Якоб Штелин - Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге

135. Петра Великого чистосердечие

Великий Государь не терпел, чтобы заочно говорили о ком-либо худо; и когда однажды в его присутствии говорил один другому про третьего худо, то монарх, вслушавшись в речь, сказал ему: «Рассматривал ли ты его также и с хорошей стороны? Расскажи же мне теперь, какие в нем нашел ты достоинства?» Добродетель в Государе главнейшая, когда он смотрит и на добрые дела согрешившего. Может ли к престолу такого Государя приблизиться клевета?

Что Монарх рассказывал, то было всегда справедливо, и что обещал, то всегда оставалось непреложно. Простота и правда были свойства, кои сказывались во всех его поступках. Он охотно прощал и самый порок, когда видел искренне в нем раскаивающегося, но никогда не прощал лжи. Одно средство к заглаживанию вины состояло в том, чтобы доказать, что неправда сказана без намерения и нечаянно, однако ж и в таком случае монарх с некоторым неудовольствием говаривал: «Ежели ты хочешь впредь о чем-нибудь мне говорить, то уверься прежде в истине своего предложения.

Государь узнав что начальницею бунта стрельцов была сестра его, царевна София, содержавшаяся в монастыре, огорчился сим до крайности, горестно жаловался на нее, исчислял все её прежние на жизнь свою покушения, и в первом гневе своем хотел избавиться от нее; но Лефорт сказал ему: «Неужели, государь, мщение тебе любезнее славы? Одним только туркам свойственно обагрят руки в крови своих братьев, но государю христианскому должно иметь кроткие чувствования».

Елизавете, королеве английской, при определении казни её сестры, шотландской королевы Марии, никто подобного представления учинить не мог.

Столь смелое представление остановило гнев его. Он тотчас же простил ее, и с Лефортом же поехал к ней в монастырь, довольствовался одним только выговором; но тогда же слезами ё смягчился, и заплакал вместе с нею, а выйдя сказал: «Она имеет великий разум, но весьма жаль, что столько зла».

Неутомимые старания сего Государя, и самыя поражения Российских войск, наконец научили их военному искусству. Они одержали совершенную победу над Карлом XII под Полтавою, 27 июня и 8 июля 1709 года. Много было полоненных офицеров шведских, между прочими Реиншидьд, генерал шведской армии; их привели в царский лагерь. Монарх его оставил при себе, провести с ним остаток дня, в который была одержана победа; казалось, монарх дивился, что шведы осмелились зайти в столь отдаленную землю и осадить Полтаву с малым числом войска. «Мы не всегда советовались, – отвечал на это Генерал, но как верные слуги повиновались Королевским Указам без всякого противоречия.» Государь после сего ответа, обратясь к некоторым из своих придворных, некогда подозреваемых в умысле против него, сказал: «Ах! вот как должно служить своему Государю».

Не хвалят сего Государя за непреклонность его нрава, сделавшую его несколько жестоким; но к несчастью сия суровость была необходима, чтобы укрепить основания рождающейся Империи. Императрица Екатерина, имевшая столько власти над его сердцем и по своей любви, заслугам и преданности, не могла получить милости для одной из своих дам, обвиненной во взятии подарков против запрещений, сделанных, всем, когда государыня настояла о сем, то Петр, во гневе разбив венецианское зеркало, сказал ей: «Ты видишь, что стоит только одного моего удара возвратить сие стекло в прежний прах, из которого оно сделано?» Императрица, возведя на него взор свой, самою печалью умилостивляющий, – «Хорошо! – отвечала ему; – вы разбили то, что составляло украшение комнаты сей; думаете ли, что оная чрез то сделалась лучше?» Сии слова умилостивили Монарха; но вся милость, какую получила от него Государыня, состояла в уменьшении наказания камер-юнгферы.

Удивительно, коль умел Великий сей Государь соединить с великою правосудия строгостью милосердие свое. Милость его хвалилась на суде и в самых тех случаях, когда по многим его делам препятствующие злодеяния к строгости принуждали. Не было столь тяжкого преступления, которого бы он не простил, если только виноватый добровольно явит искреннее раскаяние, В таких случаях обыкновенное слово его было: «Бог тебя простит»; но надобно было виноватому предварить раскаянием донос или улику судом: ибо тогда раскаяние почитал он следствием необходимости, и место милости заступало уже правосудие. Но впадающие в преступление неумышленно или по стечению каких-либо несчастных обстоятельств, всегда находили в нем Евангельского оного отца, приемлющего в обьятия свои заблудшего сына; а по злости сердца преступающие и в том закосневающие – праведного судию.

