И не отдал. Уничтожил лабораторный журнал, стер с диска старенького Макинтоша все записи, графики и технологические карты. Сделал вид, что ничего и не было. Никто не заметил, что произошло нечто экстраординарное. Потекла прежняя рутинная работа. Сопровождаемая непрерывной, лихорадочной мыслительной деятельностью. Что, что, что с этими пленками можно сделать? Как обратить блестящий научный результат в нечто коммерческое, быстро реализуемое и имеющее рыночную пользу и стоимость? Шарики в голове вращались порой столь интенсивно, что, казалось, их скрип был слышен вовне. А может, это я, в сосредоточении сам того не замечая, тихо скрипел зубами?
Для микроэлектроники - процессоров, элементов памяти, транзисторов там всяких - подобные сверхпроводящие пленки были слишком "толстыми". С другой стороны - при толщинах пленки до 3000 ангстрем - большие токи им тоже противопоказаны. Значит - отпадают применения в мощных энергетических цепях и сверхпроводящих магнитах. Что же остается? Остается - применение в электронных устройствах средней мощности и невысокой степени интеграции: сверхбыстрые, сверхнадежные реле в исполнительных устройствах роботов, автомобилей, самолетов и баллистических ракет. Вот это уже пахнет деньгам! И большими деньгами, если с умом такое реле сконструировать, а затем - успешно продать. На том я и решил остановиться. С этого момента ход мыслей принял иное, практическое направление. Как сделать? Ноу-хау, как это принято называть на Западе.
Прежде всего, как не крути, пленки нужно охлаждать. Правда, не до температуры криогенных жидкостей - гелия или азота. Переключатели, работающие при гелиевых температурах, даром никому не нужны. Ведь именно из-за необходимости постоянно держать сверхпроводник в очень холодной жидкости, традиционные сверхпроводники не получили широкого распространения в современной технике. Нет, мои пленки не нужно погружать даже в жидкий азот. Для них нормальная рабочая температура - 220 градусов по Кельвину, что для только для неученого обывателя - жуткий холод - 53 градуса ниже нуля. Но это для обывателя - холод. А в технике при этих температурах живет, к примеру, жидкий фреон-12. Уже лучше - все-таки не азот. Однако, громоздить для каждого переключатель фреоновый холодильник - значит сильно повысить стоимость устройства и, соответственно, сузить круг его применения. Да и надежность понизится - в боеголовку, к примеру, такую штуку уже не запихнешь. Нужна какая-то свежая идея!
Изобретение
Свежая идея пришла в образе рыжеволосой бестии Леонарда. Его фирма заказала в нашей лаборатории работы по контролю проводимости готовых полупроводниковых пластин. Шеф поручил эту почетную обязанность мне. Измерять пластины пришел высокомерного вида мужик из олим, который, прежде чем поздороваться, принялся поучать меня: как правильно нужно включать вольтметр и пользоваться паяльником. На мое любезное предложение оставить образцы и незамедлительно пройти в задницу он, как индюк, раздул зоб, но в задницу не пошел, а гордо присел в уголке, тихо комментируя мои действия себе под нос. Спустя полчаса, убедившись в том, что я делаю все в полном соответствии с его представлениями о правильной работе, он соизволил представиться - доктор Леонард Каушанский из Новосибирска! - и принялся рассказывать мне, какие ничтожества правят фирмой, где он работает, и как целесообразно можно было бы построить работу компании, если воспользоваться его, Леонарда, богатым опытом, почерпнутым в лучших учебных и научных заведениях Советского Союза. Несоответствие комплекса собственной сверхполноценности и занимаемого весьма скромного места под знойным израильским солнцем распирало моего нового знакомого настолько, что он спешил поделиться этой болью с первым же встречным. В тот день (на счастье или на беду?) этим встречным оказался я. Не особенно прислушиваясь, я продолжал делать измерения. За серией бизнес-советов неизвестным мне людям последовали сетования на противных левых, которые прилюдно гнусно целуются с Ясером Арафатом, а также раздают направо и налево священные земли Израилевы. Тут уж я совсем отключился от его разглагольствований и, под негромкое бухтение, продолжил свои грустные размышления на тему "Как съесть рыбку