но мы приезжали в Портленд каждый месяц, чтобы принять участие в каком-нибудь марше или демонстрации. И так много лет. Марш против политики «Не спрашивай, не говори». Против закона о защите брака [15]. Против «Предложения 8». – Бабуля пожала плечами. – Со временем ты просто выдыхаешься.
А я ведь даже не знал, что мои бабушки участвовали в протестах. И теперь мне ужасно хотелось послушать, как это было. С какими плакатами они шли. Что кричали.
Но прежде, чем я успел открыть рот, бабушка включила айпад и вернулась к игре. Через секунду бабуля последовала ее примеру, давая понять, что разговор окончен.
Я решительно не понимал своих бабушек.
Когда-то я думал, что от родственников по маминой линии меня отделяет стена сродни силовому полю, сотканному из времени и расстояния, которые пролегают между нами.
Но между мной и бабушками не было никакой стены. Только дверь. И неважно, сколько раз я ее открывал, бабушки снова и снова ее закрывали.
Я очень хотел узнать их поближе.
Понять, как принадлежность к квир-сообществу повлияла на их жизнь.
Хотел, чтобы они дали мне совет, посвятили в нашу историю – и да, сходили со мной на марш.
Но мне оставалось лишь молча пить матча и дочитывать «Шоколадную войну».
Потому что дверь между нами опять закрылась.
В четверг утром я позвонил Сухрабу.
– Привет, Дариуш. Не могу долго говорить.
– Я не вовремя?
– Да нет, просто занят.
– Понятно.
Сухраб вытер лоб рукой. По видео сложно было сказать, вспотел он или нет, но тяжело дышал – это факт.
– Что делаешь?
– Помогаю маман.
– А. Как у тебя дела? Как школа? В футбол играл?
– Дела нормально. В школе…
Сухраб почесал нос – да так и застыл с поднятой рукой.
– Сухраб?
Я подождал тридцать секунд, но изображение не изменилось. Тогда я отключился и снова набрал Сухраба.
На этот раз он ответил через пару гудков.
– Дариуш?
– Кажется, связь прервалась.
– Да, видимо. Слушай, мне нужно идти. Потом поговорим, хорошо?
– А.
Я сглотнул.
Где-то за грудиной вызревало знакомое чувство – пузырь печали, который медленно поднимался к горлу.
Сухраб никогда так резко не обрывал разговор.
Может, я опять что-то сделал не так?
Я не понимал, что происходит. И потому просто сказал:
– Хорошо.
– Береги себя. Пока.
Днем мы выиграли у команды из Хиллсборо Уэст со счетом 3:0. Возможно, мы обошлись с ними слишком жестоко, но после проигрыша Троянцам из Уиллоу Блафс эта победа сильно подняла наш боевой дух.
Когда я вернулся домой, все уже поужинали. Мама привезла еду из тайского ресторанчика возле своего офиса.
– Я взяла твое любимое. – Она протянула мне пенопластовый контейнер.
– В кисло-сладком соусе?
– С дополнительной говядиной.
– Спасибо.
Я зачерпнул ложкой жаркое из говядины, сладкого перца, лука и ананасов, вывалил его на горку риса и поставил в микроволновку.
– Как игра?
– Мы победили.
– Это же здорово!
– Ну да.
Микроволновка пискнула, я достал тарелку и, вооружившись палочками, направился к столу.
Мама подошла к плите: там дышал паром чайник, на котором по персидской традиции восседал чайничек поменьше.
– Чаю?
– Да, пожалуйста.
Мама разлила чай в две чашки – вернее, в два особых бокала, предназначенных исключительно для персидского чая, – и поцеловала меня в макушку, прежде чем сесть за стол.
– М-м… – Чай восхитительно пах кардамоном и чем-то еще. – Корица?
– Мне нравится, как ты завариваешь.
Я всегда добавлял щепотку корицы в персидский чай.
Но даже не подозревал, что маме это нравится.
– Спасибо.
Попивая чай, мама наблюдала, как я жадно заглатываю еду. Обычно я перекусываю перед матчем, но сегодня я так нервничал, что смог сделать только пару глотков фиолетового «гаторейда».
– Нам ответили из школы Лале.
– Правда?
– Со среды она начинает учиться по программе для одаренных.
– Ничего себе. Ты ей уже сказала?
– Подумала, что жареный рис поможет Лале свыкнуться с этой новостью.
Моя сестра обожала жареный рис.
– Я слышала от бабули, что ты пригласил Лэндона на школьный бал.
Я закашлялся.
– К-хм. Да. Я собирался тебе сказать.
– Все хорошо, – ответила мама, но что-то в ее голосе намекало на обратное. – Тебе ничего не нужно купить? Можем вместе пройтись по магазинам.
– Мне нужен костюм. В старый я не влезаю.
Мама прикусила губу.
– Не волнуйся, деньги у меня есть. И Лэндон знает хороший комиссионный магазин.
Мама вздохнула и накрутила на палец прядь моих волос.
– Мы можем позволить себе купить костюм. Это все-таки твой первый школьный бал. Это очень важно.
– Да не так уж важно, мам.
– А для меня важно. И для папы. – Она улыбнулась, но глаза улыбка не затронула. – Так что мы дадим денег на костюм. Договорились?
– Договорились.
Когда я заглянул к Лале, она лежала в кровати, соорудив настоящее гнездо из подушек и плюшевых зверей.
– Привет. Что читаешь?
Она показала потрепанный экземпляр «Мило и волшебной будки».
– Моя любимая, – улыбнулся я.
– Я у тебя взяла, – призналась Лале. – Ничего?
– Конечно. Я могу присесть?
Она подвинулась так, чтобы освободить мне место.
– Мама сообщила мне новости.
– Понятно.
– Ты правда хочешь в эту программу?
Лале уткнулась взглядом в свои руки.
– Не знаю.
– Это нормально. – Я обнял сестру за плечи и поцеловал в макушку. – Как твои одноклассники, получше? А мисс Хоун?
– Нет, – проворчала Лале.
– Мне жаль. Я бы хотел подсказать тебе, как исправить ситуацию.
– Да ладно.
– Не ладно. И ты должна это знать. То, как одноклассники с тобой обращаются, ненормально. И то, что Бездушные Приверженцы Ортодоксальных Взглядов так поступали со мной, тоже. То, что люди так себя ведут, еще не значит, что с этим нужно мириться.
– Кто такие Бездушные Приверженцы Ортодоксальных Взглядов?
– Так я называю задир, которые издеваются над другими.
Лале сморщила нос.
– Прости. Но знаешь, что помогает мне выдержать и не сломаться?
– Что?
– Мысль о том, что на тренировке по соккеру никто не будет ко мне приставать. Что там меня окружают люди, которым не все равно, что со мной. С этой мыслью легче прожить до конца уроков. Ведь потом я окажусь там, где мне не нужно бояться.
Лале снова посмотрела на руки.
Я заключил их в свои ладони – и они уместились там до того идеально, что у меня защипало в глазах.
– Так что насчет программы для одаренных? Дашь ей шанс?
– Ладно.
– Погоди-ка. – Чип указал на мою ошибку. – i³ равно – i.
– Дерьмо.
Я зачеркнул неправильный ответ и начал все сначала.
В понедельник нас ждал очередной тест по алгебре, и Чип согласился помочь мне с подготовкой – если я в свою очередь соглашусь
