киваю, и рука Архипа достаёт из моего кармана деньги.
Взяв деньги со стола, Жека пересчитывает их, глаза блестят, веснушки повылазили наружу.
– Ты не суетись, Патлатый, – говорит, поднимаясь, Иваныч. – Это не лично тебе. Это на водку. И хлеба купи. Пару луковиц. И макарон, наверное.
– Зачем? – Жека успокаивается.
– Суп варить будем.
– Суп? – удивляется Архип. – Я думал, шашлык пожарим.
Иваныч морщится.
– Боюсь шашлык из собаки делать. Хотя домашняя, но рисковать не стоит. Бывает, и домашние с помойки жрут. Тем более такие, которые свинью съедают.
– Понятно, – соглашается Архип. – Суп – так суп. Тоже ничего. А у тебя что-нибудь переодеть есть? – Архип показывает на свой костюм.
Иваныч чешет затылок.
– Знаешь, нет. Вчера постирал, сушится.
– Не везёт – так не везёт, – хлопает в ладони Архип. – Ни шашлык тебе, ни одежды. А ты чего расселся? – обращается он к Жеке. – Чеши в магазин.
– Ой, развыступался, – ворчит Жека. – Иди баню топи. Чтобы к моему приходу была готова.
– А ты мне не указывай, – огрызается Архип.
Жека встаёт из-за стола, суёт деньги в карман.
– Вот сейчас пойду в магазин, возьму водки и напьюсь в одного. Будете знать, как мной командовать.
– Кто тобой командует? – губы Архипа сложились в брезгливые чёрточки.
– Заряжаете меня за водкой.
– А кому ещё идти? – всплеск руками.
– Молчун пусть идёт, он самый молодой.
– Оставь Молчуна в покое. Не надо ему никуда идти. Помнишь, как в прошлый раз посылали?
У Жеки такой вид, точно съел лимон.
– Помню.
– Вот и не надо Молчуна в магазин отправлять. Он мне помогать будет. Правда, Молчун? – Архип подмигивает мне и хлопает меня по плечу.
Выглядит подмигивание так: шрам, рассекающий лицо Архипа и порванный на глазу, соединяется и рвётся вновь.
– Ладно, пошёл.
Я наблюдаю спину в клетку. Дверь со скрипом открывается и, скрипя, захлопывается.
– Петли не мешало бы смазать, – комментирует Иваныч.
Архип поднимается, отряхивает ладони, вытирая их одна о другую, снимает пиджак и вешает его на стул.
– А дрова у тебя есть или тоже постирал?
Щека Иваныча дёргается от раздражения.
– Конечно, есть. За дурака меня держишь?
– И топор?
– Найдётся.
– Вот и замечательно.
Архип как-то странно хромает к двери. Не волочит ногу за собой, а выкидывает её вперёд, словно солдат на марше.
– Молчун, пойдём со мной.
Я оставляю крошки в покое и следую за белой рубашкой. Архип на ходу закатывает рукава.
– Работа, как женщина, любит ласку, – шутит он.
Раньше эта фраза звучала так: карты, как женщина, любят ласку. Архип больше не играет в карты, как и в другие азартные игры, включая пятирублёвые лохотроны. «Азарт не для меня. Больше», – говорит он. И мы понимаем, что он имеет в виду.
Мы втроём выходим из дома, поворачиваем налево и по дорожке из досок движемся в направлении бани. Рядом с ней стоит дровник, полный круглых чурок.
– Я дрова ещё не рубил. Буквально вчера завезли. Вот колун, – Иваныч показывает на колун с длинной ручкой, изогнутой на конце. – Вот чурка, – показывает на полуметровую по диагонали чурку. – Пойду пока печь разожгу. А ты, Молчун, следи за машиной. Хорошо?
Иваныч уходит в баню, Архип снимает рубашку и отдаёт мне:
– Подержи. Давай так: ты будешь дрова на чурку ставить, а я колоть.
Я закидываю рубашку вокруг шеи, она свисает с обеих сторон, поднимаю круглое дерево и водружаю его на чурку.
Архип замахивается колуном и что есть силы опускает его на полено. Колун вгрызается в дерево, оно трещит, и в обе стороны от удара расползается жирная трещина. Архип выдёргивает колун из полена, размахивается, бьёт, полено лопается. Его половины валятся с чурки на землю. Архип поднимает их и раскалывает ещё надвое.