сидя на известном предмете", а именно как дешево охлаждать эти проклятые пленки. Именно в этот момент каким-то краем уха и сознания я уловил, что Леонард уже оставил политику и перешел на описание своих научно-технических успехов на доисторической родине. Оказывается, этот субъект долгие годы посвятил разработке твердотельных полупроводниковых холодильников. И при этом утверждал, что среди закрытых разработок их Новосибирского Института были приборы, охлаждающие почти до криогенных температур. Это было попаданием в десятку! Как раз о чем-то подобном я и грезил, размышляя о практическом применении открытия. Конечно, про элементы Пельтье я когда-то, еще будучи студентом далекого Кишиневского Университета, читал, учил и даже экзамен сдавал. Но и думать не думал, что речь может идти о таком глубоком охлаждении. Затаив дыхание, я вежливо осведомился у Леонарда, может ли он, в принципе, сляпать такой элемент, который способен стабильно поддерживать температуру жидкого азота - 77 градусов по Кельвину - на площади в несколько квадратных сантиметров. Нельзя не признать, что Леонард, при всех его плюсах и минусах, обладает фантастическим чутьем на новые технологические идеи. Он сразу (по моему севшему голосу, что ли?) прочувствовал непраздность заданного вопроса и заговорил четко, по-деловому. Нет, до температуры жидкого азота им опускаться не удавалось никогда. А вот градусов до 200 - удавалось, с легкостью необычайной! И он готов прямо завтра начать производство таких элементов, используя местный негевский песок, пару телефонных проводков и карманную батарейку типа "Крона". Если ему, конечно, воздадут за его труды подобающими деньгами. Так - и случайно и закономерно, как это происходит иногда с единственным и любимым ребенком - был зачат "Крайо-Кон".
Я рассказал Леонарду все. Вернее - почти все из того, что Леонард, в силу специфики своего научного опыта, был способен понять. Моими и только моими навсегда останутся лишь те незначительные детали, без которых знание всего остального яйца выеденного не стоит. Понятно, когда речь пойдет о производстве - все детали станут достоянием десятков людей. Но это - когда-нибудь, в будущем. Когда я уже не буду бояться, что меня обдерут как липку. Когда я стану кум королю. Точно так же Леонард никогда не расскажет мне всего о своих холодильниках. И - правильно. Именно детали и составляют то, о чем никогда не пишут в патентах и лицензиях, но за чем всегда охотятся промышленные шпионы и прочие представители дружественных и недружественных разведок. Имя этим деталям - Ноу-Хау. Что в переводе с английского - Знаю Как. Знаю - но не скажу! Пока не получу своего: денег, славы, должности, утюга на живот, паяльника в задницу или пули в затылок. Это уж как повезет. Но - не буду о грустном! Пока - не время.
Мы забыли про измерения, ради которых Леонард появился в Университете. И проговорили несколько часов. Интересно и плодотворно. Это было тем, что в психологии называют "Брэйн Сторм" - мозговая атака. В результате мы отчетливо осознали, как, в основном, должно выглядеть устройство. Какие ресурсы нужны, чтобы его произвести. И где подобные приборы можно применять. Перед нами открылись широкие горизонты мира высоких технологий, мира сверхсовременных фирм с филиалами по всему свету, мира больших и очень больших денег. От перспектив перехватывало дыхание. И - сразу же отпускало. Ибо ни Леонард, ни я уже не были такими наивными простачками (какая самонадеянность!), чтобы не понимать - идея-то хороша, да вот только мы - никто. Но не те, райновские, Господа Никто, которые могут все и даже немного больше. Просто - никто. И - не нужны никому. Изобретения легко меняют своих авторов. А мы, подлинные авторы, скорее всего так и останемся за бортом роскошного лайнера, бодро плывущего в мир больших возможностей - но без нас. Поэтому для реализации идеи ни Университет, где сидел я, ни фирма, где трудился Леонард, никак не подходили. Идеальным решением было бы пригласить в долю какого-нибудь богатея, на деньги которого и открыть маленькую фирмочку. И уже эта фирмочка займется разработкой и продажей изобретения. На том и порешили. И разошлись, озабоченные совсем не оригинальным вопросом - где взять деньги?
