полку, а Энди был настолько парализован, что не шевельнулся подхватить ее.
Мистер Лок был полностью занят заметанием следов, и даже не подумал проверить, в порядке ли она.
– Слушай сюда, парень, – он не мог застегнуть все пуговицы на рубашке и заправил в брюки просто так, – ты будешь держать язык за зубами, понял меня?
– Не смей с ним так разговаривать, Джейк!
– Помолчи, Крис, – зарычал он. – Если ты хочешь выиграть выборы, то позволишь разговаривать с ним, как я за… ААААА!
Он закричал, потому что Энди смог перебраться через стол и бросил через бедро эту деревенскую задницу на столешницу. Под ударом та раскололась.
После Энди выбежал в коридор и бросился к выходу. Пока он трясущимися руками дергал за дверную ручку, звук ее голоса донес до него слова, которые он хотел бы услышать давным-давно: «Джейк, тебе нужно уйти!»
Но было слишком поздно. Энди понял, что это конец. Особенно когда он захлопывал дверь и мама высунула голову из двери кабинета и прокричала не «Мне жаль», или «Эндрю, пожалуйста, прости меня», но «Пожалуйста, не говори отцу!».
Путь домой он не помнил совсем. На самом деле Энди не обращал внимания ни на что, пока не достал коробку с полки в гардеробе с надписью ТРОФЕИ и не обнаружил, что она пуста. Углубление за шкафом оказалось тоже пустым: он действительно выкинул последнюю бутылку после того, как Шелби вышла от него после… «Мортал Комбата». Весь его запас алкоголя был вычищен. Что заставило Энди подумать о том, что отец мог подозревать что-то плохое во время своего отсутствия.
Теперь уже было неважно.
Энди спустился в подвал, открыл один из ящиков, порылся в содержимом и достал одну из коробок с вещами из дома дедушки Уолтера, которые перенесли сюда после основания там штаб-квартиры. Как и надеялся Энди, очень пыльная – но полная – там лежала бутылка бренди. Он знал, что она была здесь, потому что именно его назначили перемещать тогда все коробки.
Энди открыл ее, сделал большой глоток… и поморщился. Бренди, по-видимому, было около сотни лет, и на вкус оно напоминало ароматы сумки для дзюдо, которую оставили в углу на неделю. Но этого было более чем достаточно, чтобы забыться.
Эффект был настолько сильный, что он едва ли мог двигать головой, когда окно его спальни открылось неизвестно сколько часов спустя – казалось, будто наступили сумерки, – и девушка с коричневой кожей, очками «кошачьими глазками» и прекрасными ногами забралась в комнату в чем-то, что казалось его худи для дзюдо.
Что за черт?
Она улыбнулась, и Энди заметил ямочки: Шелби. Но когда их взгляды встретились (насколько возможно), она замерла и ее глаза расширились.
Она подошла к нему и попыталась забрать почти пустую бутылку из его рук, что было вне всяких правил.
– Оставь меня в покое. – Энди услышал свои слова быстрее, чем мысль о них достигла его сознания, что бы это ни значило. (Но даже если это было бессмысленно, то уже все равно.)
Девушка – Шелби – отступила назад.
Энди причинил ей боль, он это видел. Тихий голос в его затуманенной голове говорил ему следить за словами, но пошло оно все. Он хотел побыть наедине с собой, и эта девушка все портила.
– Уол, что происходит? – спросила она. – Я звоню тебе весь день. Твой телефон выключен?
От нее у Энди начала болеть голова. Он хотел, чтобы она замолчала.
Но она не останавливалась.
– Я знаю, что Чарли сегодня уехал, поэтому я немного забесп…
– Тебе нужно уйти, Шелби.
Почему у нее был такой жалостливый вид? Это бесило Энди. Она ворвалась в его личное пространство и теперь выглядит расстроенной, когда он просит ее уйти? Что не так с этой девчонкой? Что не так с женщинами вообще? Почему они все портят?
И почему у Энди от этого появляется чувство вины? Его так достало чувствовать себя виноватым из-за любого дерьма, которое даже не было его ошибкой…
– Уол?
– Я, ТВОЮ МАТЬ, НЕ ХОЧУ ТЕБЯ ЗДЕСЬ ВИДЕТЬ, ШЕЛБИ! – закричал он, поднимаясь. Он сделал это слишком резко, так что он пошатнулся и ему пришлось упереться в шкаф рядом с телевизором. – ПРОСТО УЙДИ, хорошо? И не возвращайся!
Она вытерла глаза и попыталась выйти через дверь, но Энди это не понравилось. Что, если его мать – если так вообще можно называть *конгрессменшу Крис Криддл* – будет заезжать к ним во двор, когда Шелби выйдет из парадной двери? Так не пойдет.
– Нет. Что не так с тобой? Выходи тем же образом, как пришла сюда! – рявкнул он. – И побыстрее. Я не хочу тебя видеть.
И вообще любых людей, которые относятся к женщинам.
Как только она выбралась обратно в окно, Энди сделал еще глоток за своих потомков. Коннор, это за тебя, дружище. Твоей маме, бабушке и деду-деревенщине наплевать на тебя – или на меня, – но я помню о тебе.
Энди включил телевизор, но тот только показал сообщение об ошибке, потому что нужно было перезагрузить вай-фай.
Наплевать.
Он сделал последний долгий глоток. Потом он откинулся на подушки, закрыл глаза и позволил алкоголю взять над ним вверх.
Шелби приняла душ пять раз за последние два часа, но все еще чувствовала себя грязной.
Она должна была понимать. Должна была понять, что когда он не ответил ни на один звонок, то он снова пил.
Она знала это. Знала, что подобное произойдет. Она знала, что он не справится. Не сможет терпеть ее. Признаки этого были. Этот парень не справлялся со своими проблемами. Что заставило ее решить, будто он готов быть рядом, когда он ей нужен?
Он казался серьезным. Правда. Заботливым. Даже чутким. Она думала, что он достаточно внимателен, чтобы понять, когда…
Это все была ее ошибка. Потому что она все знала. Он сказал, что любит ее. Что он влюбился в нее. Но Шелби знала, что он не обязан любить ее такой. Все это время она знала, что ничего не выйдет. Это просто невозможно, да?
Как она могла быть такой глупой?
Она ЗНАЛА. Знала и все равно позволила быть себе уязвимой.
И теперь все кончилось.
Все это было ужасной ошибкой.
Кто-то стучал.
– Энди?
Похоже на голос отца. Но он был не в городе…
Дверь заскрипела, и кровать Энди прогнулась, как будто кто-то на нее сел. Его потрясли за плечо. Ох.
– Ты в порядке, Энди?
Это был отец. Странно.
Энди повернул к нему голову.
– Что
