ближайшее время.
— Как же так? — спросил Фа. — Наш человек у них. Теперь они в любое время могут здесь появиться с превосходящими силами и захватить нас.
— Тогда это не будет ни первой историей, ни второй, — сказал человек Ю и поднялся. — У меня есть предложение.
И он вызвался еще раз сходить в город, чтобы узнать про солдата Аш — что с ним случилось и ждать ли его обратно. Он рассчитывал на своих знакомых в свите господ длинной воли. У них могли быть связи с местными людьми храма, с которыми, если удастся, можно будет встретиться и поговорить.
— Но много ли будет пользы знать, где его держат? — возразил Фа. — Мы не такие герои, чтобы нападать на тюрьмы. Конечно, один раз ему удалось бежать, но я не вижу способа, каким это могло бы повториться.
— Вчера нас было шесть счастливых владельцев камней-помощников, мы предполагаем, что завтра или послезавтра нас снова будет шесть, и если мы не видим способа, каким это произойдет, то отсюда следует, что это произойдет непредвиденным способом, — сказал отшельник Хо.
— А что даст разговор с этими людьми храма? — спросил Фа.
— Они осведомленные люди. Кое в чем — влиятельные. Если есть непредвиденный способ выхода из нашего положения, то это — к ним.
— Я пойду с тобой, — сказал Эф. — У меня тоже ведь есть там знакомства в своем кругу.
— Ты сам знаешь, что твои знакомства сейчас ничего не стоят, третий в халате.
— Два человека по-всякому лучше чем один, — попробовал возразить Эф.
— Не в нашем случае, — холодно произнес человек Ю. Его решение было твердым. Договорились о времени возвращения, и человек отправился в путь.
Эф смотрел на его спину, пока она не скрылась за деревьями леса, и думал о белом верблюде.
Легко ли быть белым верблюдом? — думал Эф третий.
Упомянутый белый верблюд накануне напал на женщину, пытаясь с ней спариться.
Природа слепа, думал Эф. Он представлял — в настоящий момент это было ему почти понятно, — как огромное животное ходит и мается, не зная своих причин, в нем просыпаются инстинкты, побуждения ищут выход — и вот, находится объект приложения сил, заведомо непригодный, но слепой инстинкт не знает об этом, процесс запущен и его не остановить, одно тело придавлено к земле тяжестью другого, совершаются движения, ведущие, в принципе, к продолжению рода, но бессмысленные в настоящем конкретном случае, не приводящие к удовлетворению, напор усиливается, но усилия напрасны, и вот — виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет…
Может быть, этот верблюд считал себя человеком. Во всяком случае, он умер как человек, подвергшись человеческой казни.
Ждали до оговоренного срока и даже больше того, и наконец решили отчалить. Но не отошли еще далеко от берега, как двое вышли из леса. Кричали, махали руками, а их и без того сразу заметили.
— Можете не поверить, но меня просто отпустили, — говорил солдат Аш. — Сперва заперли под ключ, потом допрашивали. Камень, естественно, отобрали. Причем допрашивали хитро. Во-первых, соврать перед ними невозможно, — сразу видят и звонят в колокольчик, чтоб слов не тратить. Потом, бывает, что только начнешь отвечать на вопрос, и тормозишь, естественно, при этом, чтоб если не соврать, то хотя бы не сказать лишнего. Тогда один из них — желтый, разумеется, мундир, — сразу оборвет, как бы от нетерпения, и, с улыбочкой этакой, все говорит сам. И оказывается, все им без меня известно — и как наша лодка называется, и сколько нас, и куда плывем, и как зовут каждого. Единственное, в чем они ошибаются, это в том, что отшельник Хо двенадцатый — это у них не один человек, а два. Спрашивали, не собираются ли два двенадцатых в споре урегулировать этот вопрос. «Нет, не собираются», — говорю, и колокольчик не звонит на мои слова, потому что это чистая правда. «А как отличаете ваших отшельников друг от друга?» — «Очень просто, — говорю, — один из них чернобородый, другой — рыжебородый». — «Ну, это не по правилам», — они говорят. В этот момент пришел еще один, у него была какая-то бумага на мой счет. Он показал им эту бумагу, и меня отпустили. Без слов и условий. И камень вернули, что самое главное.
— И они теперь знают, где стоит наш «Орел»… То есть, где стоял? — тревожась, спросил Фа.
— Если знают, то не от меня, — сказал Аш. — Когда я от них вышел, — продолжал он, — то заметил, что за мной увязался хвост. Нужно было оторваться, и тут оказался на пути тот знакомый подвал, «Три плюс восемь», где кормят колбасой. Я спустился туда, взял колбасы, пива — серые ведь не догадались покормить на дорогу — управился быстро, потом спрашиваю хозяина — хозяин тот самый еще, ничего ему не сделалось — спрашиваю его, где тут у вас второй выход, а лучше — третий. Он, я думаю, вспомнил меня. «У нас где вход, там и выход», — говорит. Я ему — «А если подумать?» В общем, вылез в окно — в другой стороне двора, там прошел, заслонившись сараями, ну и дальше можно было уже не скрываться. Но когда вышел из города, мне показалось, что все-таки кто-то идет следом.
— Это был я, — сказал человек Ю. — И моя история будет короче. В храме я встретился с людьми, потом с другими людьми. Мы поговорили.
— О чем? — спросил Фа, потому что Ю, кажется, не собирался продолжать.
— Если мои серые-желтые и его люди в храме — одна шайка, — сказал Аш, — то не он ли и выложил им все, что они про нас знают? — сказал солдат, бросив взгляд на человека Ю. — Я, кстати, спрашивал его об этом по дороге. Он отпирался, но звоночек звонил при этом.
— Нет, не звонил звоночек, — сказал человек Ю, — и не все ли равно, если нас снова шесть.
— А точно ли правильно мы делаем? — спросил Бе пятый.
— Правильно, — с уверенностью сказал отшельник Хо.
Фа четвертый положил руку на рычаг руля.
Вышедший
