Совсем как ты - Ник Хорнби

– Я могу ответить? – спросил он. – Звонит моя знакомая, она здесь живет.

– Вот с делами закончим, и вы ей наберете, – заявил коротышка.

Джозеф уставился в небо. Он не стал шепотом материться, не стал закатывать глаза.

– Проблемы, сэр? – издевательски спросил рыжий коротышка.

– Никаких проблем. Просто она могла бы подтвердить мои слова и положить этому конец. Но вам почему-то хочется продолжать.

– Мы лишь принимаем меры к тому, чтобы вы не наломали дров.

Входная дверь дома Люси распахнулась, и хозяйка устремилась вперед по дорожке.

– Что здесь происходит?

– Этот молодой человек утверждает, что он ваш приятель, – сказал долговязый.

– Так и есть.

– И многие ли приятели вас навещают в темное время суток? Или только этот?

– А вам какое дело?

– К сожалению, личная жизнь граждан зачастую становится нашим делом.

– На что вы намекаете?

Коротышка напустил на себя оскорбленный вид: выкатил глаза и поджал губы.

– Не усматриваю тут намеков.

– Вы что, устроили ему обыск?

– Кое-кого из ваших соседей насторожило его поведение.

– А чем он занимался?

– Это мы как раз и выясняем.

– То есть заведомо не тем, что он утверждает?

Люси посчитала – и это не укрылось от Джозефа, – что краткой вспышки возмущения будет достаточно, чтобы закрыть вопрос. Одно слово – училка и к тому же завуч: надумала, если эти бобби начнут заедаться, устроить им разнос. Да вот только подобные дела таким путем не решаются. Это все равно что умножить положительное число на отрицательное: результат по-любому будет отрицательным. Помножь черного парня на белую женщину: ответ будет – черный парень, вот такая у полицейских математика. Инцидент, может, и рассосется, но только если им самим надоест эта разборка.

– Как показывает наша служба, такое не редкость. Но вы не ответили на вопрос: часто ли он наведывается к вам на ночь глядя?

– А вы с какой целью интересуетесь?

– История знает такие случаи, мэм. Добропорядочные граждане вроде вас думают, что совершают благое дело, предлагая нам свою версию. – Рыжеволосый коротышка теперь перехватил инициативу. Нащупав слабые стороны Люси, он с удовольствием давил на кнопки.

– Каков же ход… ваших рассуждений? По-вашему, Джозеф собирался взломать дверь, а я, лишь бы его выгородить, свидетельствую, что он заглянул на чашку чая? В каком из возможных миров такое бывает?

– Хорошо, тогда как вы познакомились?

– Я на вас подам жалобу.

– Имеете полное право.

– Пойдем, Джозеф.

Бок о бок с ней Джозеф зашагал по дорожке. У двери до них донеслись неразборчивые слова коротышки и гогот долговязого. Разговор у них, конечно, мог быть о чем угодно, однако получилось уж слишком явно. Люси развернулась было, чтобы пойти назад, но Джозеф мягко подтолкнул ее к порогу.

– Хочешь глотнуть виски, или бренди, или еще чего-нибудь? – предложила Люси, наливая себе бокал вина из откупоренной бутылки, которая, казалось, бессменно стояла в холодильнике.

– Май на дворе, – ответил Джозеф. – Да и не так уж долго я на улице торчал.

– Не от мороза, а от стресса.

Джозеф хохотнул, но тут же понял, что она не шутит.

– Вот гады.

– Да уж.

– Ты не сердишься?

– На что? Да нет, не особенно.

– А я зла. Я просто в ярости.

Он хотел извиниться за то, что чуть не назвал ее расисткой, но от этого она могла взбелениться, и ситуация осложнилась бы еще больше. А у него не было желания выслушивать, какие чувства ему надлежит испытывать в данный момент.

– Я понимаю, ты хотела, как лучше, – сказал он. – Выкинь это из головы.

– Почему же?

– Честно? Да потому, что невелика важность.

– В том-то и ужас. Потому что этого как раз спускать нельзя.

– Ты против того, чтобы полицейские приезжали среди ночи, если у твоего дома ошивается незнамо кто? Лично я не против.

– В тебе говорит бравада.

– Вот только не нужно мне объяснять мои ощущения.

– Я объясняю лишь то, что от этого инцидента нельзя отмахиваться как от пустой случайности.

– Черт побери, Люси. Да если не отмахиваться от такой фигни, я с ума сойду.

От всех этих сложностей на него вдруг накатило изнеможение.

– Мне так стыдно, что я тогда сморозила насчет пения, – сказала Люси. – Просто по недомыслию.

– Я и сам хотел извиниться. За свою реакцию.

– Тебе извиняться не за что. Я не сообразила, как это прозвучало по отношению к тебе.

– Да никак это не прозвучало. Я взъелся из-за того, что трек получился так себе, и выпалил первое, что на ум пришло.

– Как на тебя действуют такие случаи?

– Стычки с полицией? Поначалу злюсь, естественно. А потом радуюсь, что живу не в Америке. В основном нашенские копы – просто болваны, которые начинают тебя плющить, а потом отваливают. А в Штатах тебя убивают. Фу ты. Не тебя, конечно.

Люси притихла, но по ее лицу можно было догадаться о многом.

– Тебе когда-нибудь…

Он тут же перебил:

– Послушай, мне известно одно: я – это я. А говорить за других не берусь.

– Мне этого достаточно.

– Нельзя же, согласись, каждые две минуты допытываться, каково человеку быть самим собой? Я ведь не собираюсь из тебя вытягивать, каково это – быть женщиной, или учительницей, или в возрасте за сорок.

– Если хочешь – спрашивай.

– Подозреваю, что каждый день ответы будут разными.

Люси с улыбкой поцеловала его в щеку, будто клюнула – второпях, но ласково.

– Соображаешь, – сказала она, и он вспыхнул. – Наверное, так и складываются отношения, – добавила Люси. – Из понимания, каково это – быть твоей второй половинкой.

– Возможно.

– И наскоком ничего не добьешься. Тут время требуется.

– Время у меня как раз есть, а у тебя?

– Для тебя – есть.

Тут Джозеф поцеловал ее как надо.

– Вот видишь? – сказала Люси, когда они переводили дыхание. – За это мы должны сказать им спасибо.

– Кому?

– Да этим проклятым полицейским. За ускорение процесса.

Она со смехом взяла его за руку и повела наверх.