Закипала вода в котелке. Взметнув эхо, вылетала из ствола обкушенная пуля, сопровождаемая энергичными возгласами.
х х х
В мертвом поселке народа манси мы оказались еще через час пути. Осмотрев пару полуразрушенных хибар и не найдя ничего интересного, мы присели на рюкзаки заросшей и безучастной ко всему улицы.
С другого конца поселка бежал к нам черный человек. Бежал давно. Улица вытянулась метров на триста, а человек бежал медленно. Мы успели выкурить по сигарете.
Наконец он подбежал, этот черный человек в черных сапогах, брюках и ватнике, темнея широко раскрытым беззубым ртом.
- Сейчас машина будет, - сказал он, опускаясь на корточки. - Не уходите.
- А куда все делись? - спросили мы, указывая на дома.
- Мансюки-то? Старики померли. А молодые спились и тоже померли, радостно пояснил черный человек, вытирая грязной ладонью поросшую темной щетиной голову.
- А ты?
- А я тут с напарником. Коров пасем. Сейчас вот съезжу в поселение, схожу в баньку - и обратно коров пасти.
Он уже почти отдышался.
- Поселенец?
- Ага.
- Давно из зоны?
- С год.
- А здесь еще сколько?
- Полтора. Немного.
Он засмеялся. Потом попросил сигарету. Закурил и опять засмеялся, глядя на нас влюбленными глазами.
- Хорошо, - сказал он. - Сейчас машина придет. Поедем. - Он ненадолго задумался, затем добавил ни к селу, ни к городу: - Лишь бы войны не было.
Мы переглянулись. Он вновь засмеялся. Пояснил:
- Да нет, все в порядке. Я просто че думаю. Вот мне полтора года осталось. И свободен. Так? А если война? Не погуляю, значит.
Он вскочил на ноги, прислушиваясь к чему-то в полнейшей тишине, живущей на фоне ровного таежного шума.
- Идет машина. Айда к дороге.
Стоял сырой дождливый август. Но из тайги все равно несло запахом гари никогда не затихающих далеких пожарищ.
х х х
"Урал" по пути к поселению чуть не задавил выскочившего на дорогу шального зайца. Тот метров сто очумело несся под колесами, с перепугу не соображая, что можно свернуть в лес. При этом водитель вовсе не старался догнать его. Просто все здесь гоняли как ненормальные. Люди не жалели машин. Машины разбивали дороги. Дороги не щадили машин.
В поселке черный человек показал нам гостиницу.
- Но сначала покажитесь начальнику. Вон штаб, - сказал он на прощание, прежде чем затеряться среди таких же черных стриженых людей.
Мы направились к длинному одноэтажному бараку с флагом над входом.
За высохшим, грубой работы столом старший лейтенанта с красными петлицами проверил наши паспорта. Попросил еще какие-нибудь документы. Мы извлекли на свет божий командировочное удостоверение. Выклянчали накануне отъезда в журнале "Человек и природа".
- Так. Корреспонденты, - читал лейтенант вслух, и голос его гулко звучал в вытянутой комнате с казенной мебелью. - Цель командировки... Сбор материалов... Тема: "Туризм и охрана окружающей среды"...
- Месяц проставлен неверно, - сказал он, закончив ознакомление с этой филькиной грамотой. - Сейчас август, а здесь - июль.
- Эх, черт, - сказали мы. - Перепутали там... Чего ж теперь нам делать-то?
- Ничего, - сказал старший лейтенант. - Только вы вот что... Места тут - сами понимаете. Да и публика соответствующая. В общем, поменьше контактов. Позавчера убили начальника соседней зоны. И жену его. Беременную.
Листок командировочного удостоверения заметно подрагивал в руках начальника.
- Завтра будет машина на Вилюй, подбросит вас. Пока располагайтесь в гостинице.
Выходя из кабинета, мы оглянулись.
Старший лейтенант сидел в той же позе, глядя перед собой, положив обе ладони на высохший, грубой работы стол.
Он был почти нашим ровесником. Из-под стола виднелись носки его до блеска начищенных сапог.
х х х
Разговорчивому и непоседливому начальнику гостиницы на вид было не больше пятидесяти. И мы с удивлением узнали, что этому коренастому мужичку без единой седой волосины - за шестьдесят.
В двухэтажной бревенчатой гостинице поселения он поселил нас на первом этаже, рядом со своими апартаментами. В отведенной нам небольшой комнатке стояли два стула, стол и две койки, застеленные чистым бельем. В запыленное оконце виднелась засыпанная щепой дорога, ведущая полого вниз, к реке, полной серой быстрой воды.
- Гостиница? - ответил он на наш удивленный вопрос. - А как же? Как же без гостиницы? Сюда к нам часто приезжают. - На столе стремительно появлялись миски с ухой, хлеб, сковорода с грибами. - Начальство даже приветствует, ежели, скажем, жена или мать гостят... Способствует, стало быть, исправительному процессу.
