многого, а просто возможность попробовать. Чего тебе это стоит? Чего ты боишься?
Боится? И действительно, это похоже на страх.
Он ни одну не подпускает к себе. Но почему не пытался просто попробовать метод замещения? Почему никогда не задумывался с помощью одной вытеснить «главную»? Трахнуться на ночь — это одно. Здесь же вопрос стоит по-другому. Попытаться впустить другую? А надо ли это ему?
— Хорошо, но потом не лей слёз.
— Ты очень красивая, — Маркус подаёт руку Николь, помогая ей выйти из машины.
Сложно не заметить девушку, которая укутывалась в бардовое пальто, покрываясь мурашками от контраста тёплого салона и холодного осеннего вечера. Она принимает помощь, ощущая ладонью чужое тепло, которое почему-то не спешит выпускать. Маркус Пэрри удерживает её руку, заглядывая прямо в глаза и мило улыбается. Ладно, так уж и быть, признаёт — красив. Тёмно-синее мужское пальто и серые волосы парня смотрелись выгодно, а учитывая эффектную внешность парня, и вовсе всё внимание женского пола он с лёгкостью впитает в себя. Про Николь Тёрнер и Маркуса Пэрри можно спокойно сказать «красивая пара», но всё же…
Девушка задержалась после лекции в аудитории и ещё поспешно дописывала в тетради дополнительный материал из учебника, который, по сути, никого не интересовал, но только не её. Ей всегда нужно больше обширности и доказательств себе каждый раз, что она способна на лучшее, хотя порой и думаешь, куда лучше. Да, Николь всегда чувствовала превосходство в знаниях и показывала его окружающим, хотя и не навязывала. Всё в меру. И каждый думал, что она просто очень приличная девушка, стремящаяся к знаниям, но…
Но, в душу заглядывали? Нет? Тогда и не стоит.
От того хаоса мигом поедет крыша, и попадёте в дурку с истерическим хохотом и туго связанными руками. Учёба — прикрытие. Она не стремится к знаниям. Нет. Ей впооне даже больше плевать. Но именно так она отвлекается от личной «психушки». Она держится, не позволяя сойти себе с ума окончательно. Но, если честно, так хочется уже отпустить себя. Отпустить внутреннюю себя. И орать во всё горло, вырывая наружу все сомнения, неуверенность, боль, отчаянье и… страхи. Те, что таятся глубже всех и цепко удерживаются за ослабленную душу. Стержень держит в заточении запрограммированного робота.
И везде одно но, но, но…
Чёрт!
— Привет, — она оборачивается на голос, подмечая Маркуса в дверях, но оставляет его без ответа, утыкаясь обратно в тетрадь. — Игнорируешь? — мог бы и не задавать этого вопроса. Он подходит и склоняется к ней через стол в надежде, что хотя бы поднимет взгляд, но надежды рушатся каллиграфическим почерком в тетради. — Николь, — он настырен. Перекрывает ладонью часть текста в учебнике, и это действует.
Николь кривит губы и смотрит в упор на наглого парня. Злится. Не на то, что отвлекает, а ещё за бои без правил. Она не должна, но почему-то злится. В чём виноват? Не знает. Просто хочется злиться, а он ближайший. Сам навязывается.
— Чего тебе от меня нужно? — нет, больше она с ним не улыбается, Маркус Пэрри — второй человек в её жизни, с кем она ведёт себя как истинная Николь Тёрнер, а ему это нравится. Нравится этот взгляд, которым она уже дважды успела вонзить пули в его лоб. Нравится грубость, из-за которой порой хочется отрезать этот противный язычок. Ему просто хочется улыбаться с ней рядом, в то время как ей абсолютно хочется иного.
— Злишься? — он присаживается на корточки перед столом, складывая руки и укладывая подбородок на них, создавая образ невинного мальчика, который ходит в детский сад и на него, в принципе, нельзя обижаться — он же паинька.
— Злюсь, — прямо. Он забыл, что она не подвластна чарам.
Она снова утыкается в процесс, от которого отвлекает, но учебник наглым образом захлопывают, и теперь она готова достать невидимую биту из-за пазухи, чтобы отдолбить эту нахальную руку нахального парня. Без выбора, Николь собирает все вещи в сумку, поднимаясь с места. Хочет уйти, но он преграждает путь, едва ли не сталкивая её нос с мужской грудной клеткой.
— Николь, давай не будем детьми?
— Давай. Только не стоит задерживать человека, желающего уйти, — пытается она обойти, но он снова не даёт ей этого сделать, а улыбочка так и не покидает лица.
Играет. Увлекательно, не правда Тёрнер? Его забавляет вся эта ситуация, в то время как Николь не настроена на подобные игры. У неё, в принципе, нет настроения в последние дни.
Жутко. Бесит. Всё.
— Николь, пожалуйста. Хочешь, давай сходим куда-нибудь? Куда ты хочешь?
Она хмурится, складывая руки перед собой:
— Маркус Пэрри, ты меня что, зовёшь на свидание?
— Видимо, плохо выходит, раз ты переспрашиваешь, — отшучивается он.
С чего это он такой сегодня игривый?
Фыркнув и усмехнувшись, Николь осматривает его с ног до головы, задержавшись на глазах-щёлочках, в которых поблёскивает хитринка. Эх, Маркус, Маркус. Да что же творится в твоей головке с такой густой шевелюрой? Но его игра срабатывает. Сама не знает, почему, но явно чувствует, как злость на этого «невинного» мальчика откатывает от самого горла, где недавно, кажется, только начал скапливаться яд. И если бы не его обворожительность, он бы не вышел из стен института живым.
— Видишьли, в чём проблема, Маркус. Для свидания должны быть хоть какие-то отношения, а у нас их, — выставляет руку пред собой, начиная демонстративно соединять указательный палец с большим, уточняя степень, — совершенно нет, — подушечки соединены вплотную и даже с нажимом. Иронично оан склоняет голову набок и пожимает плечами, мол, ничего не поделаешь.
— А кто нам мешает всё это исправить? — не сдаётся парень, и теперь это не милый мальчик перед ней, а тот знаменитый змей, который медленно, плавно, проскальзывает действиями по твоему телу. Поглаживает бархатным голосом и гипнотизирует взглядом. Незаметно снимает напряжение с тела жертвы и кольцами обворачивает, вместо боли оставляя наслаждение — захватывает в свою ловушку.
Всё бы прекрасно, но Николь Тёрнер из тех, что, если пожелает, и сама может провернуть подобное. Но признаёт, что немного поддалась — к нему невозможно испытывать неприязнь.
— А разве тебе это так необходимо? — парирует Николь.
— Хорошо. Давай это назовём репетицией свидания, и оно будет… ну, не совсем обычное, — он улавливает, как её левая бровь приподнимается, и улыбается ещё шире. — Это не будет свиданием, Николь, просто встреча друзей. Ну же, — словив скептицизм девушки, он протягивает ей мизинец, как для заключения договора.
Смешок срывается с её губ. Жутко странный тип. Противоречит сам себе,
