Они выскочили из лифта и поспешили к дверям квартиры. Длинный коридор показался им бесконечным. Мальчуган уже не плакал, не стонал - он затих, а кровь из раны залила весь рукав Никитиной дубленки.
Геня быстро отперла дверь, не снимая сапог бросилась в комнату, крикнув на ходу Никите:
- Сюда!
Они очутились в маленькой захламленной неприбранной комнатке. Какие-то тряпки, коробки валялись повсюду, пол давно следовало помыть, а пыль с серванта, похоже, не вытирали с самого лета. На столе громоздились немытые тарелки, рюмки и чашки, в углу - штабеля бутылок из-под портвейна и водки. Девочка перехватила недоуменный Никитин взгляд и нахмурилась.
- Что, не нравится? Да, папа пьет! А что? - с вызовом выпалила она. Ты такого не видел, да? Твои родители небось чистюли, молоком кафель моют!
- Почему молоком? - удивился Никита. - "Кометом" или "Пемолюксом". Как все... Слушай, надо скорую вызвать.
- Не надо... - она уже справилась с собой и вновь стала кусачей и колючей. Отдернула занавеску, за которой было нечто вроде шкафчика только без дверец. Отыскала там какую-то баночку, кусочек ватки, намазала ватку чем-то пахучим и приложила к ране на руке брата.
- Вот так. Теперь он уснет. Положи его сюда, на кровать.
Она разгребла кучу какой-то ветоши, журналов, газет и под нею обнаружилась детская кроватка.
- Его, наверное, раздеть надо, - предложил Никита.
- Потом. Пусть сначала уснет. Завтра рука уже почти заживет и болеть не будет.
- Такая рана? - удивился Никита. - Да ей как минимум недели две заживать. И рубцы останутся - ожог-то глубокий.
- Никаких рубцов у него не будет, - склонившись над братом и целуя его в лобик, сказала Геня. - Это средство все как рукой снимет.
- А что за средство такое? - удивился Никита.
- Такое, - сказала Геня - как отрубила. - Ты вообще-то откуда взялся? Что-то я тебя раньше не видела.
- А мы скоро сюда переедем. Я теперь твой сосед сверху - сто сорок седьмая квартира.
- А-а-а, - протянула девочка, и поджала губки. - Значит это вы ту коммуналку купили? Тогда понятно.
- Что понятно? - не понял Никита, чувствуя как в Гене нарастает глухое, смутное раздражение. - Мы свою квартиру продали, а эту купили. Она стоит меньше, чем наша прежняя - ещё и на ремонт деньги остались.
Он вдруг понял, как ей, живущей в этом бедламе и нищете, обидно, что другие покупают новые квартиры, пускай, и продавая свои, что будут делать ремонт, начинать новую жизнь... Ему ужасно захотелось её утешить, сказать ей что-то доброе и хорошее. Но Никита видел, что она не примет от него ни сочувствия, ни утешения. Она была горда - его возлюбленная! И он должен заслужить её понимание и доверие.
- Слушай, мы так и не познакомились. Меня Никитой зовут. А тебя Геней? Это какое же полное имя?
- Евгения.
- Значит, Женя?
- Нет, не Женя, а Ева. Геней меня только те идиоты зовут.
Она скинула сапоги и достала из-под дивана тапочки. Он заметил дырочку у неё на колготках, а Ева перехватила его взгляд. И страшно смутилась. Весь её гонор вдруг как рукой сняло, она вся покраснела и от этого ещё больше похорошела. Просто на удивленье!
Худенькая, стройная, с широко раскрытыми гиацинтовыми глазами, тонкими чертами лица и длинными волосами, которые отсверкивали золотом в свете лампы... Весь её облик так не вязался с тем, что её окружало! Странно было видеть эту девочку в такой дыре. Но казалось, она не придает большого значения окружающему, словно и не живет здесь, а лишь на минутку заглянула сюда, чтобы потом исчезнуть...
Ева потерла переносицу тонким пальчиком, словно что-то обдумывая, а потом улыбнулась Никите и спросила:
- Хочешь, я тебе кое-что покажу?
- Конечно, хочу! - оживился он. - А можно мне... снять дубленку?
- Ой, извини, я тебе даже не предложила раздеться! - она снова смутилась и потупилась. - Понимаешь... у папы были гости, они... очень шумели и я всю ночь не спала. Голова совсем ничего не соображает...
- А вы... тут папина комната? Или твоя?
- У нас всего одна комната. И ванной нет. А кухня - общая. Это же коммуналка! Соседка иногда... в общем, иногда я у неё ночую и Сомик тоже. Он спит крепко. Его вообще-то зовут Елисей. Странное имя, да? Но мне нравится. Он так смешно надувает губки, вот я и прозвала его Сомиком. Он очень хороший, спокойный и ласковый. Только вот слишком доверчивый.
- А что, это плохо?
