- Переезжать? - переспросил Энергичный. - Боюсь, что навсегда.
- Не-а, - замотала она головой. - Мужа выкрутить.
- До-олго, - вздохнул Энергичный. - Ой как долго!
- Выходит, - сникла Соседка, - зазря я его сюда волокла?
- Выходит, тетка, зазря!
Соседка присела на кассовый аппарат и пригорюнилась, подперла щеку ладошкой.
Мафиози подошел к Печальному:
- У тебя на такси-то хоть осталось?
- Спасибо, Джаба, - ответил совершенно какой-то просветленный Печальный. - Мы как-нибудь на велосипеде.
Мафиози едва удержал слезу.
- Смотри, - сказал. - Хозяин - барин. А жить где собираетесь?
- У меня пока поживем, - взялся было объяснять Энергичный, но осекся под выразительным взглядом Печального.
- Ну-ну, - кивнул Мафиози. - Счастливо.
Троица принялась прилаживать к велосипеду свой скарб, что не держалось - упихивали в коляску. Мафиози наблюдал. И вдруг под сирену, с крыши помигивая синим фонарем, возник у перекрестка "воронок", притормозил, сориентировался и двинулся прямо во двор. Энергичный встрепенулся, впился в "воронок" взглядом. Машина стала, как вкопанная, выпустила трех ментов, которые, с офицером во главе, направились к Мафиози торжественным шагом.
- Во, видишь! - толкнул Энергичный Печального в бок. - Справедливость-то все-таки торжествует!
- Вот вы где! - зловеще, как показалось Энергичному, обратился офицер к Мафиози. - А мы вас по всему городу ищем.
Энергичный сиял.
- Полковник Рахимов племянницу замуж выдает, - продолжил мент. Снять надо. Распорядитесь, пожалуйста, чтоб сделали. И фильм какой-нибудь новый.
- "Love Story"? - предложил-спросил Мафиози.
- Не-а, - скорчил офицер кислую мину. - Может, "Тарзана", а?
- Справедливость, Петрович, уже восторжествовала, - несколько запоздало отозвался Печальный на реплику друга и продолжил укладку.
Мафиози уселся в "воронок" рядом с водителем, и машина, мигая и завывая, скрылась из вида.
Троица двинулась в путь. Мадонна и Печальный шли по обе стороны велосипеда, держа его за руль, Энергичный трусил сзади с детской коляскою. Рядом с коляской бежала давешняя собака.
Они удалялись по улице, и казалось, что все-то у них в конце концов непременно устроится, потому что может ли быть иначе в этом теплом и добром городе?
Душанбе - Москва, 1988 г.
КАК ЖУЕТЕ, КАРАСИ?..
кровосмесительная история
"КАК ЖИВЕТЕ, КАРАСИ?.."
Киноконцерн "Мосфильм", студия "Союз"
Москва, 1991 год
Режиссеры - Михаил Швейцер, Софья Милькина
В главных ролях:
ПОЛКОВНИК - Николай Пастухов
ЧЕЛОВЕЧЕК - Александр Калягин
БЛАГОРОДНЫЙ КАРАСЬ - Валерий Золотухин
КАРАСЬ-ХУДОЖНИК - Борис Клюев
КАРАСЬ-ЭМИГРАНТ - Евгений Евстигнеев (V)
ВНУЧКА - Анна Назарьева
ЮНОША - Евгений Миронов
САМОЕ ВЫСОКОЕ НАЧАЛЬСТВО - Леонид Куравлев
ТОВАРИЩ МАЙОР - Николай Качегаров
СТОЛЯР - Павел Семенихин
И сынок мой по тому ль по снежочку
Провожает вертухаеву дочку.
А. Галич. "Желание славы"
Из старенькой "Спидолы" почти лишенный электроникою обертонов, но отлично поставленный голос с театральными интонациями декламировал монолог пушкинского Скупого:
!Кажется, не много,
А скольких человеческих забот,
Обманов, слез, молений и проклятий
Оно тяжеловесный представитель!..
Полковник выпил коньяку, постоял, прислушиваясь не то ко вкусу спиртного, не то к голосу из приемника, аккуратно вымыл рюмку под ржавым умывальником, укрепленным в углу летней дачной кухоньки, и через тесный огороженный двор вошел в дом, открыл шкаф, снял с плечиков парадный китель, украшенный джентльменским набором правительственных наград, а также петлицами и кантом того небесно-голубого цвета, под знаком которого пекутся о гражданах нашей страны вот уже без малого две сотни лет, надел, отразился в зеркале, после мелких коррективов отражение одобрил и, позвякивая медалями, вернулся во двор.
Участок круто сходил к реке, и дальний угол небольшого дачного дома поднимался над землею на кирпичном фундаменте на добрые полтора метра. В кладку фундамента, защищенная от непогоды и любопытных глаз дощатым тамбурком, вросла массивная стальная дверь с рычагами-запорами и сейфовыми маховичками. Полковник любовно возился с ними, а из кухни чуть слышалось:
Когда я ключ в замок влагаю, то же
Я чувствую, что чувствовать должны
Они, вонзая в жертву нож: приятно
И страшно вместе.
