только с Фа четвертым, вас вместе унесло потоком. И на берегу мы с Бе пятым нашли эту коробку, из которой я сделал котелок, и если бы она, эта коробка, оказалась не той, которую ты видел вчера, тебе легче было бы мне поверить, то есть поверить, что сейчас я не тот, который шел вместе с тобой до того, как мы переправились… Лодочник объяснял, как это бывает, но, говоришь, ты его не слышал.
— Почему же, я могу поверить тебе и без этой коробки, которую, в общем, не помню, какой она была, но не всели равно. Твой вариант истории один, мой выглядит по-другому, — ну и что же, я верю. Лодочник тебе объяснил, а я и без лодочника знаю. И я соглашусь, что в каком-то смысле ты — не тот, который — и так далее, но это только на первом, поверхностном уровне смысла. А по сути ты тот же самый.
— А не было ли между нами каких-нибудь неприятных недоразумений, которые требовали бы, чтобы их уладили? — осторожно спросил третий.
— Ну, если и были какие-нибудь, — так же осторожно улыбнулся человек, — то ты тут в любом смысле ни при чем. Мне, между прочим, подошло время отойти, — он легко поднялся на ноги, — а тебе за мной, кстати, не обязательно.
Третий понял намек и направился к кустам по другую сторону камня. Кому налево, кому направо, подумал, но это ведь ничего не доказывает.
Когда вернулись к костру, он поинтересовался, как бы невзначай:
— Ты обратил внимание, какая у нашего лодочника была необыкновенная борода?
— Необыкновенная, — согласился человек Ю. — Такая могла бы быть у Хо двенадцатого, будь он в одном лице.
— А моя борода сейчас какого цвета? — спросил третий.
— Как и была, нормального, — сказал человек. — А у меня борода не растет. Тоже нормально, порода такая.
«Союз наш, который мы заключили, будем ли считать, что он сохранился?» — собирался спросить Эф третий у человека Ю. Но не спросил. Причины случившейся в прошлом размолвки, которая — третий окончательно был в этом уверен, имела место — остались непонятны. И основной вопрос (не женщина ли?) тоже остался неразрешенным. Но все это отступило в сторону, перестало беспокоить. Третий чувствовал, что вполне может задать свой вопрос прямо и просто, но не спешил с этим. Момент был такой — и долго тянулся момент — когда можно идти в одну сторону вместе — сперва один впереди, потом другой, потом оба рядом, и всегда есть время, чтобы не говорить ни о чем и не думать.
Шли по лесу вслед за тропой, то поднимаясь по склону, то спускаясь, то поворачивая в левую сторону, то в правую. Когда становилось каменистее, деревья расступались, потом снова собирались вокруг. К вечеру встретился ключ, бьющий под камнем, — такой же в точности, как тот, у которого останавливались днем, третьему даже показалось, что они заплутали и вышли на то же место. Кто-то шутит над нами, улыбнулся про себя Эф.
Утром третий проснулся и увидел, что человека Ю нет рядом.
Они спали на охапке травы, укрывшись одеялом. Был повод удовлетворить любопытство, но третий не воспользовался — и не то чтобы не было в мыслях, а оставил до какого-нибудь следующего раза. Содержательный рассказ о рыбах и найденных внутри рыб камнях, особенно про тот, восьмигранный, который был выброшен в воду (решительный поступок), третий тоже оставил на будущее для интересного разговора.
Он заснул сразу и спал крепким сном в предвкушении чего-то неясного, но определенно хорошего, что должно было случиться в будущем, может быть, уже завтра, а утром, когда проснулся, оказалось, что человек Ю ушел. И понятно было, что ушел совсем, потому что одеяло из верблюжьей шерсти он взял с собой.
Третий покричал, и отозвалось, как следовало ожидать, только эхо. Не тратя времени на завтрак, отправился в путь. Шел быстрым шагом преследователя. Тропа вела в низину. Под ногами начала хлюпать вода. Третий подоткнул полы халата. Деревья леса мельчали и постепенно сменились кустарником, густым и высоким. Он рос сплошняком, потом отдельными островками, а под ногами было уже болото — не нормальное, со мхом и кочками, а словно поднявшаяся вдруг вода затопила кусты и травы.
Третий шел долго, ничего не менялось вокруг, и вид во все стороны был одинаков. Можно было подумать, что это один-единственный куст, один островок камыша многократно отражается в расставленных зеркалах.
Вода не поднималась выше колена. Тропа узнавалась под ногой по плотности утоптанной земли, хотя начиная с какого-то времени третий уже не был уверен, что не сбился с дороги. И когда через время, показавшееся слишком долгим, да и бывшее долгим, он выбрался на сухой берег, оказалось, что сбился.
Выбравшись из болота, Эф третий лег на землю в полном изнеможении. Он лежал так с закрытыми глазами, и вдруг услышал голос флейт и стук барабанов. Это были люди длинной воли.
Звуки приближались, а скоро показалась сама процессия. Суверенные индивиды, держатели долгой воли плыли, покачиваясь в своих черных креслах. Третий вспоминал их дальние имена: Аш первый, Бе пятый (некогда бывший седьмым), Лю девятый (некогда переименованный из второго) и Лю четырнадцатый.
Было еще два кресла: в одном сидел Хо двенадцатый (чернобородый), а в другом, с откинутой спинкой, спало полулежа его рыжебородое второе тело.
Они увидели Эф третьего, и процессия остановилась.
— Хэлло! — воскликнул Аш первый.
— Хайре! — прокричал Бе пятый.
— Зиг хайль! — Лю девятый вскинул в приветствии руку.
— Харе-харе! — пропел Лю четырнадцатый.
— Хай так хай, — отозвался на приветствие Эф третий.
— Алё, — пробормотал Хо двенадцатый (рыжебородый), просыпаясь в своем кресле, а чернобородый в своем задремал, ни сказав ни слова.
— Ну что, намного ли стала длиннее твоя воля? — спросил Лю четырнадцатый.
— Еще как. — Третий вытянул вперед правую руку и показал у плеча ребром левой ладони.
Все засмеялись. Это был громкий могерический хохот. Третий тоже засмеялся.
— Принесите ему кресло! — приказал Аш первый.
И откуда-то появилось кресло с четырьмя носильщиками.
Третий сел в кресло и скоро задремал, убаюканный его равномерным покачиванием.
Отшельник Хо двенадцатый не