- Конечно! Разве в наше время можно кому-то доверять? Сам видел, что из этого вышло... Сунули в руку раскаленную консервную банку...Вот сволочи!
- Ты... Ева, ты можешь доверять мне! - выпалил вдруг Никита, покраснев как рак и понимая, что сморозил глупость. Разве она ему вот так сходу поверит...
Но, кажется, эти его слова ей понравились. Она улыбнулась и со вздохом откинула назад волосы, как будто освобождаясь от какого-то гнетущего чувства. Словно ждала от него чего-то подобного... и вот дождалась!
- Ладно... поглядим, - ответила она с лукавой улыбкой и выдвинула из-под стола деревянный грубо сколоченный ящик.
В нем было множество фигурок, сделанных из глины. Маленькие трогательные овечки, курочки, гривастые лошадки, коровы... У них были чуть склоненные набок головы, точно они увидали что-то особенное и с удивлением старались рассмотреть. Они улыбались чему-то и радовались - эти лошадки - и Никите, глядя на них, стало ясно, что Ева очень талантлива. Ему бы и в голову не пришло, что их вылепила девчонка-подросток, - так здорово они были сделаны!
- Нравится? - спросила довольная Геня, видя как он весь просиял.
- Очень! И ты давно этим занимаешься?
- Второй год. Я летом в одном месте глину беру, а зимой её размачиваю и вот видишь... кажется, получается.
- Да не кажется - это же просто классно! У тебя талант. Самый настоящий, можешь мне поверить. У меня мама журналист, она очень много пишет про разных художников. И меня на выставки часто берет - так что я много такого видел: и живопись, и керамику... То, что у тебя получается хоть сейчас на выставку! Только они не обожжены и не раскрашены. Но, я думаю, это можно поправить. Хочешь, я попробую связаться с кем-нибудь из хороших керамистов? Мы подъедем, поговорим, чего и как ... Что нужно, чтобы весь процесс освоить. Где брать краски, какие нужны и как это все обжигать... А вообще, тебе нужно учиться. Я не знаю, где этому учат, но это тоже можно узнать.
- На краски у меня денег нет... - покачала головой Геня. - А учиться... не знаю.
Она помрачнела и задвинула ящик под стол.
- А там что? - спросил Никита, указывая на подоконник. Там тоже стояли фигурки. - Тоже твои?
- Те... они ещё недоделаны.
Он подошел к окну, отдернул занавеску... и отшатнулся невольно. На подоконнике стояли фигурки людей, они были гораздо крупнее животных размером примерно с ладонь взрослого человека. Их лица были искажены злобными гримасами, вместо глаз - глубокие дыры. Тела неестественно согнуты, точно сведены судорогой.
Никита вдруг почувствовал себя не в своей тарелке. Точно все эти существа были как-то связаны с тем ужасом, который он пережил тогда ночью, когда впервые увидел Еву. Он обернулся... у двери сидел кот. Тот самый, который напал на него, поцарапав лицо. Кот был размером с хорошую таксу, его толстый хвост в нетерпении стучал по полу, точно ему не очень не нравилось присутствие постороннего. Зеленые керосиновые глаза горели и без смигу глядели на парня. И он вдруг почувствовал себя лягушонком под взглядом змеи...
Ева подошла к коту, взяла его на руки и стала поглаживать. Никита заметил, что кольцо с белесым камнем у неё на пальце как будто бы стало слабо светиться.
- Уходи! - вдруг сказала она каким-то глухим чужим голосом. - Я хочу спать.
- Но... - не нашелся он, что ей ответить. - Так как? Поговорить мне насчет керамистов? - он чувствовал, что земля плывет под ногами. Голова закружилась, затылок сжало будто тисками.
- Ничего мне не надо! Оставь ты меня в покое! Что вы все от меня хотите, идиоты несчастные! Уходи, я сказала! И вообще... пусть никто никогда больше не смеет звать меня Геней. Меня зовут Ева, слышишь? Ева!
Он повернулся и бросился бежать, чтобы не видеть какой злобой исказилось её лицо.
Глава 3
БУКЕТ ХРИЗАНТЕМ
Вернувшись домой в тот вечер, Никита слег. У него поднялась высокая температура, на лбу выступила испарина, мальчик ловил воздух полуоткрытым ртом и говорил, что ему больно в груди и трудно дышать. Наутро вызвали доктора из поликлиники, и тот сказал, что налицо все симптомы воспаления легких, которого, однако, он не находит. Наедине он сказал Ольге Яновне, что мальчик очень возбужден и явно чем-то напуган. Прописал постельный режим, витамины, успокаивающий травяной сбор и просил немедленно вызвать его в случае чего. Даже телефон свой домашний оставил.
Всю ночь Кит метался в жару и бредил. Бессонные родители пытались уловить смысл его бессвязных выкриков. Но кроме имени прародительницы рода человеческого Евы, не смогли распознать ничего...
- Слушай, может он просто влюбился? - предположил Александр Маркович, когда перед рассветом сын забылся глубоким сном.
