далеко.
Марго, несомненно, радовали успехи друга, и все же в глубине души она завидовала тому, каким он был собранным, как легко, казалось, ему удавалось организовать свою жизнь: он нашел более подходящую ему работу в другом штате, где у него появится больше возможностей для реализации своей страсти, своей мечты стать актером. А теперь он еще и нашел уютную, оборудованную квартирку в красивом, современном здании, расположенном рядом с его работой, актерской студией, магазинами и ресторанами. Почему Марго тоже не может навести порядок в своей жизни? Что в ней не так?
Она терпеть не могла свою должность помощника по административным вопросам – вводить данные, составлять и корректировать брошюры в крошечном подобии офиса с голыми кирпичными стенами и единственной пыльной лампой, которой приходилось пользоваться каждый день. Марго терпеть не могла климат Сиэтла – прожив всю жизнь в южном штате, она так и не привыкла к сырым, серым зимам на севере.
Время от времени на горизонте вспыхивали вожделенные изменения – более творческая работа, занятия искусством, социальная жизнь вне офиса, – но тут же исчезали из поля зрения, возвращаясь в тьму воображения. Она вечно отвлекалась на других людей – на проблемы знакомых мужчин. Двухмесячные отношения с коллегой Джонатаном в прошлом году были просто ужасными. Ее пленял его эгоцентризм в сочетании с незамысловатой лестью: «Какая ты проницательная, Марго, какая чуткая, сообразительная». Ей представлялось, что своей поддержкой – в горе по погибшей жене, в беспокойстве за взрослого сына, который боролся с зависимостью, – она обеспечивала себя его вниманием и восхищением до конца жизни. Марго в нем как бы растворялась и при этом не чувствовала себя ущемленной.
Однако все кончилось разбитым сердцем – конечно, как же иначе? Он был одним из тех людей, которые используют фразы-клише вроде: «Не хочу причинять тебе боль» или «Я люблю тебя как друга». Их роман пришел к банальному и предсказуемому концу.
А теперь, когда умерла мама, Марго уже было не от кого бежать, кроме себя самой. Она даже больше не могла называть себя дочерью. Ей придется стать кем-то другим.
От необходимости постоянно жать на тормоз свело ногу. Какая же тягомотина.
– Только взгляни на этот закат, – сказал Мигель.
Мысли переключились на буйное небо с его завораживающей палитрой розовых и оранжевых оттенков. Марго всегда любила эти благородные цвета, которые знаменовали одновременно начало и конец. Солнце в Лос-Анджелесе может быть той еще примадонной – весь день тихо себе пылает в небе за дымкой смога, а как только вечер попросит его удалиться, оно вдруг возьми да взорвись ядреными цветами, как настоящая бомба.
Наконец уже в сумерках они свернули с трассы и начали подниматься на холм Калабасаса мимо особняков различных архитектурных стилей – средиземноморского, тюдорского, кейп-код [15], – которые выказывали как хороший вкус, так и плохой, а главным образом хвастали большими банковскими счетами, силой и властью своих хозяев. Дома были окружены ухоженными лужайками – идеально зелеными, без единого листика, веточки или стебелька, – поддерживаемые целыми армиями рабочих, которые ежедневно приезжали из далеких, гораздо более бедных районов Долины и Лос-Анджелеса и часами работали на солнцепеке, оставаясь невидимыми.
Марго не верилось, что мама завела любовника, который жил в такой роскоши и так далеко от Корейского квартала. Может, он действительно был отцом Марго? Учитывая, как мало она знала об отношениях матери с этим мужчиной, такая идея казалась абсурдной. С другой стороны, что еще могло связывать маму с этим богачом, живущим так далеко? Что еще у них может быть общего, кроме прошлого? Вероятно, Марго не столько хотелось узнать о Мэри Ким, сколько о том, мог ли мистер Ким приходиться ей отцом.
Об отношениях родителей Марго знала только то, что, приехав из Кореи, мама устроилась работать в супермаркете, где и встретила отца, который исчез вскоре после того, как она забеременела. Мама никогда не объясняла почему и отказывалась раскрывать какие-либо подробности о нем: его имя, характер, лицо. В конце концов Марго перестала интересоваться.
Она всегда представляла себе отца тихим, ничем не примечательным мужчиной, который все еще работал в магазине и, возможно, завел свою семью, других детей. Или же он был вечным холостяком, разбивающим сердца направо и налево. Марго предпочитала второй вариант – кого-то жестокого, поскольку в этом случае ей не пришлось бы задаваться вопросом, почему он бросил их с мамой, почему выкинул их на помойку, как фруктовые очистки.
Однако теперь ее прельщал новый вариант романа родителей: мистер Ким был ее отцом, они с мамой воссоединились в последний год жизни, и тут к маме явилась мстительная жена и, возможно, даже убила ее – намеренно или случайно. Каким бы надуманным ни выглядел этот сценарий, Марго все же было легче смириться с ним, нежели с тем, что мама просто споткнулась о тапочки и умерла в собственной квартире, где пролежала еще несколько дней, пока ее не обнаружила дочь, приехавшая из другого города. Марго понимала, что и жизнь, и смерть могут быть случайными, бессмысленными, но только не история ее матери. Теперь, когда мама умерла, Марго перестала бояться правды.
Они остановились перед домом, адрес которого прислал турагент. Белый двухэтажный дом в средиземноморском стиле, ухоженный, с густой лужайкой и раскачивающимися на ветру высокими пальмами с зелеными хохолками. По периметру участка горели фонари, ярко сияя в полумраке. В многоярусном каменном фонтане журчала вода, будто ни засуха, ни иная беда этой планеты не задевали этого благословенного дома и земли. На подъездной дорожке стояли новенький внедорожник «Лексус» и седан «Мерседес», словно с обложки автомобильного журнала.
– Может, лучше проехать подальше, чтобы не светиться? – предложил Мигель.
– Давай. Пожалуй, моя машина слегка не вписывается в антураж. – Марго проехала вдоль тротуара и, изображая чопорные интонации богачей, проговорила: – «Алло, полиция? Кажется, рядом с моим домом стоит среднестатистический автомобиль».
– Мы могли бы сойти за прислугу.
Марго рассмеялась, несмотря на нервное дребезжание в груди. Что, если их увидят соседи? Может, они нарушают границы частной собственности, вдыхая аромат цитрусовых цветов, запах новых машин? Она чувствовала себя чужой и инородной.
Припарковавшись в конце квартала, они прошли по тротуару через распахнутые бронзовые ворота – возможно, кто-то из жильцов заехал ненадолго, или их всегда оставляли открытыми, что хоть и довольно странно, им только на руку. Подойдя к дому, они пригнулись и, быстро перебежав лужайку, укрылись в самшитовых кустах. Перед ними было большое окно, открывающее вид на пустынную гостиную с элегантным диваном и креслом цвета слоновой кости на ножках, настолько
