Долго ходил парень по опушкам лесов, по еланям. И хоть бы один где-нибудь заячий след. Крепко лежат беляки. Рядом пройдешь - и не подымешь. Вспомнил Вечка слова охотника Коростелева: дескать, зайца ищи в уреме. И направился с Дианкой в самую чащобу. А там собаку пришлось спустить со сворки. Спустил, и только ее видел! То ли воле обрадовалась, то ли что. Вскинула хвост оглоблей и запропала в густолесье. А Вечка в это время наткнулся на свежий заячий след. Прошел зайчишка под елками по голым мхам и только кое-где, на снежных плешинках, оставил четкие продолговатые вмятины на снегу.
- Дианка, сюда! - крикнул охотник. - Дианка!
Кричал, кричал - и не докричался. Тогда поднес к губам горн и начал трубить. По лесу плеснулись призывные тревожные звуки и эхом отдались в соседних горах.
Наконец прибежала собака. Вся морда, лапы в грязи, в шерсти закатались брызги рыхлой земли.
- Дианка, ты где была? - удивился Вечка. - Опять кротов выкапывала? Дура ты, дура! Вот тут заяц был.
Подтащил гончую к следу, ткнул в него мордой и приказал:
- Шарь, ищи! Давай, давай!
Села Дианка на заячьей тропинке и начала "играть на балалайке", вычесывая блох.
- Ах ты такая-сякая! - разозлился парень. - Ищи зайца!
И кинул в собаку снежным комком. Она обиделась, косо посмотрела на хозяина, сорвалась с места, поджала хвост и пошла наутек, к дому.
- Дианка, Дианка! - попробовал задержать ее Вечка, но ее и след простыл.
Дома гончая забралась под амбар. Сколько ни пытался парень выманить ее оттуда хлебом, мясом, она так и не послушалась разгневанного хозяина.
А вечером на кухне у Коростелевых Вечка жаловался дяде Коле:
- Попортил я крови с этой Дианкой! Ничего не понимает. Она охотная только на кротов да мышей. Прямо зло берет!
- Она еще молодая, легкомысленная, - заметил старый охотник. - Придет время, поумнеет, тогда можно с нее и опрашивать.
- Какая же она молодая? Ей уже десять месяцев.
- Ну и что ж. Мой Пират только с года начал разбираться в следах, входить в толк. А теперь, наверно, на всем Урале нет лучше гончака. Мне за него сто рублей предлагали, да я не отдал.
Коростелев подумал, посмотрел в затуманенные Вечкины глаза и сказал:
- Надо, пожалуй, сводить твою Дианку на охоту с Пиратом. Это для нее будет большая наука.
- Вот это бы хорошо! - повеселел Бечка. - Давайте, дядя Коля, сходим вместе в лес? В следующее воскресенье и пойдем.
- В то воскресенье я не смогу. У нас на заводе будет плановый ремонт оборудования. Как же я, механик, брошу цех.
Вечка вздохнул, снова поник, глядеть на него жалко даже. Сидит на лавке у стола, теребит полу ватной фуфайки, прядка пепельно-серых волос безжизненно свесилась на широкий упрямый лоб.
- Ладно, парень, - хлопнув ладонью по столу, сказал дядя Коля. Никому я не доверяю своего Пирата, даже сыну. На этот раз сделаю исключение. Ступайте на охоту с Вениамином. Берите Пирата, Дианку, только смотрите, вгорячах-то вместо зайца собак не подстрелите.
- Ну что вы, дядя Коля!
- На охоте все бывает. Особенно у таких зеленых охотников, как вы.
Следующий выходной день для Вечки и Венки был поистине праздником. Надо было видеть, как шли они по улице, направляясь в заснеженные ельники. Шагают посредине дороги рядом. У обоих на поводках рыжие с черными спинами собаки. У Вечки - маленькая, у Венки - огромная, словно волкодав, с широкой, мощной грудью. Обе рвутся вперед, натягивая, как струны, узкие ремешки. Парням это любо. Поглядывают по сторонам и всем встречным как бы говорят: "Смотрите, какие у нас гончаки. Ни у кого, кроме нас, нет таких в поселке".
Снег в лесу был уже несвежий, старые следы зверей и птиц расплылись, потеряли четкие очертания. Заснеженные еланьки из белых превратились в серые, запорошенные опавшей хвоей и угасшими, когда-то огненными листьями осин и рябинок. Венка первым спустил с привязи своего Пирата. Тот сразу кинулся в лесную густерьму и начал сновать, как челнок, из стороны в сторону. Через несколько минут послышался его резкий, пронзительный визг, а затем лай, но уже неторопливый, с короткими паузами.
- Зайца погнал, - сказал Коростелев. - Пошли туда. К своей лежке косой снова прибежит. Там его и возьмем. Спускай Дианку, теперь она поймет, в чем дело, догонит Пирата и станет с ним работать.
