в кармане.
– Неужели? – Мое сердце так и подпрыгивает.
Мэтт улыбается и кивает.
– Прости. Спасибо, ты милый. – Я слегка пихаю Андерсона. Тот подмигивает.
– Так, Линдси закончила, – шепчет Брэнди.
Мисс Джао переводит взгляд со списка претендентов на зал.
– Рейна Медлок, ты следующая.
– Че-е-ерт.
– Удачи, Рейн. Все получится. – Я подтягиваю ноги, чтобы она могла проскользнуть мимо.
После Рейны выходит Эмма Маклеод, потом Колин Накамура, потом Брэнди, Лана Беннет, Андерсон (его исполнение сокрушительно: полное владение залом) и Ной (крики и вопли, которые могли бы сопровождать убийство стаи гусей. Хотя должна признать, он выглядел уморительно). Кто бы мог подумать: у Ноя Каплана есть сценическое обаяние.
И вдруг подходит моя очередь.
Мы с Ноем сталкиваемся в проходе, и он вскидывает руку:
– Дай пять! И удачи!
Я замираю.
– Надо говорить «Ни пуха ни пера!».
– У тебя их и так нет.
– Во-первых, это устойчивое выражение… – Тут я умолкаю, потому что мисс Джао выжидающе на меня смотрит. От этого взгляда у меня начинает бешено колотиться сердце. – Слушай. Ты неплохо сыграл, – добавляю я.
– Спасибо. – Понимающий оскал Ноя выдает: он знает, что это ложь, но явно одобряет попытку. – Ладно, малышка Гарфилд, у тебя получится.
И он величественно похлопывает по гипсу.
– Что ж, – говорит мистер Дэниэлс. – Что вы будете петь?
Глубокий вдох.
– The Swamps of Home.
Мисс Джао едва заметно кивает, а я краснею, потому что она все поняла. Есть у нас такая забавная традиция, о которой никто не говорит. Джао хочет, чтобы мы учились гибкости, поэтому нам запрещено пробоваться на конкретные роли. Но мы отправляем ей зашифрованные в выборе песен послания. Если в мюзикле есть партия, которую ты хочешь получить, пой ее фрагмент. Мы знаем это правило, и Джао его знает, даже если и предпочитает не афишировать.
Теперь все понимают, что я хочу получить роль Уиннифред. Все.
– Если вы готовы… – говорит Джао, подавшись к Девону. Потом шепчет ему что-то, стучит пальцем по графе в блокноте, а он записывает за ней.
Мистер Дэниэлс ловит мой взгляд, играет вступление и замирает в ожидании.
«Кейт Гарфилд поет, – проносится в голове напоминание от мозга. – Я немного умерла».
Я делаю еще один глубокий вдох.
А потом мой разум оставляет тело и воспаряет к потолку.
Теперь остается только ждать.
– По их лицам совершенно невозможно ничего понять, – говорит Брэнди раз уже, наверное, в миллиардный. Потом хватает стоящую на прикроватном столике Андерсона бутылку колы и делает глоток. Этикетка на ней – из серии с именами: «Раздели этот напиток с Брэйден!» Потому что если Брэнди видит что-то с названием, хоть отдаленно напоминающим ее имя, она тут же это покупает и сохраняет бутылку. Рейна говорит, у нее уже целая помоечная коллекция.
Андерсон откидывается на изголовье.
– Ну да. – Он вздыхает. – Джао – Скорпион, тут предсказуемо, но мистер Ди-то уже мог бы быть и посговорчивее.
– У него есть чмок, – напоминает Брэнди.
– Да, но о чем он говорит? – возражает Андерсон. – Например, Би, я точно помню, как в прошлом году ты заметила, что мистер Ди не чмокнул…
– Боже, пожалуйста. Перестаньте уже говорить о том, чмокнул он или нет, – передергивается Рейна.
– Но ведь ты же и придумала…
– Знаю. – Она пихает Энди в лодыжку. – Но чмок – не глагол.
Энди пихает ее в ответ.
– Не придирайся. Суть вот в чем: я на 100 % уверен, что в прошлом году мы не видели чмока на прослушивании Брэнди, и что же, что же… какую роль она получила?
Брэнди сдержанно улыбается своей бутылке колы.
– Мария, Мария, Мария, Мария, – поет Андерсон.
– Точно, – кивает Брэнди. – Но, если ты помнишь, чмок достался Рейне…
– Фу-у-у!
Брэнди пропускает это восклицание мимо ушей.
– А в этом году он чмокнул, когда слушал Вивиан.
– Но не Кейт, – вмешивается Энди. – А Кейт пела…
– Нет. – Я затыкаю уши. – Не хочу говорить об этом.
Наглая ложь. Конечно, я хочу об этом поговорить, и им это известно.
Традиционный разбор полетов после прослушивания. По дороге сюда мы успели обсудить каждую его минуту с каждой возможной точки зрения. Мама Андерсона была дома, поэтому, приехав, мы еще раз повторили все то же самое уже для нее. Она даже вопросов не задавала. Просто сидела над вышивкой, позволив нам вести свои монологи, потому что она настоящая героиня. А теперь мы все забрались на тщательно застеленную огромную кровать Энди и под строгим взглядом Билли Портер, Лиззо и Лины Уэйт, портреты которых у Энди вместо икон, начали третий раунд обсуждения.
– Кейт. – Сидящая рядом Рейна потягивается и зевает. – Ты сама знаешь, что спела великолепно.
– Что? Нет. – Я обнимаю колени. – Вы все были великолепны.
– Вот уж извините, – фыркает Энди, – это вы трое были великолепны. У меня верхняя нота звучала как плод любви писка и отрыжки.
– Визг, ты хотел сказать? – уточняет Брэнди, прихлебывая колу.
– Зато ты пропел первый куплет, а не стонал, как мастурбирующая овца.
– А твое пение не напоминало пукающую жабу.
– Самый безумный разговор, который я когда-либо слышала, – подытоживает Рейна.
– Мы не безумны, – поправляет Энди. – Мы соревнуемся. Это здоровая реакция.
– Ты только что сравнил свой голос с пуканьем жабы.
– Потому что он звучал как пуканье жабы, – возражает Энди.
– По-моему, все это звучит так, будто кто-то напрашивается на комплименты. Один маленький мальчик по имени Андерсон Уокер.
– Эй! Я не напрашиваюсь.
Это правда. Энди никогда не напрашивается на комплименты. Но всегда ведет себя именно так, когда нервничает. Есть у него такой режим маятника, который раскачивается между самоуверенностью и самоуничижением. Как будто Энди одновременно осознает и не осознает собственный талант.
– Ладно. Хватит. – Андерсон тянется через Брэнди за пачкой «Скиттлз», которая лежит на тумбочке. – Брэнди я одобряю на роль шута, Рейну – королевы…
– Перестань! Не дразни меня, – вспыхивает Рейна.
Клянусь, у некоторых людей лица горят так же ярко, как неоновые огни. У Рейны всегда так. Она редко краснеет, но уж если краснеет, это видно издалека.
Рейна хочет получить роль королевы. Очень хочет.
Мне следовало догадаться. У нее пунктик насчет королев. Именно поэтому она и выбрала имя Рейна. Я до сих пор с кристальной ясностью помню первый день нашего второго класса, когда она совершила социальный переход в глазах школы. Родители Рейны сделали даже больше, чем можно представить, и купили ей целый шкаф юбок и платьев. Но в тот день она хотела прийти в джинсах и старой футболке с изображением Эльзы из «Холодного сердца», когда-то принадлежавшей ее сестре. На футболке было написано
