Уж поверь. – Чип положил руку мне на колено и встряхнул его. – Никого ты не подвел.
– А почему тогда мне кажется, что я во всем виноват?
– Потому что тебе не все равно. И ты слишком строг к себе. – Чип сжал мое колено. – Потому что ты Дарий.
Я уставился на его руку. Она была почти квадратной, пальцы – короче ладони.
Красивая рука. А еще теплая – я даже сквозь штаны чувствовал жар.
И слегка вспотел от этого.
– Просто у меня в последнее время такое чувство, что я все делаю не так.
– Отстой.
Чип снова сжал мое колено и посмотрел мне в глаза.
Стало трудно дышать. Уши запылали, как два варп-ядра.
– Хм.
Я покосился вниз: рука Чипа все еще лежала на колене.
Тогда я глубоко вздохнул.
– Ну да.
На следующий день у нас с Джейденом и Гейбом была дополнительная физподготовка. Переодевались мы практически в полном молчании. Гейб, кажется, был подавлен даже сильнее меня. Тренер Бентли обмолвилась, что на вчерашнюю игру приехал рекрутер из университета Беркли.
По крайней мере, у него точно сложилось хорошее впечатление о Робби Амундсене, неудержимом Троянце под номером семь.
Бабушка позаботилась о том, чтобы узнать его имя.
И не замедлила сообщить его мне.
А потом попросила погуглить, положил на него глаз какой-нибудь университет или нет.
(Как оказалось, да. Университет штата Аризона, из всех возможных мест.)
Когда мы вошли в тренажерный зал, тренер Уинфилд в углу разговаривал с Трентом, который стоял, отведя левую ногу назад, чтобы растянуть икры. Оба скользнули по нам взглядом.
– Разминайтесь, – скомандовал тренер. – Сегодня у вас забег на пять миль.
Я выполнил пару базовых упражнений для растяжки: боковые выпады, «гусеницу» и все такое. Потом лег на живот, перекинул правую ногу через левую, развернул бедра и прижал ступню к полу.
По мышцам разлилась приятная боль.
– Келлнер, ты что делаешь на полу? – спросил тренер Уинфилд.
– Готовится к следующему свиданию, – пробормотал Трент.
Он сказал это достаточно громко, чтобы все услышали, и в то же время достаточно тихо, чтобы тренер Уинфилд ничего не понял.
– Что такое, Болджер?
– Да просто шучу, тренер. Он вчера соснул на поле.
– Что?
– Заснул. И пропустил мяч.
– Хм. – Тренер Уинфилд подозрительно сощурился, но ничего не сказал.
Игрокам в американский футбол подобное поведение всегда сходило с рук.
Снова спортивно-индустриальный комплекс в действии.
– Эй. Дарий вчера двенадцать раз спас наши ворота, – вмешался Гейб. – А ты когда в последний раз отрывал задницу от скамейки запасных?
– Так, все успокоились, – осадил его тренер.
Да, игрокам в американский футбол все сходило с рук, а вот игрокам в соккер не позволяли даже огрызаться в ответ.
Тренер Уинфилд выжидающе навис надо мной, а я поменял ноги местами.
– Келлнер?
– Разгибатели бедра. Тренер Бентли говорила обязательно растягивать их перед бегом.
– Хм.
Больше тренер ничего не сказал. Он пошел проверить, как идут дела у трех десятиклассников из команды по бегу по пересеченной местности. Уверен, они еще перед началом уроков успели пробежать десять-пятнадцать миль.
Я подозревал, что тренер Уинфилд побаивается тренера Бентли: если мы говорили, что она советовала делать то-то и то-то, он всегда ограничивался кратким «хм».
А потом уходил.
– У вас осталось тридцать секунд, джентльмены. Поторопитесь.
Джейден протянул мне руку. Я сцепился с ним большими пальцами, и он фактически поднял меня.
– Не слушай его. – Он кивнул на Трента.
– Даже не думал.
Трент Болджер был варп-ядром без антиматерии, то есть бессильным. Он применял старую тактику, желая сделать меня несчастным, но я вырос. И теперь, чтобы задеть меня, нужно было постараться.
Еще я завел друзей.
А мировоззрение Трента основывалось на том, что я всегда буду одинокой Мишенью.
Тренер Уинфилд дал свисток.
– Побежали!
Я примкнул к Джейдену и Гейбу, и мы потрусили по коридору к боковому выходу, за которым начиналась беговая дорожка. Пять миль означали двадцать кругов. Ребята из команды по бегу по пересеченной местности с тоской косились на обычную дорогу, но во время уроков нам запрещалось покидать территорию школы.
– Что у вас за терки с Трентом? – спросил Джейден, когда мы обогнули полоску гусиного помета, которая протянулась по диагонали через беговую дорожку.
– Понятия не имею. Он начал задирать меня еще в первом классе.
– А тебе никогда не хотелось, к примеру, врезать ему по яйцам?
– Нет. Наверное. Не знаю, – вздохнул я. И, подумав, добавил: – Я столько лет терпел издевательства, что никому подобного не пожелаю. Даже Тренту.
Гейб развернулся и теперь бежал спиной вперед, глядя на нас.
– Да, но мне кажется или в последнее время он совсем зарвался?
– Понятия не имею. – Я посмотрел на Трента: он бежал один перед двумя выпускниками, которые записались на физподготовку только потому, что им нужен был зачет по физкультуре. – Возможно, он злится на Чипа за то, что тот стал играть в соккер. И что теперь он в нашей команде. Прежде они с Чипом всегда играли вместе.
– Они же постоянно вдвоем зависают, – заметил Джейден.
– Ну да, – сказал я, а сам подумал: интересно, как часто в последнее время их «зависание» сводится к присмотру за ребенком.
Может, Трент из-за этого бесится? Или ему нравится сидеть с Эви? Сажать ее на колени, играть в догонялки и слушать, как она заливается звонким смехом.
– Не знаю, есть ли у Трента еще друзья. В смысле, кроме Чипа. Может, он злится из-за того, что приходится делиться.
Я не стал заострять внимание на том, что главным образом Тренту приходится делить Чипа со мной. Что мы с ним вместе делаем домашку. И что я даже ходил к нему в гости. А еще иногда мы сидим рядом в автобусе, и рука Чипа лежит у меня на колене.
Нет, об этом я не мог говорить вслух.
Потому что сам еще не разобрался, как я к этому отношусь.
– Я понимаю, что мы должны поддерживать нашу школьную сборную, – сказал Гейб, – но надеюсь, на следующей домашней игре Тренту надерут задницу.
Я ухмыльнулся.
– Это если он оторвет ее от скамейки запасных.
Вечером Лэндон порадовал нас очередным кулинарным шедевром – приготовил ризотто со спаржей и итальянской колбасой. После ужина мы решили поваляться в кровати; Лэндон пристроил голову у меня на сгибе локтя, а я положил руку ему на бедро.
Сам он держал руки перед собой. Я любовался голубыми искорками, которые сверкали в его серых глазах, когда на них падал свет от лампы.
У Лэндона Эдвардса были очень красивые глаза.
– Что? – спросил он, озадаченный моим пристальным вниманием.
– Да вот задумался.
– О чем?
– О том, какой ты красивый.
Лэндон широко улыбнулся и потянулся меня
