у вас по этому поводу соображения? — обратилась она к па.
— Ух, да, эм… — Он потер переносицу. — Решения у нас принимает она. Но если бы я решал… — Он поднял руки вверх, как будто сдавался. — Мы Люсьена сюда поместили не просто так. Когда меня не было дома, ей тоже сложно было с ним справиться.
Ма так сильно сжала кулак, что у нее побелели костяшки пальцев.
— Мы бы вам предложили, — сказала женщина за столом, — сначала понаблюдать, как Люсьен будет реагировать на лекарства, а потом подобрать нужную дозировку, чтобы достичь желаемого эффекта.
— Ни за что! — Ма вскочила со стула. — Ничего вы с ним не сделаете! Он мой сын!
— Мы делаем все возможное для вашего сына. Я понимаю, что это непростое решение. Всем родителям нелегко через это проходить.
— Ошибаетесь. — Ма вдруг начала плакать, хотя по ее голосу этого совсем не было заметно. — Мы сегодня же заберем Люсьена домой. И он больше никогда сюда не вернется.
— Я понимаю, что вся эта ситуация выбила вас из колеи. Но вы не можете вот так просто забрать Люсьена.
— Это мой сын! — мы выплевывала слова одно за другим. — Мне решать, что с ним будет!
— Безусловно, потому мы сейчас это и обсуждаем.
Женщина снова повернулась к па.
— Что скажете?
— Ну-ну, — сказал па и раскинул руки так, будто ма была чем-то огромным, готовым обрушиться на него. — Успокойся, Мила.
Ма оттолкнула его руки.
— Луша! — умолял па, называя ее ласковым именем.
— Это мы виноваты в том, что Люсьен здесь застрял.
Правда, смотрела ма только на меня.
— А теперь еще и это.
От злости ее грудь вздымалась и падала. Она стремительно вышла из комнаты, и дверь за ней захлопнулась с такой силой, что архивные шкафы заскрипели.
— Ладно, — сказала женщина, спустя пару секунд, — ладно.
В коридоре по дороге к выходу я почувствовал запах супа.
— Мы правда заберем Люсьена домой?
Я старался не подавать виду, что мне этого не хочется.
— Люсьену и здесь отлично живется.
— Но ма ведь сказала?
— Ага, ма вообще много чего говорит. Ей всегда хочется того, чего у нее нет.
Мне пришлось приложить все усилия, чтобы понять смысл сказанного.
— Так что, ему все-таки будут давать эти лекарства?
— Твоя ма… — Но он пожал плечами и не закончил фразу. — Она хочет поиграть в хорошую мать.
В кулаке он держал зажигалку и прокрутил кремниевое колесико под большим пальцем, высекая искру. Люсьену всегда нравилось смотреть на это.
— Конечно, ему нужны лекарства. Но всегда, когда надо принять сложное решение, твоя ма ищет козла отпущения, чтобы скинуть ответственность на него. Чтобы не быть виноватой в случае чего.
Я не решался спросить, не стал ли я в этот раз таким козлом. На парковке ма не было. Па разрешил мне сесть вперед на ее место. Он даже ни разу не обернулся, казалось, что он и не заметил, что ее с нами не было. Домой мы поехали вдвоем. Я не имел ни малейшего представления о том, как ма в тот вечер добралась до дома.
В следующие дни я всем в школе давал посмотреть на мое ухо под повязкой. От этого рана снова начала кровить. Повязка стала грязной, а швы воспалились. Больно было, даже когда я жевал.
В конце концов мочка уха у меня распухла так, что стала раза в три больше нормальной. В школе никто не верил, что на меня напал мой брат-динозавр.
Таблетки во всех блистерах еще на месте. Я откручиваю крышки всех баночек, но их еще тоже никто не открывал.
— Вот черт.
Судя по схеме в его папке, Люсьен должен принимать двенадцать таблеток в день. Из пластиковой сумки я вынимаю коробочки и баночки каждого вида. Моя возня заинтересовала Люсьена. Две длинные таблетки, четыре сине-коричневые капсулы, четыре белые овальные таблетки, которые тают в моих потных ладонях и оставляют белые следы, как мел. Все яблочное пюре я ему уже скормил, так что придется попробовать дать ему лекарства как-то иначе.
— Открой рот.
Люсьен отворачивает от меня лицо. Запустив ему пальцы в волосы, я оттягиваю голову назад, надеясь, что так рот откроется сам собой. И точно!
— Вот так.
Я быстро скармливаю ему продолговатые таблетки, которые вообще-то надо было размельчить.
— Разжуй, — прошу я. Но он пытается выплюнуть их обратно, выталкивая языком. — Нельзя так делать, жуй.
Но они уже прилипли к его подбородку. Я быстро хватаю другие таблетки, запихиваю в него и закрываю рот ладонью, ощущая, как бьется внутри язык, щекоча мне руку. Он тяжело дышит через нос и давится, но, к счастью, начинает жевать.
— Теперь эти.
Неуклюже я прижимаю баночку с лекарствами к бедру, пытаясь ее открыть. Я не слышал, как в комнату вошла Рита. Когда по полу покатились таблетки, она тут же понеслась вслед за ними. От испуга я выронил всю баночку. Таблетки, подпрыгивая, разлетелись во все стороны, а за ними, хрюкая и чавкая, погналась Рита.
— Фу! — ору я, пытаясь собрать все обратно, но она быстрее меня.
Люсьен бьет ногами по краю кровати. Не знаю, кого из нас двоих он поддерживает. Рита чихает и трясет головой.
— Вот черт.
Я нашел три таблетки, в баночке оставалось еще две. Тем временем в спальне появляется Рико. Мокрым языком он проходится по тем местам, которые уже облизала Рита.
— Тупая псина!
За ошейник я тащу ее через весь трейлер. Она сопротивляется, выпуская когти и раздирая палас, а у дверей расставляет лапы в стороны. На улице я раздвигаю ей челюсти.
— Ну-ка, выплюнь! — командую я. Белые катышки налипли на десны и нёбо. Остальное исчезло в глубинах ее мокрой пасти. Она тяжело дышит.
— Ты должна все выплюнуть!
Я срываю пучок высокой травы и сую ей под нос. Она принюхивается, но не берет.
— Выплюнь!
Я засовываю траву ей в пасть. Она трясет головой и тихо рычит. В наказание я запираю Риту в клетке. Нарвав побольше травы, я пихаю ее между прутьев. Если не давать ей другой еды, то придется есть это.
Чуть позже кто-то осторожно стучит нам в дверь. На долю секунды мне кажется, что там Селма. Но это Эмиль.
— Привет.
— Здрасьте.
— Я заметил, что ты еще не вывел брата на улицу. А так как машины твоего отца нигде не видно, я подумал…
— Что?
— Может быть, тебе нужна помощь.
Без приглашения он заходит внутрь.
— Ты как вообще, справляешься?
Он помнит, где моя комната. Папка лежит раскрытая
