Он встал и пошел в палатку комиссара.
Раде спал. Август колебался, будить его или нет. Постояв немного, решил уйти, но Раде, спавший очень чутко, уже проснулся.
- Это ты, Август?
- Я, дорогой. Прости, что разбудил.
Раде уселся на земляные нары.
- Какие-нибудь новости?
Август сел рядом с ним.
- Никаких. Наоборот, меня беспокоит одна старая мысль...
- Подозрение какое-нибудь?
- Да. Скажи, что ты думаешь об этом Мрве?
- Злой человек, недоброжелательный, но неплохой командир. Все поручения выполняет, порой выказывает усердие и храбрость. Но сильно заражен националистическим душком - это Аслан верно подметил. В душе он не наш... Но чтобы...
- Я тоже думаю, что едва ли он решится на это... Подлецы - они приветливы, услужливы, скрытны. Они не станут выдавать себя такими выступлениями на совещании, какое сделал Мрва.
- Как знать... Возможно, и такая линия поведения своего рода хитрость. Все бывает... Но, в общем, даже если и есть подозрения, то нет достаточных оснований быть уверенным, что они оправдаются. На всякий случай, однако, не мешает за ним присматривать. Может, держать его почаще на виду... Ответственных заданий пока не давать... И будем надеяться, что подозрения не оправдаются. Приятнее убедиться, что человек лучше, чем о нем иногда приходится думать. А речи такие, как речи Мрвы, должны получить отпор...
- Аминь! - мрачно пошутил Август.
Вскоре бригада снялась с места и двинулась через горы к месту новых боев.
Батальоны поднялись до снеговых вершин.
Солнце сияло вовсю, а люди мерзли от холода. Снег хрустел под ногами. Дышать было все труднее.
За снеговыми перевалами лежала Истрия. Их ждали как освободителей Триест, Пола, Фиуме и бесчисленные села. И партизаны, забыв про усталость, взбирались все выше и выше. Впереди шел батальон Мирко, а впереди первой роты шагал сам комбат. Каждый боец имел в руках палку с заостренным концом; от этого роты напоминали отряды альпинистов.
Скалы в диком беспорядке громоздились друг на друга; казалось, многие из них вот-вот рухнут. Люди, впервые увидевшие эти нагромождения гигантских глыб, приближались к ним не без страха. Говорили, что до войны только отдельным смельчакам удавалось забраться на эти высоты. За всю войну фашисты ни разу не рискнули сюда подняться.
После трудного многочасового перехода батальон вышел к перевалу. Солнце уже скрылось, и наступил вечер. Вокруг царила тишина, нарушаемая только гулом горного потока - шумела беспокойная река, проложившая русло в узком, тесном ущелье, - Сава. Найдется ли в Словении человек, который не любил бы красавицу Саву? Отсюда, с гор, она тянется голубой лентой через всю Югославию. Кто не пил ее хрустально-прозрачную воду? И у кого не было дорогих воспоминаний ранней юности, связанных с этой рекой?
После недолгого отдыха партизаны снова двинулись в путь. Спустилась ночь, а они все шли и шли.
Сила устал, но от товарищей еще не отставал. Он был доволен и горд: его мечта сбылась, он в отряде бойцов, у него в руках - оружие. И только одного парню жаль: Зоры нет рядом...
По цепи передали приказ: двигаться осторожно.
Шли без дорог и тропинок. Общее направление прокладывал комбат, а бойцы двигались вслед за ним, выбирая путь кто как умел, кому где казалось удобнее.
В конце колонны низенький, толстый боец вел на поводу мула, всеобщего любимца по кличке Кадишон. Кадишон свободно проходил по самым опасным местам. Но на этот раз он все-таки подкачал: зацепился на крутом повороте вьюком за выступ скалы и, не удержавшись, скатился куда-то вниз. Погонщик поднял такой крик, что весь батальон вынужден был остановиться. Долго искали Кадишона и наконец, потеряв надежду найти, двинулись дальше. "Эх, Кадишон, Кадишон", - жалостно причитал погонщик, чуть не плача. Когда, одолев перевал, батальон спустился вниз и расположился на привал в лесу, партизаны особенно остро почувствовали потерю: ведь вместе с Кадишоном пропал дневной запас пищи. Бойцы загрустили: "Где-то наш Кадишон, жив ли, бедняга?" Вдруг послышался треск: кто-то пробирался кустарником. Партизаны вскочили, насторожились, а когда раздвинулись кусты, перед изумленными глазами бойцов предстал их серый длинноухий приятель - живой и невредимый, только тяжелая ноша его чуть сбилась набок...
Первым пришел в себя погонщик мула. Радостно крича, он кинулся целовать Кадишона. Партизаны, смеясь, обступили мула тесным кольцом, трепали по шее, гладили по спине: "Наш Кадишон жив, наш Кадишон пришел, ну и умница Кадишон".
