неправда. И он тратил целые часы своей жизни на то, к чему у него совсем не лежала душа. Никто и никогда не должен так делать. Я просто заставил его принять такое решение, на которое у него самого не хватало духа. И все до единого в команде были этим довольны. И ему тоже было хорошо.
— А чем он в итоге занялся?
Прайс откинул назад голову и нахмурился.
— Понятия не имею.
Спустя мгновение он подступил к Бену вплотную и положил сжатую в кулак руку ему на плечо. И снова Бен ощутил у него изо рта дух прелых листьев.
— Ты, Бен, не волнуйся. Знаю, ты сейчас напуган. И я действительно прижму тебя как следует. Но в тебе есть любовь к сквошу. Я видел, какое удовольствие ты получаешь от игры, и это удовольствие, поверь мне, еще ярче, когда ты проходишь через несколько завес мучительных усилий. И вот когда ты способен одолеть все, даже самую последнюю преграду, а твой соперник не в силах это сделать — ты можешь жить такой жизнью, какой не обретешь никаким иным путем… Так вот, покуда осень — ходи себе на лодочную пристань, играй в футбол или в другую какую чепуху. Но вот потом, когда нарезвишься вдоволь, придет горячая пора.
И Прайс отошел от него прочь, как будто разом выкинув все это из головы, так что Бен даже не сразу понял, что разговор закончен. Спустя пару мгновений он взял поднос и пристроился в очередь за едой.
* * *
После случившегося на Христовом камне Бен заметно нервничал, предвкушая встречу с Ахмедом, а потому, вместо того чтобы делать уроки в общежитии, предпочел пойти в библиотеку. За низким столиком в двухъярусном читальном зале с окнами, глядящими на пруд, двое ребят, отложив на время книжки, играли в нарды.
Бену вновь припомнился тот последний день во Флориде, когда они отдыхали расширенным составом семейства. Все они пытались как следует расслабиться в крытом баре с видом на зеленые корты клуба Bath and Tennis — особенно в субботу вечером, прежде чем вылететь домой.
Его отец и дядя затеяли игру в нарды. Рассел знал, как бесится Гарри, когда кто-то подолгу не выкидывает очки, а потому встряхнул кости в кожаном, подбитом войлоком стакане и как будто собрался его перевернуть, но потом вновь поднял вертикально стакан и продолжил трясти.
Во влажном жарком воздухе лица у обоих были красными от солнца и пинаколады. Отец Бена не сказать чтобы проигрывал в каждом заходе, однако выражение лица у него сильно отличалось от братова. Для Рассела это был один из способов развеяться, приятно задействовать те части мозга, которые не напрягались на работе или дома. Выпустить чистокровного скакуна на роскошное пастбище, дабы тот почувствовал почву под ногами.
Гарри между тем настроен был нешуточным образом. Едва не нависая головой и верхней частью туловища над пробковой доской, он шевелил слегка губами, от места к месту отсчитывая передвижение по ней фишек из дымчатого пластика. Рассел потряс кости и придержал их в стакане, потом еще раз потряс и опять придержал, улыбнулся. И Гарри попытался улыбнуться ему в ответ.
Своего отца Бен всегда считал успешным человеком, пока не видел его рядом с Расселом.
Бен нашел в читальном зале еще не занятое кресло и взялся за чтение. Когда он пришел на вечернюю проверку, имея еще массу невыполненных заданий, Ахмед ему улыбнулся с непередаваемой простотой и непринужденностью, и Бен про себя порадовался, что не он все же столкнул его руку с камня.
Ахмед решительно заявил, что намерен играть в школьном футбольном клубе — причем тренировку там назначили уже на следующий день, — но, дескать, не уверен, что у него это получится и сумеет ли он тогда справиться со всем остальным.
— Да нет, это тебе даже поможет, — успокоил его Бен. — Тебе каждый вечер придется совершать хорошую пробежку, а после нее ты будешь куда больше готов сосредоточиться на учебе.
Лицо Ахмеда озарилось улыбкой:
— Бен, с тобой я тут мигом все освою!
Глава 4. Элемент жертвенности
На следующее утро в третьем своем окошке между занятиями Бен сидел на деревянной скамье перед кабинетом заведующего воспитательной работой на третьем этаже учебного корпуса, пытаясь читать «Введение в историю». Утром после церкви мистер Деннет, старший воспитатель корпуса Хоули, передал ему записку, в которой Бена просили явиться на встречу с этим заведующим, мистером Фелпсом, и вот Бен сидел здесь, гадая, что же он успел такого натворить. Может, Ахмед на что-то пожаловался?
Кабинет заведующего воспитательной работой находился на одном этаже и в одном коридоре с приемной комиссией, кабинетом заведующего спортом, бухгалтерией школы, и название каждого из этих ведомств было выведено черными буквами на тусклых золотистых табличках. На стенах не висело никаких плакатов и постеров для учащихся, и запах в коридоре казался совершенно иным. Здесь ощущался подгорелый дух капнувшего на плитку кофе, запах картриджа от большой копировальной машины, аромат духов тех женщин, что работали в этих кабинетах. Из-за двери «главного воспитателя» слышались приглушенные голоса, однако весь остальной этаж казался опустевшим.
Бен сидел наискосок от приоткрытой двери бухгалтерии, глядя на стол секретаря, весь покрытый бумагами, стаканчиками с авторучками, с электрической печатной машинкой. Внутри там никого не было. Из маленького магнитофона, стоявшего на шкафчике с папками, тихонько донеслись звуки саксофона из той песни, что Бен сразу и безошибочно узнал, но не сразу вспомнил название — «Беспечный шепот» [20] Джорджа Майкла.
Бену подумалось: а может, мистер Фелпс умышленно маринует его в коридоре? Невольно он снова устремил взгляд в кабинет казначейства с каким-то необъяснимым предчувствием, что причина его ожидания может крыться как раз на этом столе.
Наконец Бен услышал шаги на лестнице и увидел голову, а потом и всю пожилую женщину полностью, и, пока она поднималась к нему ближе, у Бена все росло ощущение, что эта женщина узнала его, что она как раз пришла работать за этим столом с бумагами в приоткрытом кабинете и знает о Бене всё.
Но тут дверь в кабинет заведующего открылась, и мистер Марксон пригласил Бена зайти.
Он сел на стул с изящной спинкой напротив Бада Фелпса, заведующего воспитательной работой, на столе у которого было прибрано и пусто. Мистер Деннет, как всегда с мягким и добродушным выражением лица, опустился на стул рядом с Беном, а Марксон неудобно примостился на крышке батареи у окна. Бен пожалел, что здесь не оказалось Мэнли Прайса, и в то же время был этому рад.