Дверь плавно, тяжело отошла, Полковник щелкнул выключателем, но, поскольку свет не зажегся, принялся, выругавшись под нос, шарить в пыльной нише. Звякнуло, осыпалось разбитое стекло: фонарик выскользнул из пальцев, упал на ступени, покатился. Брезгливо отряхивая с кителя пыль, Полковник резко направился к кухне, выдвинул ящик стола.
Я царствую!.. Какой волшебный блеск!
Послушна мне, сильна моя держава;
В ней счастие, в ней честь моя и слава!
Голос из "Спидолы" раздражал, пришлось его заткнуть, и тут же нашелся огарок. Полковник вернулся к подземелью, запалил фитиль, в свете неровного, колышущегося пламени, прикрываемого ладонью, спустился вниз. Стеллажи каталогов и низкие тяжелые шкафы с основательностью порядка заполняли бетонированную подвальную комнату. Примостив-припаяв к шкафному карнизу неверный источник света, Полковник нацелился и одним коротким движением руки, подобным падению хищной птицы на добычу, выдвинул узкий, длинный ящик. Ловкие, тренированные пальцы перебирали карточки, губы беззвучно шевелились.
Неизвестно откуда возникший порыв ветра задул пламя, но, судя по всему, дурная примета Полковника не напугала: час спустя он, повесив китель на спинку аскетичного деревянного кресла, спокойно сидел наверху, в доме, у письменного стола и заполнял стандартные бланки вызывных допросных повесток: вписывал фамилии, сверяясь с карточками из каталожного ящика, проставлял дату и время, тут же делая пометки на перекидном календаре 1990 года, а адрес "Ул. Дзержинского, 14" аккуратно зачеркивал, чтобы вместо вписать: "Пос. Стахановец, ул. Садовая, 6"!
Сребровласый английский джентльмен, чьего платья легко коснулась рука благородной бедности, Полковник появился из подземелья метрополитена прямо возле Известного Здания, фасад которого и предстояло миновать. У Главного Подъезда ласково, почти неслышно урчал мотором лаково-серый "ЗИЛ", поджидая, должно быть, кого-то из Самого Высокого Начальства. И действительно: не дошел Полковник до "ЗИЛа" всего десяток шагов, как тяжелая дверь Подъезда отворилась адъютантом, и Важный В Штатском проследовал к лимузину. Полковник замер, замер и Важный В Штатском: на мгновенье или, во всяком случае, ровно на столько, сколько понадобилось обменяться пронзительными, как в кино про Штирлица, взглядами. Часовые напряглись, адъютант сунул руку под мышку.
"ЗИЛ" мягко отплыл, часовые опали. Полковник плюнул под ноги, растер плевок подошвою и пошел к Пушечной, на углу которой остановился и, обернувшись на Известное Здание, достал из папочки пачку давешних повесток. На ощупь, но аккуратно, словно глядя, отправил одну за другою в мрачное чрево почтового ящика с раскрашенным гербом державы, которой не оставалось и полутора лет жизни.
На углу Кузнецкого десятка два человек торговали газетками ДС и каких-то еще Блоков, Союзов, Партий! Разного пола и возраста, на посторонний, непрофессиональный взгляд ничего между собой общего не имеющие, продавцы, безусловно, принадлежали к совершенно определенному клану, описать который Полковник возможно бы и не взялся, но любого представителя которого почуял бы за версту, а как минимум один из последних оказался Полковнику и прямо знакомым, что и подтвердил-продемонстрировал как-то слишком уж, как-то чересчур независимым отворотом в ответ на полковничий кивок. Полковник, впрочем, отнюдь не счел для себя унизительным сделать к знакомцу шаг-другой, достать рубль и потянуться к газетке:
- Неужто не узнаете?
- Отчего же, - не вдруг отозвался Газетный Продавец. - Просто считаю ниже своего достоинства! - и не нашелся как закончить гордую, однако, несколько суетливую фразу.
- Эх! - посетовал Полковник, разворачивая газетку и пробегая взглядом жирный заголовок ЗЛОДЕЯНИЯ КГБ и подзаголовок помельче: Страшная приемная. - Всегда б вам столько независимости!
Дээсовец помрачнел, посуровел, передвинул пачку товара куда-то за спину. Полковник нежно дотронулся до локтя Газетного Продавца. Продавец одеревенел и безропотно повлекся рядом. А Полковник, всего два-три шага-то и пройдя, остановился у ничем не примечательной двери и положил на нее ладонь, словно впитывая идущую сквозь дерево радиацию.
- Вот здесь она и была, эта самая страшная приемная. Справочная!
Голосом Полковника владела глубокая печаль, и Газетный Продавец вышел из ступора, отстранился весьма агрессивно и, оглянувшись по сторонам, сказал-спросил подчеркнуто громко:
