Лапин расстелил перед Брянцевым диаграмму.
Посмотрела на диаграмму и Чалышева. Она присутствовала при рождении изобретения. Появись такое в стенах института - шуму было бы на год. Скрупулезные теоретические исследования процесса и так и эдак, подготовка диссертации, патентование... Лапин, конечно, не сможет теоретически обосновать свое изобретение, да и некогда ему. Завтра отдаст его цеховикам и начнет работать над чем-нибудь другим.
У нее заныла душа. Все-таки их институт мало связан с производством. Вот этим изобретением нужно было бы тотчас заинтересоваться, проверить и сразу же распространить на других заводах. Но кому интересоваться, если каждый занят своей проблемой, пусть плохонькой, но своей, каждому хочется сказать свое слово в науке, хоть маленькое, но свое. Она случайно узнала обо всем. И тема не ее. Но ее долг обратить на это внимание института. Впрочем, там и так должны узнать - заводские лаборатории сообщают в институт о своих значительных работах. Только судьба их какова? Кто-то просмотрит, когда-то просмотрит, а может быть, никто никогда.
- Если отвечает действительности - великолепно, - сказал Брянцев. Какие возможности открываются, особенно на крупных шинах! Молодцы. Кто работал?
Лапин назвал фамилии рабочих-исследователей. В их числе был и Каёла.
- Каёла? - удивился Брянцев. - Он только что свое предложение внес. И совсем другого порядка.
Лапин усмехнулся:
- Это же закономерное явление, Алексей Алексеевич. Вначале исследователи работают над чужими идеями, потом начинают выдавать свои.
В кабинет вошел Целин и, увидев Чалышеву, мирно сидевшую рядом с Брянцевым, оцепенел. Брянцев взглядом предупредил возможный выпад с его стороны.
- Илья Михайлович, познакомьте... - Брянцев, к стыду своему, так и не вспомнил ее имени и отчества, - товарища Чалышеву со всеми материалами о применении антистарителей. И пожалуйста - ничего не тая.
Не выразив никакого энтузиазма, Целин пригласил Чалышеву к себе.
Предупреждение Брянцева не было излишним. Целин отличался чрезмерной подозрительностью. Он знал, что к изобретениям нередко примазываются, что их даже крадут, и всегда вел себя осторожно. Он никому не открывал секрета ИРИСа-1, хотя и своевременно подал заявку в комитет по делам изобретений и открытий. Авторов было два - он и инженер нефтеперегонного завода. Хотели привлечь в соавторы и Брянцева, который дал немало дельных советов и стал душой этой поисковой работы. Но Брянцев от соавторства отказался, объяснив свой отказ так: "Предложение без сопротивления не пойдет, а я, как соавтор, буду стеснен в своих действиях. Пойду напролом - скажут: вот как он свои предложения пробивает. Если же я не буду связан этой нитью, никто не упрекнет меня. Делаю во имя дела - и все".
Позже Целин убедился, насколько прав был Брянцев. Сейчас он неуязвим. Он просто директор, который верит в пользу изобретения и добивается его признания.
С нефтеперегонным заводом у Целина большой контакт. Но только с нефтеперегонным. А вот с другими содружество не получается. Посылая антистаритель на другие шинные заводы с просьбой опробовать, Целин на всякий случай не сообщал его химического состава. И охотников вводить в такое сложное и капризное химическое вещество, как резина, неизвестный препарат не находилось. Больше того: чрезмерная осторожность вызывала к изобретателям недоброжелательное отношение. Прямо им об этом не говорили, не писали, но препарата нигде не пробовали. Секретничаете, мол, - и черт с вами.
Обычно на заводах поступают иначе. Изобретут что-нибудь полезное - и сразу же предлагают другим заводам: берите, пользуйтесь. Случается порой, что находятся любители выдать чужие разработки за свои. За это их ударят по рукам, но стиль общения между заводами остается прежним. Целин вел себя иначе. Говорили, что он продает кота в мешке, и никто этого кота, естественно, покупать не собирался. У себя на заводе он нашел поддержку, но не приобрел союзников на других. Брянцев же по своей занятости не мог вникнуть во все тонкости общения с другими заводами и понять, почему их предложение не поддерживается. А на ярославцев даже обижался. За их шины со съемным протектором он воевал как за свое, заводское новшество, уделял этим довольно трудоемким шинам столько внимания, будто они были его детищем, а ярославцы игнорировали ИРИС-1.
К Чалышевой Целин отнесся с максимальной подозрительностью, и было бы весьма странно требовать, чтобы он принял ее с распростертыми объятиями. Столько лет была она его злым гением, - мешала поискам, снимала его тему, где только могла, писала уничтожающие письма. Его все время сверлила мысль, что ей надо, какими материалами хочет она запастись, чтобы опрокинуть его окончательно?