Я ставлю новое полено. Его постигает та же участь.
Время от времени появляется Иваныч, просит сложить ему на согнутые руки дрова и уходит. Лицо его раз от раза становится краснее, на нём бусинками проступают капли пота.
Лето ещё не сдало своих позиций, но осень уже близка. Деревья ёжатся, готовясь к холодам, и морщат зелёные листья. Ветер набирается холода и грозит задуть по-настоящему, а солнце греет еле-еле, словно огарок свечи.
Архип взмок от напряжения, лоб его покрылся испариной, на шее вздулись толстые жилы. Расколов очередное полено, он произносит:
– Следующий.
Приходит Жека. У него в руке полосатый пакет, отвисающий книзу. Жека останавливается в трёх метрах от нас и комментирует, дразня Архипа:
– Приближаемся к воротам, проход, удар – го-о-ол!
Появляется по пояс голый Иваныч. На густой растительности, которая покрывает грудь, такие же частые вкрапления седины, как и на голове. Бригадир скалит зубы, во рту поблёскивает металл.
– Вы что, все дрова решили переколоть?
Архип в ответ громко пыхтит.
– Да ну вас. Взял? – обращается Иваныч к Жеке.
– Обижаешь, – Жека потрясает пакетом.
– Пойдём, посмотрим, что у тебя, – Иваныч подталкивает Жеку в направлении дома, и они удаляются.
Как только захлопывается за ними дверь, открывается калитка. Во двор заходит низкий седой мужичок в узких джинсах и футболке.
Я издалека смотрю на него, он смотрит на меня. Архип продолжает колоть дрова.
– Где хозяин? – громко спрашивает мужчина.
Архип вздрагивает и выпускает из рук топор.
– Ой, – хватается за ногу. Лицо его перекосила боль. – Ты что пугаешь?
Архип прыгает, ухватившись руками за хромую ногу.
– И так калека. Что – добить хочешь?
– Да я не знал, – оправдывается мужичок и направляется в нашу сторону.
Подойдя к нам, протягивает мне руку:
– Серёга.
В моей руке ладонь мужичка.
– Это Молчун, – объясняет Архип, всё ещё подпрыгивая. – Он неразговорчивый у нас.
Архип разжимает руки и страдальчески опускает ногу на землю.
– Вот чума.
Протягивает руку Серёге:
– Архип.
– Серёга, – повторяет мужичок. – Где хозяин?
– В доме, – Архип показывает в сторону дома. Снимает с моей шеи свою рубашку и надевает её.
Мы с Серёгой наблюдаем, как Архип застёгивает пуговицы.
Застегнув все пуговицы, кроме двух верхних, Архип расстёгивает ремень и ширинку и заправляет рубашку в брюки. Застёгивает ширинку и ремень.
– Пойдём, – предлагает бывший шулер.
Движемся к дому. Архип ковыляет впереди. Мы с Серёгой плетёмся за ним. Входим в помещение.
– А он, когда синий, всегда отлить при минете хочет. И, прикинь, она у него берёт, а он, вместо того, чтобы кончить, заливает ей полный рот мочи, – Жека смеётся.
Это первое, что слышим, заходя в дом.
Преодолев мрачный коридор с половиком перед открытой дверью, запинаемся о диван и наблюдаем, как Жека за столом чистит картошку. Перед ним кастрюля с водой, в которой белеют картофельные шары, и миска с очистками. Под ногами у Жеки серый мешок, наполовину пустой. Иваныча не видно.
– Витя, ты где? – спрашивает низкий мужчина.
Из второй комнаты доносится грохот, в дверном проёме возникает Иваныч. Всё так же по пояс голый, он сияет железными зубами и, вытирая мокрые руки о полотенце, спешит к нашему новому знакомому. В первый раз слышу, чтобы Иваныча называли по имени.
– Здорово, – наспех вытирая руки, говорит Иваныч. – Привёз?
Иваныч с Серёгой похожи на двух воров, совершающих сделку. Один хочет избавиться от собаки, другой хочет съесть «любимца» семьи.
– Накатишь? – показывает Иваныч в сторону второй комнаты.
У Серёги
