возможность кинуться на него всем телом и придавить к бетонной стене, зажав горло рукой.
— Я задал тебе вопрос. Какого черта ты делаешь?!
Он вцепился мне в руку, задыхаясь, и внезапно я увидел себя в его глазах.
Я был не из тех полицейских, которые пользовались властью для запугивания людей. Так почему же я так быстро завелся? Отпустив его, я понял: дело не в том, что парнишка разрисовывал скамейку и что не испытывал угрызений совести, когда я прибыл на место преступления. Дело в том, что он побежал. Что мог бегать.
Я злился на него, потому что в этой ситуации ты не могла бы сбежать.
Паренек согнулся пополам, откашливаясь.
— Черт возьми! — выдохнул он.
— Прости, — сказал я, — мне очень жаль.
Он уставился на меня, как загнанное в угол животное:
— Давайте покончим с этим, арестуйте меня.
Я отвернулся:
— Уходи. Пока я не передумал.
На мгновение повисла тишина, потом послышался звук удаляющихся шагов.
Я прислонился к стене под мостом и закрыл глаза. В последнее время злость внутри меня напоминала гейзер, который взрывался через одинаковые промежутки времени. Иногда попадало подросткам вроде этого. Иногда моему ребенку: я стал кричать на Амелию из-за пустяков, например, что она оставила миску из-под хлопьев на телевизоре — нарушение, которое мог совершить и я. Иногда ворчал на Шарлотту — что она приготовила мясной пирог, когда мне хотелось куриных котлет; что дети шумели, когда я спал после ночной смены; что она не знала, где я оставил ключи; что она заставляла меня считать кого-то виноватым.
Судебные иски не были для меня в новинку. Однажды я подал иск на «форд», когда заработал грыжу межпозвоночного диска после езды на внедорожнике. Была в этом их вина или нет, но они выплатили компенсацию, и я потратил деньги на фургон, в котором мы могли бы перевозить твое инвалидное кресло и дополнительное оборудование. Уверен, что компания «Форд мотор» ни капли не пострадала, когда нам выплатили двадцать тысяч долларов. Но сейчас все обстояло иначе: этот иск касался не случившегося с тобой, он был направлен на сам факт твоего появления на свет. Я знал, что мы могли купить для тебя на большую выплату, но никак не мог смириться с мыслью, что для этого мне придется солгать.
Казалось, для Шарлотты это не проблема. И это наводило на мысли: о чем еще она врала, а я даже не догадывался? Была ли она счастлива? Мечтала ли о том, чтобы начать жизнь заново, без меня, без тебя? Любила ли она меня?
Что я буду за отец, если откажусь подать иск, компенсация за который может обеспечить тебя комфортной жизнью до конца твоих дней. Нам не придется сводить концы с концами, брать дополнительные смены дежурства в баскетбольных играх колледжа и выпускных, чтобы хватило денег купить тебе матрас с эффектом памяти, электрическое инвалидное кресло, приспособленную для инвалидов машину. Но что я буду за отец, если ради этих денег мне придется притворяться, что я не желал твоего появления на свет?
Я прислонился головой к бетону и закрыл глаза. Если бы ты родилась без НО и попала в автомобильную аварию, из-за которой оказалась бы парализована, то я бы пошел в адвокатскую контору и заставил их просмотреть все дела о несчастных случаях, в которых участвовала машина той же марки и модели, чтобы выявить неисправность транспортного средства и причину столкновения: люди, из-за которых ты пострадала, понесли бы наказание. Разве иск о неправомерном рождении чем-то отличался?
Да, отличался. Даже когда я шептал эти слова перед зеркалом, пока брился, все внутри переворачивалось.
Зазвонил мобильник, напоминая, что я отошел от внедорожника на дольше, чем планировал.
— Алло?
— Пап, это я, — сказала Амелия. — Мама не приехала за мной.
Я посмотрел на часы:
— Уроки закончились два часа назад.
— Знаю. Дома ее нет, и она не отвечает на мобильник.
— Уже еду.
Через десять минут угрюмая Амелия села во внедорожник:
— Просто замечательно! Всегда мечтала поехать домой в полицейской машине! Представляешь, какие пойдут слухи?
— Тебе повезло, королева драмы. Весь город и так знает, что твой отец полицейский.
— Ты говорил с мамой?
Я пытался связаться с ней, но, как и сказала Амелия, она не отвечала ни по одному телефону. Причина стала предельно ясна, когда я подъехал к дому и увидел, как она осторожно поднимает тебя с заднего сиденья — теперь не только в «ортопедических штанах», но и с новой повязкой, которая удерживала твою руку.
Шарлотта повернулась на звук шин и вздрогнула:
— Амелия, боже мой, прости! Я совершенно забыла…
— Да, и что на этот раз? — проворчала Амелия и протопала в дом.
Я взял тебя из рук матери:
— Что случилось, Уиллс?
— Я сломала лопатку, — сказала ты. — А это сделать довольно сложно.
— Лопаточная кость, можешь поверить? — проговорила Шарлотта. — Трещина прямо по центру.
— Ты не отвечала на телефон.
— Села батарея.
— Ты могла бы позвонить из больницы.
Шарлотта подняла голову:
— Шон, не стоит злиться на меня. Я была чуточку занята!
— Думаешь, мне не следует знать, если у моей дочери травма?
— Не мог бы ты сбавить тон?
— Зачем? — возразил я. — Почему бы всем не послушать? Все равно все услышат, как только ты подашь…
— Я отказываюсь обсуждать это при Уиллоу…
— Что ж, тебе лучше поскорее разобраться с этим, милая, ведь она услышит каждое мерзкое слово.
Лицо Шарлотты покраснело; она забрала тебя у меня и понесла в дом. Уложила на диван, дала тебе пульт от телевизора, потом прошла на кухню, ожидая, что я последую за ней.
— Что с тобой, черт подери, такое?!
— Со мной? Именно из-за тебя Амелия прождала в школе два часа после уроков…
— Произошел несчастный случай…
— Так что с ним?
— Перелом не был серьезным.
— Знаешь что, Шарлотта? Для меня он кажется чертовски серьезным.
— И что бы ты сделал, позвони я тебе? Пораньше ушел бы с работы? Минус один день из зарплаты, а значит, дела бы у нас стали еще хуже.
Моя шея напряглась сильнее. В этом проклятом иске, словно невидимыми чернилами, был сокрыт подтекст, который будет записан в каждом судебном документе: «Шон О’Киф не зарабатывает достаточно денег, чтобы обеспечить специальные потребности дочери… поэтому все этим и закончилось».
— Знаешь, что я думаю? — сказал я, стараясь говорить спокойно. — Поменяйся мы местами: если бы с Уиллоу оказался я, когда она травмировалась, и я бы не позвонил тебе, ты пришла бы в бешенство. И знаешь, что еще я думаю? Причина, по которой ты не
