чистую и аккуратную, словно там никто не жил. Комната была украшена к Рождеству в основном однотонно – сосновыми шишками и ветками, окрашенными в платиновый и белый, – на каминной полке громоздились фотографии в серебристых рамках.
– А тут мило, – заметил Мигель. – В стиле «Вог».
– Ага, прямо картинка из журнала.
– Хочешь взглянуть на двор за домом?
– Наверное, не стоит…
Марго застыла, когда в центр гостиной вышла женщина неопределенного возраста с жемчужной кожей и в длинной сорочке кремового цвета. У нее была гибкая, миниатюрная фигура, глаза опущены, тонкие элегантные пальцы с бордовым маникюром сжимали бокал виски. Она то появлялась, то исчезала из поля видимости, мечась из стороны в сторону, как животное в клетке, словно одержимая.
Марго закрыла глаза, боясь упасть в обморок. Хотелось убежать, забыть обо всем. Пусть у нее никогда не было отца – она в нем не нуждалась. У нее была мама – пусть замкнутая и неразговорчивая, однако всегда готовая ее защитить – возможно, даже слишком, потому что знала, какой чувствительной и легкоранимой может быть Марго.
Только теперь, когда мамы больше нет в живых, Марго увидела ее… увидела их обеих такими, какими они были на самом деле, – женщинами, которые сами справляются со своими проблемами. Они процветали в своем собственном государстве из двух жителей. В каком-то смысле вопреки тому, как их воспринимали со стороны, они ни в ком не нуждались.
Мигель коснулся ее плеча, потому что в комнату вошел мужчина лет за сорок – красивый и точеный, как кинозвезда, одетый в черный свитер с горлом и темные облегающие джинсы. Он курил сигарету с напряженным выражением, как у Брюса Ли. Присев на краешек белого дивана, он словно не мог расслабиться, словно вовсе не желая устраиваться поудобнее. Казалось, беседа этой парочки имела мрачный характер, сопровождаясь нахмуренными бровями и продолжительным молчанием между репликами.
– Черт возьми, а он хорош, – пробормотал Мигель.
– Нам пора, – прошептала Марго. – Вряд ли…
Мужчина встал, чтобы затушить сигарету о пепельницу, и Марго с Мигелем пригнулись, прячась за кустами. Немного погодя, Марго выглянула и увидела, как парочка слилась в поцелуе.
– Пойдем отсюда. – Она потянула Мигеля за рукав, и они удалились, пригибаясь к земле. Выйдя из ворот, они замедлили шаг, стараясь выглядеть как можно более непринужденно и обыденно, будто просто вышли на вечерний променад. Холодный воздух обжигал легкие. Из желудка к горлу подступал ком. Марго чувствовала привкус желчи на языке.
– Уф! – выдохнул Мигель, захлопывая дверцу машины. – Полагаю, вдовы просто хотят повеселиться? [16]
– Видимо, она обменяла устаревшую модель на новую.
Марго отъехала от обочины, удостоверившись, что за ними никто не следит.
Ветки деревьев вдоль дороги прорезали ночное небо между величественными особняками, гостеприимно освещенными, как маяки. Образ целующейся пары, угрюмость женщины, несмотря на сказочное совершенство, райский флер этого дома, прожигали дыру в голове Марго.
– Интересно, сколько ей лет? – задумалась она вслух. – Это ведь жена мистера Кима? Сержант Цой сказал, что детей у них нет.
– Сколько было ее мужу?
– Вроде бы шестьдесят четыре.
– Мне кажется ей максимум… сорок? Или пятьдесят?
– Думаешь, она нашла этого парня недавно?
– Возможно. Или он уже давно был ее любовником.
– То есть еще при жизни мужа?
– Ну да, невинная интрижка на стороне.
– Но тогда у нее не было причин ссориться с моей мамой, верно? С чего бы в таком случае ее волновал его роман?
– Из-за денег?
– В каком смысле?
– Даже не знаю, это первое, что пришло в голову.
Оставшуюся часть пути они просидели в напряженной тишине, нарушаемой лишь тиканьем поворотника и гулом мотора. Марго мчалась домой в темноте, вспоминая лицо женщины – идеальный овал, мягко мерцающий, как жемчужина. Вспоминая руки мужчины на ее талии.
У Мэри и мамы были такие разные жизни, и все же Марго не оставляло ощущение, что Мэри задыхается в этом ярком свете, бьется, как красивая бабочка, пойманная в банку.
В синем универсале с бархатистыми сиденьями мистера Кима на зеркале заднего вида висела бумажная елочка-освежитель. Впереди из-за облака выглядывала ярко сияющая серебристая луна. Глядя во тьму за окном, Мина плотнее закуталась в кардиган. Только сейчас она поняла, какой подавленной была последние пару недель, когда мистер Ким избегал ее после отказа. Она даже начала учить испанский, чтобы отвлечься от невыносимого уныния жизни.
Освежитель воздуха в виде елочки висел как амулет. Мина отчаянно хотела получить от вселенной какой-нибудь знак, который бы дал ей знать, что она на верном пути.
– Куда бы вам хотелось? – спросил мистер Ким, нарушая молчание. – У вас есть какие-нибудь пожелания?
– Да нет, мне все равно.
– Мне нравится один корейский ресторан, «Ханок-Хаус». У них есть почти все – гальби [17], различные супы.
Желание прикоснуться к нему становилось все сильнее, будто от Мины тянулась лоза и привязывала ее к мужчине рядом – и тем самым к этому миру. Она бы хотела испепелить побеги и усики этой лозы, однако рисковала таким образом испепелить и саму себя. Что же она делает? Со смерти мужа и дочери прошел год – всего один год с тех пор, как их похоронили в холодной земле, в одной могиле, вместе. Что Мина здесь делает, в этой машине, далеко от них, далеко от дома? Возникло желание попросить мистера Кима вернуться, но от одного взгляда на него у нее пересохло во рту. Нет, уйти было выше ее сил.
Когда они въехали на узкую парковку рядом с рестораном, похожим на традиционный корейский дом с декоративными деревянными балками и изогнутой крышей из серой черепицы, Мина чуть не захлопала в ладоши от восторга. Какая прелесть! Не то что унылый бетон и покрытая граффити штукатурка большинства зданий в Лос-Анджелесе.
В ресторане пахло морепродуктами, перцем, луком, чесноком и кунжутным маслом. Столы были сделаны из плит лакированного темного дерева, со стен им улыбались традиционные корейские маски хахве. Был ранний вечер, поэтому ресторан почти пустовал, лишь в дальнем углу расположилась другая пара, и пожилой мужчина с закатанными рукавами в одиночестве осторожно хлебал горячий суп.
Когда они сели, официантка поприветствовала их и вручила два ламинированных меню. Мина изучала свое, избегая взгляда мистера Кима.
– Я возьму маунтан [18], – сказал он. – Я всегда заказываю одно и то же.
– О, должно быть, вкусно.
– Что вы возьмете?
– Пожалуй, ал ччигэ. – Рот наполнился слюной при мысли об остром рагу с
