рукой рот, с полными слез глазами она стояла возле кровати, все тревоги улетучились из желудка и головы. На подушке лежал дневник Лидии.
– Извините, опоздал, – сказал Том, входя в дом.
– Отлично! Теперь, когда Том здесь, хочу сообщить: у нас с Чарли есть для вас новости, – сказала Анна. – Я на пятой неделе беременности! Мы ждем двойняшек!
Объятия, поцелуи и поздравления, следом за ними вопросы и ответы, потом небольшая заминка и снова вопросы и ответы. Так как способность Элис уследить за тем, что говорят сразу несколько человек, становилась все слабее, ее восприимчивость к тому, что не произносилось вслух, понимание языка тела и не оформленных в слова эмоций усиливались. Пару недель назад она рассказала об этом феномене Лидии, и дочь сказала, что это завидный дар для актера. Лидия призналась, что она сама и другие актеры прилагают невероятные усилия, чтобы уйти от вербального языка и сосредоточиться на том, что делают и чувствуют их коллеги на сцене. Элис не совсем поняла, зачем им это надо, но была признательна Лидии за то, что та рассматривала ее недостаток как завидный дар.
Джон был возбужден и счастлив, но Элис видела, что это только часть того, что он на самом деле испытывал. Анна сказала, что еще рано загадывать, и, возможно, он старался с уважением отнестись к ее предостережению. Но и без предупреждений Анны он, как всякий биолог, был суеверен и не стал бы считать птенцов, которые еще не вылупились. Но Джон не мог дождаться, когда они появятся на свет. Он хотел стать дедушкой.
За счастьем и радостной возбужденностью Чарли Элис видела толстый слой нервозности, который скрывал толстый слой страха. Она думала, что все это видно каждому, но Анна, казалось, ничего не замечала, и другие тоже. Или перед ней был просто взволнованный мужчина, который готовится стать отцом впервые? Может, он нервничает из-за того, что ему предстоит кормить два рта сразу и оплачивать одновременно два обучения в колледже? Все это объясняло только первый слой нервозности. Бросало ли его в дрожь от перспективы иметь детей-двойняшек в колледже и жену, страдающую слабоумием?
Лидия и Том стояли рядом и разговаривали с Анной. Ее дети были прекрасны, они больше не были детьми. Лидия как будто светилась изнутри: помимо главной новости, она была счастлива оттого, что вся семья сможет увидеть ее на сцене.
Улыбка Тома была искренней, но Элис видела, что он чем-то обеспокоен. Том похудел, щеки и глаза слегка запали. Проблемы с учебой? Новая девушка? Том заметил, что она его изучает.
– Ма, как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– По большей части хорошо.
– Правда?
– Да, честно. Я прекрасно себя чувствую.
– Ты такая притихшая.
– Это из-за того, что мы говорим быстро и все сразу, – объяснила Лидия.
Том перестал улыбаться, казалось, он готов заплакать. В голубой сумке Элис завибрировал «блэкберри» – сигнал принять вечернюю дозу таблеток. Она решила подождать пару минут. Не хотелось принимать лекарства на глазах у Тома.
– Лидия, завтра твой спектакль в котором часу начнется? – спросила она с органайзером в руке.
– В восемь.
– Мама, тебе не стоит заносить это в свое расписание, мы все там будем. Мы же не забудем взять тебя с собой, – сказал Том.
– А какую пьесу мы будем смотреть? – поинтересовалась Анна.
– «Доказательство», – ответила Лидия.
– Ты нервничаешь? – спросил Том.
– Немного, потому что это премьера и вы все будете там. Но как только я окажусь на сцене, сразу забуду о вашем существовании.
– Лидия, в котором часу начинается твоя пьеса? – спросила Элис.
– Мам, ты только что спрашивала. Не волнуйся об этом, – попросил Том.
– В восемь, мам, – сказала Лидия. – Том, ты не помогаешь.
– Нет, это ты не помогаешь. Почему она должна волноваться, что забудет что-то, что ей не нужно запоминать?
– Она не будет об этом волноваться, если занесет нужную информацию в органайзер, – возразила Лидия.
– Послушай, в любом случае она не должна полагаться на «блэкберри». Ей следует тренировать память при каждом удобном случае, – сказала Анна.
– Так что из двух? Ей следует запомнить время начала моего спектакля или полностью положиться на нас? – уточнила Лидия.
– Ты должна подталкивать ее к тому, чтобы она старалась концентрироваться и была внимательна к тому, что происходит вокруг. Она должна сама пытаться вспомнить нужную информацию, а не лениться, – сказала Анна.
– Она не ленится, – возразила Лидия.
– Ты и этот органайзер ее расслабляете. Послушай, мам, в котором часу завтра спектакль Лидии? – спросила Анна.
– Я не знаю, поэтому и спросила, – ответила Элис.
– Она тебе дважды ответила, мам. Ты можешь постараться запомнить, что она тебе сказала?
– Анна, прекращай ее терзать своими вопросами, – сказал Том.
– Я собиралась внести время в свое расписание, но ты меня сбила.
– Я не прошу тебя подсмотреть время в твоем расписании, я прошу тебя его запомнить.
– Что ж, я не собираюсь его запоминать, потому что хочу забить в органайзер.
– Мам, просто подумай секундочку. В котором часу завтра спектакль Лидии?
Она не знала ответа, но знала, что бедную Анну надо поставить на место.
– Лидия, в котором часу завтра твой спектакль?
– В восемь.
– В восемь, Анна.
Без пяти восемь они заняли свои места в середине второго ряда. Театр «Мономой» был очень небольшим, всего на сто мест, со сценой на уровне пола в нескольких футах от первого ряда.
Элис не могла дождаться, когда погаснет свет. Она читала пьесу и обсуждала ее с Лидией со всех сторон. Она даже помогала ей учить роль. Лидия играла Кэтрин, дочь гениального душевнобольного математика. Элис с нетерпением ждала, когда эти персонажи оживут перед ней.
С самой первой сцены игра актеров была тонкой и многоплановой, и Элис с головой погрузилась в созданный ими воображаемый мир. Кэтрин заявила, что сделала революционное открытие, но ни ее возлюбленный, ни проживающая в другом городе сестра ей не поверили, усомнившись в психическом здоровье героини. Кэтрин терзает страх, что она может сойти с ума, как и ее гениальный отец. Элис вместе с ней переживала эту боль, предательство близких людей и страх. С первой до последней минуты она смотрела пьесу как завороженная.
После спектакля актеры вышли к публике. Кэтрин сияла. Джон преподнес ей букет цветов и крепко обнял.
– Ты была великолепна, просто неподражаема! – с чувством сказал он.
– Спасибо огромное! Правда, это великая пьеса?
Другие тоже обнимали, целовали и поздравляли Кэтрин.
– Блестящая игра, глаз не оторвать, – сказала Элис.
– Спасибо.
– Мы увидим вас еще в какой-нибудь постановке этим летом? – вежливо поинтересовалась Элис.
Возникла неловкая пауза, а потом она наконец ответила:
– Нет, это моя единственная роль в этом театре.
– Вы приехали к нам только на летний сезон?
Казалось, вопрос Элис опечалил актрису, у нее на глазах выступили слезы.
– Да, в конце августа я возвращаюсь в Лос-Анджелес. Но я буду часто приезжать и навещать семью.
– Мам, это Лидия, твоя дочь, – сказала Анна.
Хорошее самочувствие нейрона зависит
