководителя гласит: никогда не плачь с утра — в течение дня слёзы тебе еще понадобятся.
Весь личный состав был в сборе и даже более или менее при параде. Нель зашла в лабораторию, с удивлением припоминая, что еще буквально десять минут назад мир казался мрачным и злобным, будущее, безрадостным, а работа — каторгой.
— Нелечка, детка, погляди, серия, которую ты начала, очень хорошо получилась. Я статистику еще не делала, тебя ждала, но на глазок — очень неплохо.
— Нелька, я на минутку заскочил, у меня гениальная идея, совершенно гениальная, ты вечером что делаешь? Я зайду к тебе, хорошо? Всё, побежал, а то меня шеф убьет.
— Нель, у нас проблема с заказом, нам не подписали заказ. Сказали, что мы слишком дорогих мышей заказываем. И потом, они вообще не понимают, зачем нам мыши нужны.
— Действительно, зачем нам мыши, можно ведь и с тараканами работать, я им так и сказал, а они почему-то не подписали.
— Неля Александровна, а я научил двух мышей танцевать под дудочку, хотите, покажу?
— Да отстаньте вы от человека, вот ведь пристали, дайте хоть чаю выпить! Нель, ты чай будешь? Мальчики, несите печенье, у меня в сумке пакет.
— Ну уж нет, дорогие мои, никакого чая. — Нель села в кресло и скрестила руки на груди. — Сначала о деле, а то взяли моду, понимаешь, чаи гонять в рабочее время. Никто не сделает ни одного глотка, пока я сама, своими собственными глазами не увижу этих ваших танцующих мышей!
* * *
Любите ли вы лабораторию так, как люблю ее я? Вряд ли, во всяком случае надеюсь, что нет. В нашем мире и без вас достаточно душевнобольных, взять хотя бы меня... Как можно любить вечную беготню, шум приборов, запах мышей, недовольство начальства и капризы подчиненных? Но это бы еще ничего, а вот что бы вы сказали, если бы вам пришлось три года тяжело работать, а потом выбросить все результаты в мусорное ведро, потому что ничего не получилось? Идея хорошая, а все равно не получилось. И никто не виноват, хотя это вы так думаете, а ваше начальство точно знает, кто виноват, и ваши подчиненные тоже догадываются. Я уже молчу о шкафчике «Яды», радиоактивной комнате и вот об этих подозрительных клетках, которые выросли в чашке Петри вместо кишечной палочки, которую я лично, своими руками, посеяла три дня назад. Кто вы, подозрительные клетки, и куда делась моя волшебная кишечная палочка? Молчат, не дают ответа.
Разве об этом я мечтала в детстве?
Конечно об этом...
* * *
— Ты знаешь, Нелечка, пока тебя не было, приходил Олег Волошин. Сказал, что они с Юлей развелись и она уехала во Францию.
— Знаю, Дина Владимировна, я вчера получила от нее письмо. А зачем он приходил? Меня искал?
— И тебя тоже. Он же в Комитете по вопросам научной этики работает, они в последнее время очень ужесточили закон о клонировании. Раньше мы под него не попадали, а теперь попадаем. Все, кто со стволовыми клетками работает,
