религию.
– Странное слово… Я знаю про исповедь. Странный язык – английский, – Магда расхохоталась, и ее брови снова запрыгали. – И меня не воспитывали ни в одной.
Бекка кивнула, отхлебнула из кружки.
– В один прекрасный день наша учительница объявила, что мы мало знаем о настоящей истории Польши – не о героях и генералах, а об истории народа. Вернее – то, что мы знаем о недавнем прошлом, мы знаем как предмет, просто как историю, не как реальность. Это не имеет к нам отношения. Я неправильно говорю.
– Нет, ты говоришь вполне понятно. Но пей чай, остынет.
Магда, как послушная маленькая девочка, одним глотком допила чай.
– Отлично. Люблю, когда понятно. Вот наша учительница и повезла нас на экскурсию. У вас в Америке такое бывает?
– Школьные экскурсии? Без конца. В места, имеющие Значительный Исторический Интерес. «Увидеть историю своими глазами».
– Она повезла нас в Люблин. Там рядом Майданек. Во время войны там был лагерь. А теперь – памятник из серого камня, огромный мавзолей. Это правильное слово?
– Да, – еле-еле выговорила Бекка.
– Мавзолей посвящен тремстам шестидесяти тысячам мужчин и женщин и – как она нам рассказала – даже детям нашего возраста, которые были убиты и выброшены на помойку, как собаки. А мы живем так близко. Вот что она нам сказала. Дети, как мы, старики, как наши бабушки и дедушки, инвалиды, как наш школьный уборщик мистер Млечко, который все время кашляет – сгорели в печах. Сгорели как мясо. Или хлеб. – Магда резко отодвинула тарелку с пряниками. – Детей сгоняли кнутами, запихивали в грузовики, как какие-то отбросы, и везли в «розовый сад», так охранники называли газовые камеры. Я помню каждое слово учительницы. Мы все плакали. Даже старшие мальчики рыдали в голос. И она сказала: «Смотрите, какие вокруг мемориала красивые, зеленые газоны. Подумайте, какой ужас был зарыт здесь, прямо у вас под ногами сорок лет назад. Подумайте, что сделало эту почву столь плодородной». Мы долго-долго смотрели на серые камни, потом сели в автобус и поехали домой. На будущий год она не вернулась в школу.
– Не вернулась? – тихо переспросила Бекка.
– Нет, – вздохнула Магда. – Она мне очень нравилась. Она была моей первой любовью – нет, я опять неправильно говорю. Мне было одиннадцать лет. Не подумай ничего плохого.
– Мы бы сказали – ты в нее втрескалась.
– Втрескалась? При чем тут треск? Странно. Выходит, мое юное сердце треснуло пополам, когда она не вернулась? Она была очень хорошей учительницей.
– Что было дальше? – нетерпеливо спросила Бекка.
– А ты ждешь конца истории? Не все истории имеют конец, дорогая Бекка.
– Подозреваю, дорогая Магда, что у этой истории конец есть.
Магда весело рассмеялась, придвинула пряники, отломила кусочек, положила в рот и закатила глаза, изображая восторг. Прожевала, изысканным жестом приложила к губам полотняную салфетку, вздохнула.
– Хочешь знать, чем дело кончилось? С этого дня я начала исповедовать – так? – иудаизм. Я подружилась с одноклассниками-евреями, ходила к ним в гости на праздники. Не в каждом доме еврейский праздник был праздником, знаешь ли. Мама этого не одобряла.
– А папа?
– Ему было все равно. Он только не хотел, чтобы я стала католичкой.
– Ты по-прежнему исповедуешь иудаизм?
– Праздники я не исповедую.
– Не отмечаю.
– Да, не исповедую и не отмечаю. Не знаю иврита. Но я изучаю историю в университете, особенно историю Холокоста. Я член Еврейского студенческого союза.
– Так я на тебя и вышла. Через Краковский еврейский институт.
– Значит, если бы моя учительница не повела нас в то страшное место, мы бы никогда не встретились.
– А я никогда бы не попробовала таких потрясающих пряников, – улыбнулась Бекка.
Они расплатились и пошли под ручку по неширокому бульвару. Бекку это сначала смущало, но потом она увидела, что многие девушки так ходят.
– Теперь в Хелмно?
– Давай сделаем небольшой крюк и заедем в Быдгощ. Тебе понравится город. И скоро будет самое время пообедать.
– Но мы же только что ели, – возразила Бекка.
– Стоит тебе только почувствовать запах бигоса и вареников, попробовать польские налистники, и у тебя сразу упадут все вопросы.
– Вопросы отпадут, – снова поправила Бекка и добавила: – Я пробовала все это раньше. Ну, разве что бигос не ела. Знаешь ли, там, где я живу, большая польская община.
Магда остановилась, отпустила Беккину руку и очень серьезно сказала:
– Но ты ничего этого не ела в Польше! Ладно, сперва я покажу тебе памятник Николаю Копернику. Знаешь про такого?
– Конечно, знаю.
– Отлично! – Магда подмигнула. – А то говорят всякие ужасы об американском образовании. Николай Коперник родился здесь, в Торуне. А в старом городе множество красивейших домов. Я бы здесь с удовольствием поселилась.
В конце концов Бекка сдалась: остаток дня она будет изображать туристку и позволит Магде быть гидом. А уж поиски они продолжат потом. Гемма бы это одобрила.
В ресторане Бекка соглашалась на все, что заказывала Магда. Бигос оказался жирным тушеным мясом, а на десерт им принесли нечто очень сладкое и очень сытное – те самые налистники с творогом и сметаной.
– Если я буду так есть каждый день, – предупредила Бекка, – мне понадобятся джинсы пятьдесят второго размера, которые я тебе привезла.
Она заплатила за них обеих и удивилась, как дешево это обошлось.
Дорога в Быдгощ шла мимо полей желтых люпинов. Цветы качались из стороны в сторону под легким ветерком. Белые облачка над головой, казалось, только что выстирали. В заводях по колено в воде стояли ивы – не те, плакучие, к которым привыкла Бекка, а могучие деревья с торчащими вверх ветками. Бекка обратила на них внимание Магды.
– Они не сами по себе здесь выросли, – объяснила Магда. – Мы их обрезаем и плетем из прутьев корзины. У вас есть корзины?
– Ивовые корзины! – воскликнула Бекка. – Вот уж не думала, что они и вправду из ивы.
– Ну, вы, американцы, никогда не останавливаетесь удивлять!
– Не перестаете удивлять, – поправила Бекка.
Бекка съехала на обочину и затормозила.
– Фото? – спросила Магда.
– Да – ты на фоне ив.
– В воду не полезу. Я от этого не вырасту, – сказала Магда и сама рассмеялась над своей немудреной шуткой. Бекка не выдержала и тоже расхохоталась, сняв Магду именно в этот момент. Для верности она сделала еще один кадр.
Они миновали большое поле, потом березовую рощу. Стволы берез так и сияли на солнце.
– Люблю березы, – заметила Бекка. – У нас перед домом растет береза с тройным стволом.
– Да, это и мое любимое дерево, – отозвалась Магда. – Знаешь, что березы значат для Польши?
– Нет.
– Мой профессор говорит, что
