няньках, что в собственном доме она может прекрасно существовать и одна. Но она сделала глубокий вдох и сказала:
– Хорошо, увидимся позже.
Она повесила трубку и поздравила себя с тем, что все еще способна контролировать свои эмоции. Когда-нибудь наступит день, и она уже не сможет этого делать. Будет хорошо, если придет Анна и ей больше не придется сидеть в доме одной.
Она была в пальто, на плече голубая сумка и лэптоп. Она выглянула в окно на кухне. Ветрено, сыро, пасмурно. Утро? У нее не было настроения гулять или сидеть на работе. Там ей скучно, она чувствовала себя чужой и ненужной. Там она чувствовала себя глупо. Она больше не принадлежала к этому месту.
Она сняла с плеча сумку, потом пальто и пошла в кабинет, но внезапный щелчок и глухой стук заставили ее вернуться в прихожую. Почта только что поступила через щель в двери и лежала «на дыре», каким-то образом там зависнув. Должно быть, балансировала на расположенной под полом балке или на какой-нибудь невидимой глазу паркетине.
Парящая почта. У меня отказал мозг!
Она вернулась в кабинет и постаралась забыть о неподвластной гравитации дыре в прихожей. Это было поразительно трудно.
Элис сидела в кабинете, обхватив руками колени, смотрела в темнеющее окно и ждала, когда придет к обеду Анна, когда вернется из Нью-Йорка Джон и она сможет бегать. Она сидела и ждала. Сидела и ждала, когда станет хуже. Ей было тошно просто сидеть и ждать.
Она была единственным известным ей человеком в Гарварде с ранним «альцгеймером». Вообще единственным известным ей человеком с ранним «альцгеймером». Естественно, она не единственная. Ей надо было найти своих новых коллег. Она должна населить мир, в котором очутилась, мир слабоумия.
Она набрала в Google «ранний „альцгеймер“». Поисковик выдал множество фактов и статистических данных.
Предполагается, что в Соединенных Штатах проживает пятьсот тысяч больных с ранним «альцгеймером».
Ранний «альцгеймер» определяется как болезнь Альцгеймера у людей младше шестидесяти пяти лет.
Симптомы могут начать проявляться после тридцати-сорока лет.
Дальше следовали сайты со списками симптомов, факторами генетического риска, причинами и методами лечения. Потом – статьи об исследованиях и открытиях новых лекарственных препаратов. Все это она уже видела.
Она добавила в строку поиска «поддержка» и нажала на клавишу ввода.
Она нашла форумы, электронные доски объявлений, контакты и чаты. Для тех, кто ухаживает за больными. В списке тем для сиделок и родственников были: помощь в уходе; вопросы, касающиеся медикаментов, снятия стрессов, галлюцинаций у больного; как противостоять ночным блужданиям; как совладать с отрицанием и депрессией. Сиделки посылали вопросы и ответы, выражали сочувствие и обсуждали проблемы с их восьмидесятиоднолетними матерями, семидесятичетырехлетними мужьями и восьмидесятипятилетними бабушками с болезнью Альцгеймера.
А как же поддержка для самих больных? Где другие пятидесятиоднолетние, страдающие слабоумием? Где люди, которые были на пике карьеры, когда этот диагноз выбил почву у них из-под ног?
Она не возражала: узнать о таком диагнозе – трагедия в любом возрасте. Не думала, что сиделкам и родным не нужна поддержка. Не отказывала им в страдании. Она знала, что Джон страдает.
Но как же я?
Она вспомнила о визитке социального работника из Массачусетской больницы, нашла ее и набрала номер.
– Дениз Даддарио.
– Здравствуйте, Дениз, это Элис Хауленд. Я пациентка доктора Дэвиса, он дал мне вашу визитку. Мне пятьдесят один год, и около года назад мне поставили диагноз – ранний «альцгеймер». Меня интересует, существуют ли в вашей больнице группы поддержки для людей с болезнью Альцгеймера?
– Нет, к сожалению, нет. У нас есть группы поддержки, но только для сиделок и родных. Большинство наших пациентов с этим диагнозом не смогли бы принимать участие в подобных собраниях.
– Но какие-то смогли бы?
– Да, но, боюсь, у нас не хватит ресурсов для поддержания и проведения собраний такого рода групп.
– Каких ресурсов?
– Понимаете, группы поддержки сиделок и родных состоят из двенадцати – пятнадцати человек. Они собираются еженедельно, встреча длится два часа. Мы должны предоставить им помещение, кофе, выпечку, пару человек в помощь и еще одного приглашенного выступающего в месяц.
– А просто пустая комната, где люди с ранним «альцгеймером» могли бы встретиться и поговорить о том, с чем им приходится сталкиваться, – это проблема?
Ради всего святого, я могу принести кофе и пончики с повидлом.
– На таких встречах должен будет присутствовать кто-то из персонала больницы, а у нас сейчас, к сожалению, нет свободных людей.
Один из помощников со встречи сиделок не подойдет?
– Вы можете дать мне контактную информацию об известных вам больных с ранним слабоумием? Я бы сама попыталась что-нибудь организовать.
– Боюсь, что не могу выдавать такую информацию. Может быть, вы хотите назначить встречу, прийти и поговорить со мной? У меня есть окно в пятницу семнадцатого декабря, в десять утра.
– Нет, спасибо.
Шум возле парадной двери вырвал ее из состояния полусна. В доме было холодно и темно. Дверь со скрипом открылась.
– Извини, я опоздала!
Элис встала с дивана и прошла в прихожую. Там она увидела Анну. Анна с большим бумажным пакетом в одной руке и с пачкой смятой почты в другой стояла на дыре!
– Мам, в доме весь свет выключен. Ты спала? Тебе не надо спать в это время, так ты никогда не заснешь ночью.
Элис подошла к дочери и села на корточки. Положила ладонь на дыру. Под ладонью была не пустота. Она пробежала пальцами по жесткому шерстяному ковру. Ее черный ковер в прихожей. Он лежал там годами. Она так сильно ударила по нему ладонью, что звук удара эхом отозвался в коридоре.
– Мам, что ты делаешь?
Ладонь жгло от удара по колючей шерсти. Элис слишком устала, чтобы вынести унизительное объяснение с Анной, а невыносимый запах арахисового масла из бумажного пакета вызывал у нее отвращение.
– Оставь меня в покое!
– Мам, все в порядке. Пошли на кухню, пообедаем.
Анна бросила почту и потянулась к руке матери, к той, которую жгло. Элис отдернула руку и закричала:
– Оставь меня в покое! Убирайся из моего дома! Я ненавижу тебя! Не желаю тебя видеть!
Ее слова ударили Анну сильнее, чем если бы она дала дочери пощечину. Слезы текли по ее щекам, но лицо выражало спокойную решимость.
– Я принесла обед, проголодалась, и я остаюсь. Я иду в кухню, поем, а потом лягу спать.
Элис осталась в прихожей одна, она бурлила от гнева и желания вступить в бой. Она открыла парадную дверь и потянула ковер к выходу. Дернула его со всей силы и упала. Встала и снова потянула, дергала, сворачивала и боролась с ковром до тех пор, пока он не оказался за порогом. Потом пнула его ногой и дико вопила, пока он переваливался по ступенькам. Наконец ковер оказался на тротуаре.
Элис, ответь на следующие вопросы:
1. Какой сейчас месяц?
2. Где ты живешь?
3. Где находится