Целин не старался сделать вид, что появление Чалышевой доставило ему удовольствие. Он не грубил, но и радушия не выказывал. Даже когда приходило время идти в столовую, старался оторваться от своей преследовательницы и исчезал в любом направлении. Чалышева понимала, что на другое отношение рассчитывать не может, и не обижалась. Все данные испытаний лаборатории стендовых, ускоренных дорожных и эксплуатационных - она штудировала, как прилежная ученица, и исписывала столбиками цифр страницы толстой общей тетради.
С таким же рвением обследовала Чалышева образцы резины и шины, подвергавшиеся светопогодному старению на крыше. Она долго и скрупулезно изучала ту самую "фисгармонию", раму с растянутыми образцами резины, которую не удостоила даже взглядом в Москве. Каждую трещину рассматривала и просто так, и в лупу, и даже ковыряла ногтем. Потом попросила сфотографировать образцы и передать ей рецептуру резин. Как ни ворчал Целин, все же пришлось это сделать.
Попав на испытательную станцию, Чалышева провела там целых два дня. Она интересовалась не только результатами испытаний, но и тем, как проводятся испытания - какую скорость имеют шины, бегущие по полированному ободу маховика, какой нагрузкой прижимаются к ободу, сколько километров пробегают в час. Пятьдесят? Значит, в сутки тысяча двести? Какая же температура развивается в протекторе? А в каркасе? Все-все интересовало эту женщину, и на все она старалась получить исчерпывающий ответ.
До сих пор Чалышева видела за идеей антистарителя одного человека Целина, который надоедал ей своими письмами, предложениями и жалобами. Встреча с Целиным в институте укрепила ее мнение о нем: фанатичный, упрямый, канонов не признающий. Кроме того, она привыкла судить о людях по внешности. Чем импозантнее человек, тем больше можно от него ожидать. Собой она тоже подтверждала созданную ею теорию о связи внешности с внутренней сутью. Сама серая - и способности более чем посредственные. Она считала, что бездарные люди иногда бывают импозантными, но одаренный человек внешне выделяется всегда. Иными словами, не веря в Целина, она не верила и в его ИРИС-1.
На заводе она увидела, что антистаритель отстаивает множество людей, и ей стало не по себе. До сих пор происходил поединок между ней и Целиным, и исход его был заранее известен. Это был неравный поединок между человеком, вооруженным доспехами, и полуголым противником с палкой в руке. А теперь сражение представлялось ей иначе. Она одна, правда, в доспехах, но против нее целое "народное ополчение". Два, три человека еще могли быть одержимыми ошибочной идеей, но десять, пятьдесят, сто... Что, все они поддались гипнозу одного? Даже Калабин, опытный, вдумчивый рабочий, настоящий профессор своего дела, с азартом говорит о технологичности их заводского антистарителя. Он убедился, что ИРИС-1 снижает температуру резины и на смесителе, и на валках, и на шприц-машине и уменьшает количество горелой резины. Раньше процесс шел на предельной температуре. Чуть-чуть зазевался - резина подгорала, прилипала к валкам и шла в брак. А теперь люди спокойнее работают, чем на других заводах, не мечутся, как угорелые.
Нет, в элементарном здравом смысле природа не отказала Чалышевой. Она убедилась, что, применив ИРИС-1, заводчане не только улучшили качество резины, но и усовершенствовали процесс, облегчили труд, снизили брак. Даже некоторые, в общем безразличные к репутации завода рабочие, и те цепко держались за ИРИС-1, потому что с ним стало легче.
Чалышева прислушивалась к разговорам в столовой, вернее, в маленькой комнате, отведенной ИТР, где подавали то же, что и в общем зале, только быстрее. Эти разговоры вызывали у нее уважение к заводчанам. У них в институте по безмолвному соглашению было принято в свободное время болтать о чем угодно, только не о делах. Там можно услышать высокоинтеллектуальные разглагольствования о новой книге, о новом фильме, о новой пьесе. А на заводе больше всего говорили о производстве. Однажды Гапочка рассказывал Бушуеву об исследованиях, которые вели рабочие, загоревшиеся желанием избавиться от импортного ускорителя процессов пластикаций каучука американского порошка "Пептона". Чалышеву сначала возмущало, что эти люди со слабой теоретической подготовкой смело подвергают сомнению любые научные каноны и догмы, которые она принимала на веру, но она убедилась, что у них свой ключ к познанию истины - богатейшая техническая интуиция, основанная на многолетнем опыте.
