всё вокруг.
В Поволжье полыхала Гражданская война. Село не в первый раз переходило из рук в руки. Когда выстрелы затихли, отец Григорий начал собираться.
– Батюшка, не ходили бы. От греха подальше.
– Надо, матушка, надо. Там раненые есть и пленные, всем моя помощь потребуется.
– Так ведь за эту помощь и пострадаете. Ведь чуть не расстреляли за то, что раненым красноармейцам помогали. Хорошо хоть, люди богобоязненные попались, из уважения к сану простили. А эти вероотступники ведь не пощадят, не простят ваши хлопоты за пленных.
– На всё воля Божья.
Пока они разговаривали, священник успел обуться и надеть пальто.
– Подождите. Вот скуфью лучше зимнюю возьмите, уже холодно.
Как только закрылась дверь, попадья позвала среднюю дочь:
– Настя, иди за отцом. Скажи, что хочешь раненым помочь, а сама, если что ― беги к церковному старосте, пусть людей собирает. Может, замолвят словечко.
Собралась девушка быстро, но поспеть за размашистой походкой отца ей было непросто. Когда она, запыхавшись, прибежала на церковную площадь, он уже лежал, связанный, в санях. Искать старосту не пришлось, тот был рядом с командиром ворвавшегося в село отряда и что-то горячо ему объяснял. Недолго думая, она прыгнула в сани, которые, в сопровождении трёх конных красноармейцев, тронулись к окраине села. Ехать пришлось недолго. Не успели они поравняться с крайними избами, как раздался ужасающий визг, а затем со страшным грохотом вокруг стали вырастать огромные кусты из мёрзлой земли и огня. Земля падала обратно, а огонь кинулся на деревянные дома, и они стали вспыхивать один за другим.
Сопровождавшие всадники заметались и помчались назад на площадь. Задержался только один. Он наклонился к саням, как будто хотел что-то сказать, а над его головой сверкнула узкая серебряная полоска, которая тут же упала на связанного пленника. Священник вскрикнул и сразу как-то обмяк. По его щеке побежала, пузырясь, густая тёмно-красная струйка. Возница всплеснул руками и бросился к пострадавшему. Неожиданно отец Григорий открыл глаза и его губы зашевелились, пытаясь что-то сказать.
– Живой, живой! Скуфья защитила, Господь отвёл руку, вскользь прошла!
Мужик схватил вожжи и хлестнул лошадей.
– Держись, батюшка, сейчас доставим тебя домой. С Божьей помощью поправишься. Развяжи его, дочка, сейчас всё сделаем в лучшем виде.
Сани неслись по улицам села как на пожар. А пожар действительно полыхал, село горело сразу в нескольких местах. Бой переместился на другую окраину, а потом и в поле. Оттуда слышались выстрелы, разрывы, ржание лошадей и крики. То ли белые гнали красных, то ли красные добивали белых, но шум боя постепенно удалялся. Над селом гудел набат, пожар набирал силу.
Передав отца Григория с рук на руки его жене, возница тут же помчался в соседнее, более крупное, село за доктором. Только успели наложить раненому повязку, как дверь распахнулась, и на пороге возникла массивная фигура. Но это был не врач. Хозяйка вскрикнула: «Петенька» и бросилась к брату. Вовремя спохватившись, она замерла в шаге от вошедшего священника, и смиренно сложила руки:
– Благословите, батюшка.
Отец Пётр, протоиерей большого села в соседнем уезде, а это был именно он, быстро перекрестил женщину и положил руку ей на голову.
– Бог благословит. Мир вам. Здравствуй, сестрёнка. Не время нам сейчас долго приветствоваться, село горит. Где Григорий?
Увидев бледного, с ярко-красным пятном на повязке, зятя, священник осенил себя крестным знамением:
– Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею Благодатию! Вовремя я в гости приехал.
Раненый остановил шурина:
– Возьми у Лиды ключи от храма. Там у меня Неопалимая Купина есть.
Отец Григорий хотел перекреститься, но сил поднять руку ему не хватило.
– Хороший список, намоленный. Дальше ты знаешь, что делать. Настя тебя проводит.
Второй раз за сегодняшний день девушка бежала к церкви, стараясь догнать развевающиеся полы подрясника. Но теперь на улицах было полно народу, огнём была охвачена почти половина села. Люди бегали с вёдрами, лопатами и топорами. Тушить пытались кто водой, кто землёй. У колодца – не протолкнуться. Ещё больше народа толпилось у церкви. Кто молился на купола, кто просто метался, не зная, что предпринять. Быстро открыв храм, отец Пётр с помощью Насти нашёл нужную икону и почти бегом направился к выходу. Вошедшие с ним люди взяли у него ключи и привычно разобрали кресты и хоругви, которые они обычно несли на крестном ходе.
Подойдя к первому же дому, отец Пётр поднял над головой икону и начал читать молитву. Прихожане расположились полукругом вокруг него и повторяли каждое слово. Голос священника звучал всё громче и громче. Весь шум и суматоха пожара куда-то ушли, растворились в этом голосе, и, казалось, что слова молитвы звучат сами по себе, что вся улица, вся земля и небо наполнены этими звенящими звуками. Никто не мог понять, сколько прошло времени, оно как бы перестало существовать. Даже огонь, устав трещать пожираемым деревом, заслушался. Языки пламени постепенно затихли и смиренно поникли перед неистовой силой молитвы.
Когда огонь стихал, отец Пётр переходил к следующему дому, и там всё повторялось вновь. Потом к следующему, потом ещё и ещё. Так, от одного дома к другому, удалось уберечь село от полного выгорания. Конечно, многие дома были потушены обычными средствами, а многие не дождались помощи и сгорели дотла. Но без иконы, без молитвы спасти село вряд ли было возможно.
Прошли годы. Девочка Настя выросла и стала учительницей. К удивлению и неодобрению родственников, она отошла от веры и всецело предалась коммунистическим идеалам. Но, впитанная с молоком матери, порядочность и правдивость заставляли её скрепя сердце подтверждать достоверность этих событий, когда о них рассказывали очередному поколению. Вот только о собственной истовой молитве в тот момент и глубокой убеждённости в святости своего дяди она не рассказывала никогда и никому.
С недавних пор в городе N-ске стали происходить странные вещи. Остановка, которую горе-строители поставили слишком близко к проезжей части, вдруг утром оказалась на положенном месте. Мусоровоз, пресс которого будил своим скрипом и визгом весь квартал, сам по себе стал работать тихо. Но, главное, люди стали как-то добрее. Очереди и маршрутки перестали быть рассадниками плохого настроения. Поликлиники опустели, а с детских площадок исчезли пустые бутылки и окурки. Говорят, на улицах даже были замечены улыбающиеся прохожие.
***
В аэропорту города N-ска объявили посадку на рейс до Москвы. От стойки регистрации бизнес-класса отошёл солидный мужчина средних лет в дорогом костюме. Это был недавно назначенный генеральный директор крупного промышленного объединения, который прилетал с инспекцией в один из многочисленных филиалов своей фирмы. Улетал