За исключением этого происшествия, в первые сутки ничего особенного не случилось.
А на следующем переходе отстал Сила - сказалось отсутствие привычки к большим переходам. С утра его видели в самом хвосте колонны. И это не на подъеме, а на спуске с гор!
Конечно, идти рядом с прославленным Кадишоном было ему не очень-то лестно. Хотелось парню вырваться вперед, догнать и обогнать других. И Сила старался шагать быстрее, но даже там, где не привыкшие к горным условиям люди шли без особого напряжения, спотыкался, скользил. От Аслана он отстал так далеко, что даже потерял его из виду.
Сверху он заметил, что колонна делает большой крюк. И тогда-то Сила решил сократить путь. Он свернул направо, чтобы пройти напрямик и сразу догнать головную часть батальона.
Сначала идти было легко. Но вскоре Сила уперся в отвесную стену - ни вправо, ни влево, ни вниз дороги не было. Пришлось карабкаться вверх. Пот лил с парня градом. Наконец, предельно уставший, он подтянулся на руках, вылез наверх, но, заглянув вперед, пологого спуска не обнаружил - под ногами был обрыв, узкая, глубокая щель шириной метров в шесть. Внизу виднелось множество острых камней. Сила понял, что вперед идти нельзя, возвращаться назад и обходить скалу значило потерять время и остатки сил; крикнуть, позвать на помощь товарищей - стыдно. Что они скажут, когда узнают, что брат комбата застрял в скалах? Укоризненный взгляд Анатолия будет хуже смерти.
Выходит, дорога все-таки одна - вперед.
Между тем вниз даже посмотреть страшно. Сила лег и подполз к краю обрыва. Метрах в пяти внизу была крохотная площадка; если спрыгнуть на нее, оттуда можно идти вниз по ущелью.
Сила стал спускаться ногами вперед... Главное - попасть на площадку... С минуту держался на руках - с радостью бы отказался от своего намерения, да сил подтянуться наверх уже не было. И, закрыв глаза, он соскользнул вниз и на какое-то время потерял сознание. Очнувшись, почувствовал саднящую боль в руке. К счастью, он отделался только ссадиной. Хорошо, что камни, сорвавшиеся сверху вслед за ним, его не задели. Сила подобрал винтовку и стал осторожно спускаться по ущелью. Оно вывело его на крутой безлюдный склон. Тишина стояла непередаваемая. Где же люди? Неужели успели уйти далеко?
Забыв про боль, Сила побежал вниз по неровной крутой тропинке. Кто знает, может быть, в отряде уже узнали об его исчезновении? Может быть, его уже ищут? Отстать, заблудиться - какой позор! Мул - бессловесное, неразумное животное - и тот нашел свой отряд...
А он боец как-никак, неужели не сможет отыскать товарищей?
Сила остановился, прислушался. Тишина. Вдруг сердце его радостно забилось: он уловил приглушенные расстоянием людские голоса. Затем голоса смолкли, он услышал шум шагов и увидел подходящего к нему высокого человека. Сердце Силы готово была выпрыгнуть из груди.
- Аслан!
- Где ты был? Я давно ищу тебя.
- Где батальон?
- Совсем близко, пойдем.
Узнав, что партизаны отдыхают и что его, кроме Аслана, никто не ищет, Сила немного успокоился.
- Только Анатолий пусть не знает об этом, хорошо? - попросил он Аслана.
- Не открывай тайну другу, у друга тоже есть друг, - засмеялся Аслан. Так говорится в пословице.
- Значит...
- Ну, я шучу. Если хочешь, чтобы никто не узнал, никто и не узнает.
- Теперь, Аслан, я пойду с тобой, чтобы не отстать,
- Не торопись. Отдохни немного. Локоть не болит?
- Нет, - ответил Сила, хотя боль в руке сильно его беспокоила.
- Сделаем перевязку. - Аслан достал из сумки пакет с бинтом.
- Не нужно, прошу тебя, - взмолился Сила.
- Не беспокойся, повязка будет под рукавом, никто ее не увидит. А рану запускать нельзя, мало ли что может случиться...
- Знаешь, Аслан, я очень беспокоюсь, почему Ежа еще не появился в отряде, - заговорил Сила, покорно подставляя Аслану руку.
- Ты что, скучаешь по нему? - засмеялся Аслан.
- Очень, - в тон ответил Сила. И посерьезнел. - Я думаю, не догадались ли немцы о подмене документов?
- А я думаю, Ежа не пришел по какой-то иной причине. Может, подмена приказов обнаружена, и это вызвало какие-то новые распоряжения... Ну, а если твоя проделка еще никем не разгадана, Ежа придет!
Раздался сигнал "Подъем". Из-под кустов и из-за валунов вставали партизаны. Батальон молча построился и молча, несколькими цепочками, двинулся дальше. Слышно было только, как шелестят листья на деревьях.
