встала, ее лицо исказилось от ужаса.
— О нет! О господи! — Она схватила Рут за плечи и встряхнула. — Так дети не делаются! Через мочу на туалетном сиденье! Как можно быть такой глупой? Для этого мужчине надо всунуть в женщину свой член!
Из которого выходит сперма, не моча. Ты хоть понимаешь, что наделала? Ты обвинила невинного человека в том, что он тебя изнасиловал!
— Я не обвиняла, — прошептала Рут.
— Обвинила, и я тебе поверила! — С этими словами Дотти решительно пошла к дому, рассыпая на ходу ругательства.
— Мне очень жаль! — крикнула Рут ей вслед. — Я говорю, мне очень жаль!
Она по-прежнему не понимала, что сделала.
Дотти развернулась и бросила:
— Да ты понятия не имеешь о том, что такое сожаление!
Потом она вошла внутрь и хлопнула дверью.
Несмотря на то что она больше не была беременной, Рут не ощущала облегчения. Все по-прежнему было ужасно, может, даже хуже. Когда мать вернулась из прачечной, Рут лежала в кровати под одеялом, делая вид, что уже спит. Она чувствовала себя глупой, и ей было страшно. Неужели она попадет за решетку?
И хоть теперь она и знала, что не беременна, умереть ей хотелось еще сильнее, чем раньше. Но как это сделать? Она представила, как ложится под колеса «Понтиака», как Ланс заводит машину и переезжает ее, даже не зная об этом. Если она умрет, как ее отец, то они встретятся с ним на небесах. Или он тоже решит, что она плохая?
— Хорошая девочка, — промурлыкала мать. — Спи, и скоро поправиться.
Позже в тот же день Рут услышала, как «понти-ак» въехал во двор. Она выглянула в окно. Мрачный Ланс вынес из коттеджа несколько коробок, два чемодана и кошку. Потом, прижимая к носу салфетку, оттуда вышла Дотти. Не глядя друг на друга, они сели в машину и уехали, а когда час спустя «понтиак» вернулся, из него вышел только Ланс.
Что Дотти сказала Лансу? Почему она уехала? Может, Ланс с минуты на минуту ворвется в их домик, чтобы рассказать Лу Лин, что наделала Рут, и выгонит их из дома? Рут была уверена в том, что Ланс ее ненавидел. Она думала, что беременность — худшее, что могло с ней случиться, но сейчас было гораздо хуже.
В понедельник она не пошла в школу. Лу Лин со все нарастающим страхом стала думать, что призрак пытается отобрать у нее дочь. Иначе почему Рут была все еще больна? Лу Лин что-то говорила о зубах из челюсти обезьяны. Она все повторяла, что Драгоценная Тетушка должна знать о проклятии. Оно якобы стало наказанием за то, что ее семья сделала много лет назад. Она поставила поднос с песком на стул возле кровати Рут и стала ждать.
— Мы обе умирать? — спросила она. — Или только я?
«Нет, — написала Рут. — Все о’кей».
— Что окей? Тогда почему она болеть? Нет причины!
Во вторник Рут уже не смогла выносить материнских хлопот и сказала, что достаточно хорошо себя чувствует, чтобы идти в школу. Перед тем как открыть дверь, она выглянула в окно. О нет! «Понтиак» все еще стоял во дворе! Она дрожала так, что, казалось, вот-вот развалится на части. Сделав глубокий вдох, Рут бросилась к двери, прокралась тропинкой, дальше всего обходившей коттедж, и пошла мимо «понтиака». А потом она свернула налево, хотя в школу надо было идти направо. — Эй, малявка! Я тебя ждал. — Ланс стоял на крыльце и курил. — Надо поговорить.
Рут застыла на дорожке, словно вросла в нее ногами.
— Я сказал, нам надо поговорить. Тебе не кажется, что ты должна кое-что мне объяснить? Иди сюда. — Он бросил горящую сигарету на лужайку.
Рут на дрожащих ногах двинулась в его сторону, но ей все еще очень хотелось сбежать. Добравшись до крыльца и подняв голову, она пискнула:
— Простите… — У нее так дрожал подбородок, что рот приоткрылся сам собой и из него вырвались булькающие всхлипы.
Тихо, тихо, — сказал Ланс и нервно оглянулся вокруг. — Да ладно тебе, не надо так. Я просто хотел поговорить, чтобы мы поняли друг друга. Я не хочу, чтобы это случилось снова. Хорошо?
Рут шмыгнула носом и кивнула. — Ну ладно тогда, успокаивайся. И не веди себя так странно.
Рут вытерла слезы рукавом свитера. Худшее было позади. Она пошла обратно.
— Эй, ты куда собралась?!
Рут снова замерла на месте.
— Нам все еще надо поговорить. Разворачивайся. — Его голос уже не был мягким.
Рут увидела, что он открыл дверь, и у нее перехватило дыхание.
— Заходи, — велел он.
Она прикусила губу и повернула в его сторону, прошла мимо него и услышала, как он закрыл дверь за ее спиной. В комнате сразу стало темно.
В гостиной пахло выпивкой и сигаретами. Занавески были задернуты, а на кофейном столике лежали пустые упаковки из-под замороженных блюд.
— Садись. — Ланс жестом указал в сторону шершавого дивана. — Содовой хочешь?.
Она покачала головой. В комнате стоял полумрак, и единственным источником света был телевизор, по которому шел какой-то старый фильм. Рут была рада, что в комнате не было тихо. Когда она взглянула на экран в очередной раз, там показывали рекламу, в которой мужчина продавал машину. В его руке была бутафорская сабля. «Мы рассекли свои цены надвое! Так что приходите к Руди и его “шевроле” и просите продемонстрировать вам рассеченные цены!»
Ланс тоже сел на диван, только уже не так близко, как в тот вечер. Он взял из ее рук книги, и она тут же почувствовала себя беззащитной. Слезы начали жечь глаза, и Рут постаралась плакать как можно тише.
— Она ушла от меня, знаешь?
Из груди Рут вырвался всхлип. Она попыталась снова сказать, что сожалеет, но смогла только издать какой-то невнятный писк.
Ланс рассмеялся.
— Вообще-то, это я ее выгнал. Да, ты в каком-то смысле оказала мне услугу. Если бы не ты, я бы не узнал, что она спит со всеми подряд. Нет, я какое-то время что-то подозревал, но сказал себе: мужик, надо уметь доверять. И знаешь что? Оказалось, что она мне не доверяет. Представляешь? Мне! Вот что я тебе скажу: если нет доверия, то нет и брака. Ты меня понимаешь? — Он посмотрел на нее.
Рут отчаянно закивала.
— Да нет, ты еще не будешь этого понимать лет десять. — Ланс закурил очередную сигарету. — Знаешь, через десять летты оглянешься назад и скажешь: «Боже, какой я была глупой и не знала, как делаются дети!» — Он фыркнул, потом поднял голову, чтобы посмотреть на ее