После сытного обеда хлебали, обжигаясь, крепчайше заваренный чай. Изредка к начальнику заходили черные люди. У дверей затевались недолгие беседы вполголоса, со взглядами в нашу сторону. Под этими взглядами мы ощущали себя не шибко уютно.
Он возвращался к столу и продолжал рассказ о себе:
- Я их предупреждал Христом Господом: "Окститесь, ребяты, какой долг!? Давно уж мы в расчете!". А они заладили свое: отдай да отдай. Хорошо. Но невмоготу уже. Отмахнулся. А в руке молоток оказался. Ну по случайности. Человека и убило. И мне - двенадцать лет. Хорошо. Н-да... А я, между прочим, до Берлина доходил. И награды имею.
Такой веселый разговор перекинулся и на убийство начальника соседней зоны:
- Я так считаю. Вот я, скажем, убил или ограбил. Хорошо. Это как бы моя работа. А они меня ловят и сажают. Это их работа. Хорошо. И я на них не в обиде. Попался - сам дурак, плохо работал. Хорошо. Но вот другой вопрос. Я уже тут. Зачем же здесь-то надо мной еще куражиться? Я и так получил свое. Так что тому псу по заслугам перепало. Такой был пес... Что? Бабу его? Да еще та была стервозина. Нет, тут мы не поймем друг друга... Хорошо. Отдыхайте.
Задвинув рюкзаки под койки, мы минут десять лежали неподвижно и бессонно на влажных чистых простынях. А затем беспамятно заснули под гостеприимным кровом старого убийцы, взявшего за ночлег и кормежку две пачки хорошего индийского чая.
х х х
А утром опять была гонка на лесовозе. Мы вновь судорожно цеплялись за передний борт, коленями прижимая скачущие рюкзаки. В кабине рядом с водителем-поселенцем сидел юный прапорщик. Но на скорость передвижения лесовоза это обстоятельство никак не влияло.
Оказавшись наконец вновь на земле, мы подсчитали:
- Сэкономили часов пять. Но потеряли года по два.
И поклялись больше на лесовозах не ездить. А прапорщик на прощание еще раз проверил наши документы.
Утро выдалось сухим, солнечным. Вдоль дороги высились мощные кедрачи. Они ожидали минуты величественного падения после обжигающей работы бензопилы. Под скорбным взором Тайги.
До перевала на западе напрямик казалось рукой подать. А дорога уходила в сторону, южнее, вдоль хребта, разделяющего Свердловскую и Пермскую области. Нам же надо было - поперек. И сходить с дороги в болотистые комариные чащобы совсем не хотелось. Дорога же гнула и гнула свою линию, не желая поступаться принципами. Или подчиняясь Ее воле.
Так мы прошагали километров пятнадцать. Затем устроили продолжительный привал, на котором решался вопрос принципиальный: переупрямить дорогу и по-бараньи идти по ней до конца или круто взять на северо-запад. То есть, окунуться по уши в Тайгу со всеми ее прелестями и выйти к реке. Какой угодно реке. Поскольку любая из них течет с хребта. А стало быть, петляя по притокам, шагая берегами, подняться к предгорьям и там отыскать перевал. Единогласно был одобрен второй вариант. Отыскав для решительного броска в тайгу широкую просеку, идущую на северо-запад, мы не без сожаления распрощались с дорогой.
Тучи комаров повисли над нами, едва потревожили мы сырые густые травы. Торопливо сбрасывая рюкзаки и дергая клапаны, мы выхватывали флаконы с жидкостью и лихорадочно мазались. Но пот быстро смывал защитный слой, а комарья становилось все больше. Тайга изобрела классное оружие, справиться с которым не помог бы нам и взвод огневой поддержки.
Вскоре под ногами заколыхалась топь. А солнце калило немилосердно, словно отдуваясь за весь скудный на тепло месяц. Просека не кончалась.
И уже не привалы наблюдала Тайга, а падения, бессильные, прямо в жижу болота. И двум путникам еще тут же приходилось отыскивать силы, бешено ругаясь до слез, чтобы открутить колпачки флаконов. И нанести тонкий слой единственный рубеж, удерживающий от мучительной расправы по прихоти Ее.
Только к вечеру выбрались мы к реке, где ветер разгонял кровожадную армаду. Выбрались и рухнули на камни.
х х х
Утром мы разглядели впереди покрытые темной бахромчатой пеленой стертые ветрами вершины старых гор. А к полудню уже блуждали в еловом поясе среди каменных осыпей у Молебного Камня.
Из ельника выбрались наугад часам к семи вечера.
Оставив рюкзаки среди мшистых валунов, поднялись налегке к заснеженному плато. Дувший здесь резкий морозный ветер сразу отбил у нас охоту штурмовать перевал немедленно. И мы решили заночевать внизу, среди камней.
