– В церковь? Я не понимаю. Эли, ты не пьешь кофе и не ходишь в церковь.
Она почувствовала в его дыхании запах алкоголя.
– А сегодня зашла.
– Мы собирались пообедать с Бобом и Сарой. Мне пришлось позвонить и все отменить. Ты забыла?
Обед с друзьями. Это было отмечено в ее календаре.
– Забыла. У меня «альцгеймер».
– Если бы ты потерялась, я бы понятия не имел, где тебя искать. Тебе надо постоянно носить с собой сотовый.
– Я не могу брать его на пробежку, у меня нет карманов.
– Тогда примотай его к голове липкой лентой, мне все равно, я не собираюсь проходить через такое всякий раз, когда ты будешь забывать появляться в нужном месте.
Элис прошла за Джоном в гостиную. Он, не глядя на нее, устроился на диване со стаканом в руке. Капли пота у него на лбу были точно такие же, как на запотевшем стакане с виски. Элис помедлила, а потом села к нему на колени и крепко обняла за плечи. Она касалась ладонями его локтей и прижималась щекой к его щеке.
– Мне ужасно жаль, что со мной такое случилось. Мне невыносимо думать о том, к чему это приведет. Невыносимо думать, что когда-нибудь я посмотрю на тебя, посмотрю на это любимое лицо и не узнаю, кто передо мной.
Она провела пальцами по его скулам и подбородку, по морщинам, которые появились от частого смеха. Вытерла пот у него со лба и слезы со щек.
– Когда думаю об этом, я задыхаюсь, мне нечем дышать. Но мы должны подумать об этом. Я не знаю, когда перестану тебя узнавать. Мы должны поговорить о том, что нас ждет.
Джон поднес стакан ко рту и выпил весь виски до дна, а потом еще несколько капель от тающего льда. Когда он посмотрел на нее, в его глазах были страх и такая глубокая печаль, какой ей еще не приходилось видеть за всю их совместную жизнь.
– Я не знаю, смогу ли.
Апрель 2004 года
Какими бы умными они ни были, им не удалось разработать детальный долгосрочный план. В этой задаче было слишком много неизвестных, и самым главным был вопрос: как быстро будет развиваться болезнь? Шесть лет назад они оба взяли годичный творческий отпуск, чтобы написать книгу «От молекул к разуму». Таким образом, каждый из них сможет уйти в очередной творческий отпуск только через год. Продержится ли она столько? Они остановились на том, что Элис отработает семестр, уклоняясь по возможности от поездок, а лето они проведут на Кейп-Код. Дальше августа они не загадывали.
И еще они решили никому, кроме детей, об этом не рассказывать. Неизбежное саморазоблачение и мучительный разговор должны были состояться как раз в это утро за пасхальным столом с рогаликами, шоколадными яйцами, мексиканской фриттатой и салатом «Мимоза».
Они давно не собирались всей семьей на Пасху. Анна проводила этот уик-энд в Пенсильвании с семьей Чарли, Лидия оставалась в Лос-Анджелесе, а до этого была где-то в Европе, Джон участвовал в конференции в Боулдере. Чтобы уговорить Лидию приехать домой в этом году, потребовалось приложить определенные усилия. Она ссылалась на то, что не может позволить себе улететь из Лос-Анджелеса посреди репетиционного процесса, да и сам перелет – это слишком дорого. Но Джон убедил дочь, что она сможет выкроить пару дней, и оплатил билеты на самолет.
Анна отказалась от «Мимозы» и «Кровавой Мэри» в пользу карамельных яиц, которые она хрумкала, как попкорн, и запивала ледяной водой. Предупредив вопросы о беременности, она начала подробно рассказывать о предстоящей процедуре внутриматочного оплодотворения.
– Мы были на приеме у специалиста в Бригаме, и он все просчитал. Яйцеклетки у меня здоровые, овуляция происходит каждый месяц, у Чарли прекрасная сперма.
– Анна, я не думаю, что кому-то интересно слушать про мою сперму, – остановил ее Чарли.
– Но это правда, и это так несправедливо. Я даже пробовала иглоукалывание, все без толку. Только мигрень прошла. Так что теперь мы, по крайней мере, знаем, что я могу забеременеть. В среду начинаю курс инъекций фолликулостимулирующих гормонов, на следующей неделе сама буду колоть себя каким-то препаратом, который освободит мои яйцеклетки, а потом они оплодотворят меня спермой Чарли.
– Анна, – сказал Чарли.
– Они это сделают, и тогда, будем надеяться, на следующей неделе я буду беременна!
Элис стиснула зубы и постаралась улыбнуться. Симптомы «альцгеймера» проявляются только после репродуктивного возраста, когда деформированные гены уже переданы следующему поколению. Что было бы, если бы она знала, что носит этот ген, этот страшный жребий в каждой клетке своего тела? Решилась бы она рожать или стала бы предохраняться? Рискнула бы передать детям свои янтарные глаза, орлиный нос Джона и свой пресенилин-1? Естественно, сейчас она не могла представить свою жизнь без детей. Но до зачатия, до того, как она испытала чувство первозданной непостижимой любви, которую они ей подарили? Могла ли она решить, что для всех будет лучше, если она откажется иметь детей? Что решит Анна?
Пришел Том, с извинениями и без своей девушки. Так было даже лучше. Этот разговор предназначался только для членов семьи. Элис даже имени девушки не помнила. Том, очевидно, не хотел остаться без вкусного и прошел прямиком в столовую, после чего вернулся в гостиную с улыбкой на лице и с тарелкой, в которой было всего по чуть-чуть. Он подсел на диван к Лидии. Та сидела с закрытыми глазами, держала в руках сценарий и беззвучно шевелила губами, повторяя роль. Семья в сборе. Время пришло.
– Мы с отцом хотим обсудить с вами нечто очень важное, мы специально ждали момента, когда вы все соберетесь дома.
Она взглянула на Джона. Он кивнул и сжал ее руку в своей.
– Последнее время у меня проблемы с памятью, а в январе мне поставили диагноз – ранний «альцгеймер».
Часы на камине тикали так, будто кто-то увеличил их громкость. Так они были слышны только в пустом доме. Том замер, не донеся до рта полную вилку фриттаты. Ей следовало подождать, пока он доест свой поздний завтрак.
– Они уверены, что это «альцгеймер»? Ты получила повторное заключение? – спросил Том.
– Она прошла генетическое обследование. У нее мутация пресенилина-один, – сказал Джон.
– Аутосомно-доминантное наследование? – уточнил Том.
– Да.
Джон сообщил Тому больше, но только глазами.
– Что это значит? Папа, о чем ты ему сейчас сказал? – спросила Анна.
– Это значит, что у нас пятьдесят шансов из ста получить тот же диагноз, – ответил Том.
– А мой ребенок?
– Ты еще даже не беременна, – сказала Лидия.
– Анна, если у тебя есть мутация, то же будет и у твоих детей. У каждого твоего ребенка будет пятидесятипроцентная вероятность наследовать болезнь Альцгеймера, – сказала Элис.
– И что же нам делать? Надо пройти тесты? – спросила Анна.
– Можете пройти, – ответила Элис.
– О боже, что, если у