Теплица
Время шло, а вышеозначенного богатея найти не удавалось. Как и в незабвенные времена поисков места работы, я написал и разослал сотни писем в банки, инвестиционные фонды и лично людям - известным спонсорам высокотехнологических проектов. Тем временем Леонард через своих знакомых "бейтаровцев" и "ликудников" пытался выйти на чиновников в министерствах промышленности и науки, который могли бы вывести на нужных людей в мире большого электронного бизнеса. Результат - ноль! На сотни писем я получил десятки ответов - вежливых и никого ни к чему не обязывающих. Леонарду же популярно растолковали, что богатые люди больше заинтересованы в биржевых спекуляциях, чем в финансировании разработок научных идей. Как можно проверить ученого? А если мы врем? Тогда личные денежки ухнут в никуда. А этого богатые люди допустить никак не могут. Вот если бы у нас на руках был работающий прибор, или даже его лабораторная модель - альфа-сайт, тогда фонды и крупные фирмы стали бы разговаривать с нами совсем по-другому... Это-то я понимал, что - по-другому! Именно в этом случае у авторов разработки можно быстро и безболезненно разом все отобрать! Нет уж, господа, не дождетесь! Ко времени создания лабораторной модели у нас за спиной должны быть своя фирма и патент, на эту фирму записанный. Вот тогда и поговорим. (Боже, я в те времена еще верил в правила честной игры, в силу зарегистрированных патентов и подписанных договоров! Какая наивность, право!) Спустя пару месяцев мы поняли - идею изобретения продать невозможно. Идея - вообще не товар. Идей на рынке много, большинство из них - совершенно безумные. Пойди, проверь! Вот никто и не проверяет. И не доверяет. В общем-то, такое утилитарное отношение я могу и понять, и принять: сам неоднократно встречал полубезумных изобретателей, заваливающих академические институты и патентные бюро проектами вечных двигателей, антигравитаторов и даже (не поверите!) - специального порошка, который поможет быстро и эффективно избавить Россию от евреев или Израиль - от неевреев. Кстати, автора последнего изобретения я лично встречал дважды. Первый раз - еще в Кишиневе, при большевиках. Моему другу Виорелу, Ученому Секретарю Отделения Естественных Наук нашей Академии, этот проект прислали на экспертизу из местного КГБ - где, очевидно, саму постановку вопроса сочли актуальной. Тогда автора этой безумной идеи звали Игорем Григорьевичем и трудился он в Пищевом Институте инженером-технологом. Идея была признана ненаучной и, после академической экспертизы, в КГБ (с сожалением!) отказались от ее разработки. Второй же раз я встретился с тем же проектом уже здесь, в Израиле, на семинаре южного отделения Союза олим-изобретателей, куда меня пригласили за 40 шекелей прочесть лекцию о сверхпроводимости. Игоря Григорьевича теперь звали Игалем Бен-Цви. Носил он пушистые пейсы, вязаную кипу, жил в Кирьят-Арба и нигде не работал. На мой вежливый вопрос, был ли механизм реверсивности свойств замечательного порошка заложен в формулу еще тогда, когда проект подавался в компетентные органы, он ни на минуту не стушевался, а принялся топать ногами, махать руками, брызгать слюной и разоблачать меня как свинского гоя и агента российских и румынских спецслужб. В общем, как верно подметил Жванецкий, - ушел от ответа!