В сомнительных обстоятельствах страшился он оскорблять судимого, говоря при таковых случаях, что лучше десятерых виновных простить, нежели одного невинного оскорбить. «Страх суда Божия, всегда в нем пребывающий, управлял движениями сердца его как в милости, так и в правосудии. «Рассуди, невестушка! – отвечал он Царице Параскеве Феодоровне, просившей прощения фрейлине Гамильтоновой, убийце детей своих: – «Рассуди, невестушка! Как тяжко мне правый закон отца или деда моего нарушить, то коль тяжко закон Божий уничтожить. Я не хочу быть ни Саулом, ни Ахавом, которые безрассудною милостью закон Божий преступя, душою и телом погибли».

По одержании победы под Полтавою над шведами, взял Петр Великий многих в плен, и обходился с ними очень милостиво, и принимал их всегда как собственный их монарх, которому бы они приобрели победу. Он призывал к своему столу шведских генералов и в некоторый день, когда пил за здоровье учителей своих военному искусству, то граф Рейншильд спросил у него: кто таковы те, коих его величество величает столь знаменитым титулом? «Вы, – отвечал он, – господа генералы!» «Посему ваше величество очень неблагодарны, – примолвил граф, – что столь немилосердно разбили своих учителей». Царь, чтобы загладить некоторым образом славную ту неблагодарность, повелел тотчас отдать каждому из них шпагу.

Он никогда не забывал заслуг, от коего бы оные ни были оказаны, от благородного или низкого происхождения человека.

Он почитал в сих случаях один разум, а не знатность рода, и признательность свою изъявлял к таковым при всяком случае на словах и на письме. Но сего не было довольно, он награждал их и в жизни и по смерти, присутствуя при их погребениях и удостаивая многих из них своими слезами, не давая оставшейся жене и детям почувствовать жалкой участи бедных. И таким образом, возвышая достоинства и дарования подданных своих, поселял в сердцах их несказанное ревнование к службе. Когда пожаловал он поручика Неплюева резидентом к Константинопольскому двору, и по сей толикою милостью возхииценный, пав пред ним на колени, и орошая слезами благодарности его руку, называл его отцом своим, тогда сей отец отечества сказал ему: «Встань, братец, я поставлен над вами от Бога, и должность моя есть, чтоб недостойному не дать, а у достойного не отнять; если будешь хорош, то не столько мне, сколько себе и отечеству добра сделаешь, а если худ, я буду на тебе взыскивать: ибо Бог того от меня за всех вас потребует, чтоб злому и глупому не дать случая делать вред. Служи верою и правдою, то в начале Бог, а при Нем и я тебя не оставлю; и тогда ты будешь иметь во мне отца.

Под названием Анекдота разумеются такие повествования, которые не многим только известны. Достоверность таковых преданий зависит от следующего: 1) ежели повествуемое в них взято из подлинных записок, или частных журналов тех времен; 2) ежели особы, предавшие их словесно, были или очевидцами повествуемого или удостоверены о истине того от современников, заслуживающих уважение; 3) ежели оные подтверждаются преданием, от самого того же времени из рода в роды преходящим, и не противоречат самой Истории. Таковые Анекдоты по справедливости заслуживают историческую достоверность.

Источники сих Анекдотов о Петре Великом показаны под каждым из них; и благоразумные читатели сами могут сделать из того заключение, заслуживают ли они историческую вероятность? И так, не приводя иных тому каких-либо доказательств, изъясню только аллегорическое изображение прилаженного здесь эстампа. Оный срисован в точности с собственной Петра Великого печати, каковая видна на многих своеручных его к частным особам письмах: на ней представлен сам он стоящий на коленях с молотом и долотом, и обделывающий из мрамора статую державной России которая уже до колен обработана; вверху её изображается в сиянии Божество, споспешествовавшее ему в великой сей работе; по сторонам изображены флот и архитектура. Его же многотрудных рук дело; внизу, под щитом герба Российского, лежат орудия воинские, прославившие Россию победами и проч. Мысль, достойная Зиждителя России.