видит из своего положения, и то, какие он делает из увиденного выводы. На самом же деле правда у всех своя, а истина всегда одна. Истина в том, – я вздохнула, – что все мы виноваты. И каждый должен в первую очередь смотреть на свои поступки и на свое поведение, прежде чем обвинять других. Вся проблема всегда идет от человека, изнутри. Только смирившись с этим, можно что-то решать. И, чего греха таить, я и сама поступала плохо, точно так же, как поступали со мной, и я это признаю. Во всем, что случалось со мной, во всем, в чем я винила других, в первую очередь моя вина, – я говорила так, будто забылась, и глаза мои не видели ничего, кроме обрывков воспоминаний.
– Веруш, не надо, – Таня положила на мои пальцы маленькую теплую ладонь, и я непроизвольно сжала кулаки, – тебе не следует обвинять себя. Просто тебе попадались такие люди… нехорошие. А теперь вот стали попадаться хорошие.
– Не бывает плохих и хороших, Таня. Не бывает зла вообще, ведь помнишь, что я говорила? Если есть корень у любого зла, значит, любое зло можно оправдать и объяснить. Это значит, что не бывает только черного и только белого. И даже только серого – не бывает. Все многогранны, все пестрые, как куропатки. И если есть вина, то ее нужно делить между многими, а не сваливать на кого-то одного. Потому что не бывает виноват кто-то один. В этом весь смысл. Понимаете? – я оживилась, оглядев лица слушателей. – Порою, пока не признаешь, что ошибался именно ты, как бы тяжело ни было это признать, то дальше не двинешься. Так и будешь стоять на одном месте, подслеповато озираясь и не решаясь сделать шаг вперед – ведь ты все еще отлично помнишь, чем закончился для тебя последний такой вот шаг. И ты понимаешь вдруг, когда начинаешь своей нерешительностью вредить окружающим тебя людям, которых ты любишь и которые любят тебя, что прошлое не отпустит тебя, пока ТЫ не отпустишь его. А жизнь – она одна, и она уходит, и ты осознаешь, что не живешь в этом мире, что упускаешь свое счастье, постоянно оглядываясь назад…
Леха отвел глаза и спрятал свой молочно-голубой взгляд где-то глубоко в душе. Я слишком поздно поняла, что последними словами могла задеть больную для него тему, посыпать соль на рану, которая не заживает в течение пяти лет. И хотя я говорила о себе, было видно, что моя речь сильно затронула его душу и его личные воспоминания. Таня тоже сидела с печатью всемирной скорби на челе, жалостливо поджав губы.
– Простите меня за эту слабость, – опомнилась я и встала из-за стола, чтобы подойти к окну. На душе было свободно и просторно, хотя и безумно хотелось погрустить этим хорошим зимним вечером.
– Ты очень хорошая и очень умная девушка, Вера, – признался Леха. – Как это ни странно, но мой брат такой молодец, что окатил тебя из лужи. Он, даже сам того не планируя, умеет делать отличные вещи.
Таня весело усмехнулась, а я уже несколько секунд не отрывала взгляда от подоконника. Внезапно я сорвалась с места, отшвырнула в сторону тюль, чуть не срывая его с прищепок, и схватила в руки оставленную здесь несколько дней назад газету, сжимая страницы негнущимися пальцами. Руки у меня задрожали, а колени предательски ослабли, будто вместо костей внутри была вата. Я прочла заголовок и несколько строк статьи и выронила газету на пол, делая шаг назад и врезаясь в холодильник за спиной. Загремела посуда, перед глазами поплыли темные пятна.
Леха подпрыгнул вместе с Таней и кинулся ко мне.
– Что случилось? Тебе плохо? – подруга довела меня до стула и усадила.
Я не могла ничего сказать, только показывала пальцем на пол, куда упала злосчастная газета. Изнутри у меня будто сердце вынули – вместо привычного ощущения там был неприятный вакуум. Я перестала чувствовать, чтобы сердце билось, и с ужасом ощупывала левую сторону груди. Алексей поднял газету, встряхнул.
– Читай! – почти приказала Таня, быстро гладя меня по голове. Голос у нее дрожал.
– Новогодняя бойня, – начал было Громов, но осекся.
– Да читай же!
– Э… Новогодняя бойня… Т-так… В канун Нового года житель К…ого района избил пятерых человек. Буйный мужчина нанес тяжелые травмы двум соседям по дому и трем случайным встречным на улице, после чего был задержан отрядом полиции. Все пострадавшие были срочно госпитализированы и до сих пор находятся в больнице. Они отказываются говорить о случившемся и даже оказывать помощь следствию – их либо запугали, либо подкупили. Личность виновного установлена – им оказался Максим Викторович Андреев, преподаватель Института политологии и культурологии, – в этот момент Таня ахнула у меня над ухом. – Установлено, что виновник происшествия был трезв, но находился в состоянии аффекта. Долгое время эта информация тщательно скрывалась: руководство института вступило в заговор с главой правоохранительных органов К…ого района. Подозревается, что на сокрытие происшествия ушли большие деньги, так как, став достоянием общественности, оно могло вызвать широкий резонанс и навсегда испортить репутацию учебного заведения. Афера раскрылась спустя две недели с помощью неподкупного сотрудника полиции, который настаивал на возбуждении уголовного дела и чье имя не подлежит огласке. На данный момент известно, что обвиняемый находится в психиатрической клинике имени А.М. Пишты в отделении для невменяемых и подвергается обследованию специалистов по настоянию следствия. М.В. Андреев отказывается от права на звонок и права на адвоката. На руководство института также заведено уголовное дело по факту сокрытия преступления и содействия в сокрытии преступления. Глава правоохранительных органов К…ого района – Федор Павлович Богдануля – отстранен от должности.
Леха растерянно замолчал и опустил руки. В голове у меня ни к месту играла мелодия из «Криминального чтива».
XXIV
. Перемирие
Веселенькая музыка не позволяла думать и сопоставлять факты, она никуда не исчезала, она даже не становилась тише, как будто кто-то постоянно выкручивал громкость на полную. Смешиваясь с отнюдь не веселой реальностью, она создавала эффект разрушительного диссонанса, пагубно влияющий на психику. Хотелось пугаться, плакать и нервически хохотать одновременно.
Меня отвели в комнату и уложили на кровать, потому что я была даже сидеть не в состоянии, на вопросы не отвечала, только повторяла сбивчиво: «Пятеро пострадали. Состояние аффекта. Мак очень разозлился. Помню его взгляд. А прошло почти полмесяца. Я же даже не знала. Пятеро. Избил. Я не знала! Виновата. Я виновата».
Таня вкратце рассказала Лехе, кто такой Андреев, и объяснила, почему я отреагировала таким образом. Пока меня отпаивали успокоительным, я поняла одну важную вещь: я костьми лягу, а Андреева вытащу. И это не только из чувства вины в случившемся.
