осанку безукоризненно правильной. — Мы не собираемся переносить ответственность на вашу семью, — при этих словах его рот тронула едва уловимая судорога, на долю секунды неприятно исказившая все лицо. — Если вы окажетесь не так умны, как я полагаю, и решитесь либо обратиться в милицию, что, естественно, ни к чему не приведет, либо захотите просто бесследно исчезнуть, то мы не станем искать вас с собаками. Мы поступим иначе.
Я собрал всю свою волю и попытался сохранить на лице бесстрастную маску. Мне с трудом удавалось сохранять видимое спокойствие. Сердце учащенно и гулко билось в груди.
— В этом случае, — спокойно продолжил Гастон, — мы убьем кого-то другого. Постороннего человека, случайно выбранного нами на улицах города. И это обязательно будет ребенок.
Я не выдержал внутреннего накала и в изнеможении выдохнул:
— Вы блефуете, я вам не верю…
Гастон ничего не ответил. Он посмотрел на Прокофьева, тот вынул сотовый телефон, потыкал клавиши и с незнакомой мне интонацией произнес:
— Монгол, поднимись.
Партия продолжалась, и я в ней явно проигрывал.
Прокофьев убрал в карман телефон и ушел в кухню. По звукам за спиной я догадался, что он открыл холодильник и, порывшись, что-то достал из него. Вскоре он вновь появился возле стола с коробкой виноградного сока и тремя пустыми стаканами. Усевшись на прежнее место, он наполнил соком бокалы.
Прошло минут пять. Никто из нас не притронулся к соку и не проронил ни единого слова. Напряжение внутри меня разрасталось. Наконец в прихожей щелкнул замок и раздались шаги. Потом в гостиной появился спортивно сложенный азиат, который вел за руку мальчика лет девяти.
Они прошли за креслом Прокофьева и стали напротив меня. Азиату было лет сорок. Судя по внешности, он действительно имел монгольские корни. Его голова была обрита наголо до сального блеска, а щеки, изрытые оспой, напоминали корку грейпфрута. Нос был излишне широк из-за когда-то пережитого перелома. Роста он был невысокого, около метра семидесяти, однако, несмотря на небогатырское телосложение, в его движениях и внешнем обличье ощущалась упрямая дикая сила. На лице неясными знаками лежала печать природной жестокости, холодной, бездумной. Монгол был одет в темный легкий костюм и коричневую рубаху без галстука.
Русый мальчик в голубой хлопчатой толстовке и спортивных джинсовых брючках послушно стоял рядом с Монголом. Его нельзя было принять за сына мужчины, их принадлежность к разным человеческим расам была налицо. Волосы на лбу мальчугана в одном месте торчали коротким жестким вихром, а уши были чуть оттопырены. На левой щеке виднелась поджившая ссадина. Вначале я не мог разобрать, что в ребенке показалось мне необычным. Я думал, он просто растерян и не знает как себя повести, но всмотревшись в глаза мальчугана, я различил: в его взгляде была отчужденность, сознание мальчика находилось не здесь, оно было в каких-то других, неведомых сферах.
— Давай, — приказал Гастон азиату, взяв со стола стакан.
Сохраняя на лице прежнее хладнокровие, Монгол вынул из-за полы пиджака пистолет и передернул затвор. В следующую секунду он приставил оружие к голове ребенка.
Я видел, как ствол коснулся макушки мальчика. Видел, как замялись волосы и мальчуган сомнамбулически, инстинктивно чуть наклонился. В эту секунду я различал в комнате только смуглую руку, сжимавшую пистолет, и мальчика с царапиной на загорелой щеке. Это было как в замедленной съемке, время снова стало сбоить…
Ребенок вел себя, будто пребывал в каком-то странном сне. Словно лунатик. Его отрешенный, бессмысленный взгляд хаотично гулял по пространству гостиной. Он переводил его с меня на Прокофьева, с Прокофьева в кухню, шарил по стенам. Заметив на столике гладкое тело мобильного телефона, мальчик сделал вперед лунатический шаг и потянулся к нему ладошкой. В этот момент Монгол силой удержал ребенка на месте. Азиат стиснул правую руку мальчишки и коротким резким тычком ударил его срезом ствола чуть выше лба. Тотчас же показалась кровь. Тонкая алая струйка резво спустилась от линии роста волос и побежала по переносице. Я на миг прикрыл веки, а когда снова открыл, посмотрел на Гастона.
Гастон неотрывно за мною следил и, как и раньше, хищно и жадно царапал ногтями обтяжку кресла. Я отвернулся. Под потолком, распластав широкие крылья, незримой птицей висело безмолвие.
— Где ты его отыскал? — спросил через время Гастон у Монгола.
— В соседнем районе, на школьной площадке, — сказал азиат на чистом русском.
— Достаточно? — лаконично поинтересовался у меня Гастон. — Если нет, и вы все еще сомневаетесь в наших намерениях, Монгол может проколоть любую часть тела ребенка стилетом. Выбирайте, какую. Руку? Плечо?
— Перестаньте! — я впился в него глазами.
— Хорошо, как хотите… Теперь обработай у мальчика рану и отвези туда, где нашел, — приказал Гастон азиату.
Монгол убрал пистолет и, направившись к выходу, потянул за собой свою жертву.
Во рту было сухо, противно, очень хотелось пить. Я взял стакан со стола и сделал подряд два жадных глотка. Сладкий сок плохо унимал жажду, пить хотелось по-прежнему.
— Как видите, выбор всегда существует, — вновь заговорил Гастон, когда азиат и мальчик ушли из квартиры.
— Ребенок ничего не осознает… Чем вы его накачали? — с трудом выдавил я.
— Не знаю, — с безразличием в голосе ответил Гастон. — В этом у нас Монгол большой мастер. Не волнуйтесь напрасно. Для здоровья мальчика никаких последствий не будет. Монгол отвезет его обратно, туда, откуда забрал, и единственное, что у ребенка останется в памяти — смутный пробел в два часа и, возможно, крохотный шрам от удара. Пустяк… Родители будут считать, что сын стукнулся обо что-то железное, когда играл на спортивной площадке.
Гастон замолчал. Во время паузы он о чем-то сосредоточенно думал, всматриваясь в темную глубину полировки стола так, будто глядел в другой, тайный мир, сверяя в нем свои мысли.
— Если вы задумаете бежать, — жестким тоном продолжил он, — не выполнив нашего поручения, а подобное желание наверняка возникнет у вас в голове, не сейчас, так несколько позже, имейте ввиду: Монгол еще раз отыщет ребенка. Я не могу утверждать, будет ли это мальчик или в следующий раз это окажется девочка. Не знаю, какого возраста, — Гастон, не меняя выражения лица, пожал плечами. — Ребенка выберут совершенно случайно. Как и сегодня. Теперь вы извещены обо всех возможных последствиях вашего выбора. Других вариантов нет: либо человек, которого мы вам назовем, либо вы, либо ребенок.
— Сколько времени вы мне даете? — спросил я с трудом.
— Самолет туда, самолет обратно и две недели на месте, с учетом привыкания к обстановке. Максимум двадцать один день. После выполнения позвоните Вадиму. Номер сотового телефона он вам оставит. Вернетесь — вас встретят. Результат мы отследим по своим каналам. Это
