что его отец не носит часов, которые могли бы впоследствии перейти к нему. А еще он бы хотел, чтобы его семье принадлежала какая-нибудь пергаментная книга, оставшаяся еще со Средних веков и хранившаяся в историческом архиве. Эти солидные золотые буквы, вытисненные на переплете, не допускали ни малейшего сомнения в содержимом книги.
Бен открыл книжицу, увидев на форзаце эмблему муравья над словами Vade ad formicam. Перелистнул к девизу на следующей странице: «Служить человеку и прославлять Бога». Затем прочитал идущую следом главу «Ожидания».
От мальчика, учащегося в нашей школе, ожидается, что он никогда не станет выдавать чужой труд за свой.
От мальчика, учащегося в нашей школе, ожидается, что он никогда не присвоит себе вещи, принадлежащие другим мальчикам, равно как и принадлежащие школе.
От мальчика, учащегося в нашей школе, ожидается, что он не станет употреблять никаких алкогольных напитков и прочих дурманящих веществ, равно как и не станет приносить их с какой угодно целью на территорию кампуса.
От мальчика, учащегося в нашей школе, ожидается…
Бен пролистнул оставшиеся страницы и мимоходом обнаружил молитвы, применимые в школьной жизни: «Молитва о заступничестве», «О праведном духе», «Школьная молитва», «Наставление», «Вечерняя молитва», «Когда погряз в суете», «Экзамены».
Понравилась ему молитва «О спортивных достижениях»:
Господи! Ты сказал, что слава молодых — в их силе. Даруй мне силу духа и тела, дабы я достойно показал себя в делах спортивных. Дай мне стремление всеми силами души бороться за победу, честно играть и, придя к победе или поражению, воздать почести тому, кто это честно заслужил. Аминь!
И на этом Бен перешел уже к последней главе — к той самой, над которой сейчас работал Марксон. К кодексу поведения учеников, написанному еще третьим ректором школы Сент-Джеймс, Уильямом Бичем.
Принятие решений
Превыше всего прочего, обучение в школе Сент-Джеймс вкладывает в мальчика умение принимать бескорыстные и смелые решения.
Обдумывая каждый свой дальнейший поступок, мальчик должен задаться вопросами…
Во-первых, согласуется ли это действие с Божьей волей?
Во-вторых, нацелен ли мой поступок на благо прочих учеников нашей школы?
В-третьих, буду ли я гордиться тем, что сделаю, если о моем поступке узнают все?
И если на все три вопроса ты можешь ответить с непоколебимой твердостью в душе, то знай, что ты принимаешь верное решение.
Всегда честно задавай себе эти вопросы, и ты вырастешь человеком высокой нравственности. Ты станешь ценным приобретением и для своей страны, и для всего мира, и для Бога.
* * *
Бен оделся к большому ужину, вышел из своей комнаты и направился к корпусу Вудрафа, стараясь исчезнуть из общаги еще до того, как покажется Ахмед. В комнате у Хатча с Эваном царил порядок. Диван был застелен пурпурным гобеленовым покрывалом с узорами пейсли. На стенах висели постеры с лякроссом и дебютным альбомом Джими Хендрикса Are You Experienced. Бен сел на диван, принялся было острить и тут же, услышав собственные шутки, подумал, а не выдают ли его слова то, что родители еще не оплатили его обучение? Он уже едва не помешался на этих мыслях.
«Временем бузы» назывались те полчаса перед большим ужином, когда разрешалось включать музыку на какую угодно громкость. Окна в комнате у Хатча с Эваном на втором этаже были открыты настежь. Эван поднял один из своих больших динамиков KEF Q80, обшитых светлыми деревянными панелями, и, уперев себе в грудь, стал устанавливать его передней частью наружу на узком подоконнике. Бен про себя порадовался, что у него уже имелась собственная приличная пара колонок.
— Ща мы так отожжем — прохожие поджарятся! — пообещал Эван.
Ногой он подкатил к себе поближе стойку с сиди-дисками и опер на нее сверху заднюю часть динамика. Затем очень осторожно проверил равновесие своей конструкции и наконец убрал от нее руки.
— Вот так! — Он отодвинулся к усилителю и осторожно вытянул из отсека для хранения смотанный провод от второй колонки.
— Вот бы еще нашлось чем горло промочить, — заметил Хатч.
— Да мне почти уже удалось стащить немного родительского бухла, — ответил ему Эван, — да где-то за три дня до школы отец сказал, что внимательно следит, сколько чего осталось.
— Черт, я вполне мог бы чего-нибудь прихватить у предков, — сказал Бен, вспоминая всеми забытые бутылки, что стояли у него дома в самой глубине шкафчика под раковиной в столовой, и в то же время гадая, могут ли они позволить себе лишиться их теперь. «От мальчика, учащегося в нашей школе, ожидается, что он не станет употреблять никаких алкогольных напитков…» И отвечать на эти вопросы нужно «с непоколебимой твердостью в душе». — Я знаю, там еще с давних пор стоит одна бутылка, к которой они много лет не прикасались.
— Кстати, чувак, — повернулся к Бену Хатч, — как ты мог нам не сказать, что Ахмед сдернул с вашего побоища?
— О господи… Ну да, было дело, — отозвался Бен.
— Это что же? — сразу завелся Эван. — До чего же это может вообще дойти? Если он такое выкидывает и ничего ему за это не прилетает, то это вообще скоро будет восприниматься как нормальное явление, а потом…
— А потом… все покатится в задницу, — сказал Хатч.
— В задницу, — согласился Эван и, подняв второй динамик с пола, принялся водружать его на окно.
Напряженно застыв, Эван стал осторожно пристраивать переднюю часть колонки на подоконник, а Хатч тем временем поглядел на Бена с Кайлом и ухмыльнулся. У Бена внутри все похолодело. Хатч поднес палец к губам, поднялся со своего мягкого стула и начал медленно приближаться к Эвану. Повернувшись к Бену и Кайлу, он сделал знак руками, чтобы те продолжали разговор, дабы Эван ничего не заподозрил. Бену сперва ничего не приходило в голову, наконец он сказал:
— У них там даже лет десять уже стоит бутылка «Бифитера». Пьют-то родители в основном вино, а эту фигню достают для коктейльных вечеринок. Только вот когда они в последний раз устраивали коктейльную вечеринку?
К этому моменту Хатч оказался уже на расстоянии вытянутой руки от Эвана. Незаметно протянув вперед ладонь, он легонько поддал другу под локоть. Динамик сдвинулся на решающие четыре дюйма, уже не столько балансируя на месте, сколько устремляясь в окно, и Эван, скакнув вперед, успел ухватить его пальцами за дальнюю стенку, оцарапав предплечья о внутреннюю часть оконной рамы. Колонка замерла в его руках.
— Ну ты придурок!
Хатч с хохотом плюхнулся обратно на стул, а Эван дрожащими руками поставил динамик на ковер. Он сделал несколько шагов в сторону шутника, явно взвешивая про себя,