И верно. Молодая гончая стремглав кинулась на лай старого гончака. Парни пошли к тому месту, где Пират поднял зайца. Оказывается, беляк лежал под кучей заснеженного хвороста на опушке ельника, перед широкой поляной. Собака подобралась к нему с тыла, из чащи, и он вынужден был удирать через открытое поле.
Охотники разделились: один запрятался за деревом по правую сторону лежки, другой - по левую. И стали ждать. Собачий лай удалялся. Заяц стремился к заболоченной речке Рудянке, в сплошные кустарники. Пират мчался за ним. Вскоре к гончаку присоединилась и Дианка. Пес лаял грубо, словно громыхал медным боталом, а она вторила ему тоненьким голоском, словно аккомпанировала серебряным колокольчиком.
В кустах, в болоте, беляку задержаться не пришлось. Уж очень стремительно мчались за ним собаки. Сделав полукруг, он выбежал на свой прежний след, покрутился по нему взад-вперед, а затем гигантским прыжком метнулся в сторону и через поле целиной направился к лежке, закинув уши на спину.
Немного погодя на елань, голова к голове, перезваниваясь голосами, выбежали черноспинные гончие. Одна большая, другая маленькая, одна справа от горячего, остро пахнущего заячьего следа, другая - слева. Добежав до места, где заяц хитрил и сделал "скидку", собаки вдруг растерялись, остановились, прекратили лай. Дианка засуетилась, начала тыкать свою морду в каждую вмятину на снегу. Пират не стал обнюхивать запутанные зайцем следы, он сделал возле них широкий полукруг, нашел выход, куда устремился беляк, и последовал за ним, торжествующе взлаивая. Дианка тотчас же присоединилась к нему.
"Какая красота! - подумал Вечка, любуясь собаками на гону. - Как будто в концерте выступают, дуэтом".
К лежке напрямик заяц не пошел. Он забежал в лес, а потом уже по его опушке стал пробираться к своему логову. Тут его и уложил метким выстрелом Венка Коростелев. Разгоряченные, с высунутыми языками, подбежали собаки. Увидели распластанного на снегу беляка и кинулись к нему.
- Тубо! Нельзя! - закричали охотники.
Гончие присели на задние лапы возле зайца, глядят на него и облизываются. Венка отрезал у беляка задние лапы и кинул их собакам "для затравки"...
С этого дня Дианка стала "работать" в лесу самостоятельно. Теперь каждое воскресенье Вечка гонял зайцев в ближайших от поселка ельниках. Иногда ходил и в будни после школьных уроков. Уйдет на два-три часа и возвращается с добычей. Ох и завидовали ему подростки! Об охоте с гончей начал мечтать чуть ли не каждый старшеклассник.
Но Вечке определенно не везло. Во время зимних каникул он отправился на охоту в совхозные поля. Там, сказывали, возле капустников зайцев развелось видимо-невидимо. Вечерами выбегут из кустов, из перелесков на поляны, так будто пеньки торчат из-под снега. И правда. Только спустил там парень свою Дианку, она сразу выгнала на него беляка, потом второго. Казалось бы, хватит, можно домой возвращаться, но Вечка вошел в азарт. Охотился до вечера. А вечером собака потерялась. Погнала косого, а он увел ее куда-то далеко. Сначала лай удалялся, а затем совсем заглох. Вечка стал трубить в горн. Трубил долго, изо всей силы, даже больно стало губам, а скулы, казалось, онемели. Но собака так и не пришла. Надвинулись сумерки. В ясном небе зажглись и замигали звезды. По лесу заходил мороз, затрещал, запощелкивал. И вдруг откуда-то от черного горизонта донесся едва слышный вой, тоскливый, заунывный.
"Это Дианка! - мелькнуло у Вечки. - Видно, убежала за зайцем, носилась за ним как угорелая, ну и заблудилась".
- Дианка, Дианка!
И снова трубил, трубил.
И странно: парень слышит вой, а собака на зов не идет.
"Уж не попала ли в петлю?"
Спрятав добытых зайцев под кустом, он направился в черные перелески, на далекий вой. Если в самом деле собака попала в петлю, не оставишь же ее в беде. Идти было трудно. На открытых местах снег вылизали ветры, а на опушках у сбившихся в кучки деревьев и кустарников образовались высокие гребни сугробов. Здесь приходилось брести по пояс в снегу, пробивать себе дорогу шаг за шагом. Преодолевая усталость, обливаясь потом, Вечка настойчиво двигался вперед, на одинокий протяжный вой. Было немного жутко. В Рудянке бытовала молва: если собака воет - к покойнику. В приметы эти Вечка не верил. А все же как-то неприятно слышать, когда собака, подняв морду к небу скулит, тоскует.
Чем дальше уходил парень в темные, нахмурившиеся леса, тем большее расстояние, казалось, отделяло его от цели. Наконец он очутился на краю широкого оврага, в котором из-под снега кое-где торчали острые вершинки елей и купы берез, похожие на заиндевевшие стога сена. Где-то совсем неподалеку, внизу, Вечка услышал скулящий, заунывный вой.
