- Дамере означает франт, - вставила Николь, пытаясь помочь нам разобраться в новой загадке.
- Франт? - обрадовался Иван. - Это я знаю. Такое слово я уже переводил.
- Все же это не совсем франт, а дамере, - настаивал Антуан.
- Опять ты мои карты поломал, Иван. Дай-ка папку, - я достал свой словарь, изданный в Москве, и тут все запуталось еще больше. - Дамере - это щеголь. Слышал про таких, закованный Иван?
- Щеголь - это наше слово, - охотно подтвердил тот. - В моей деревне такое прозвание делали ребятам, которые носили клеш.
- Как же ты Жермен переводил? - продолжал недоумевать я. - Ведь это же она первой сказала, что у Мишеля была кличка Щеголь?
- Она сказала мне "франт", а я перевел тебе "щеголь". Разве это плохо звучит? - удивился Иван на русском языке.
- Сам ты франт несчастный, - огрызнулся я. - Это же синонимы. Или ты не понимаешь, что это все меняет.
- Не ругай его, Жермен сказала "франт", - подтвердил Антуан. - Иначе я сразу бы обратил внимание на это слово, написанное Альфредом.
- А как говорится в синей тетради?
- В тетради написано "дамере", - уверенно заявил Антуан, но все-таки для страховки раскрыл тетрадь.
- Значит, совпадает? Это уже легче. В таком случае мы совершенно случайно угодили в десятку, - я рассказал об утреннем разговоре с черным монахом, когда тот пытался заморочить мне голову с кличкой Щеголь.
- Ешьте салат, - сердилась Сюзанна, - вы совсем не едите.
- Можно сказать вместо "дамере" и денди, - снова возвестила Николь. У этого слова много значений.
- Денди тоже наше слово, - возрадовался Иван.
- Не путай нас, сестренка, сами запутаемся. Про денди я тоже кое-что слышал. Так прозывали, как говорит наш эксплуатированный друг и соратник Иван, покойного кузена нашего президента.
- Жермен могла забыть кличку Мишеля, - задумчиво продолжал Антуан. Мы должны верить только тому, что писал Альфред Меланже.
- Визитная карточка - тоже неоспоримый документ, - сказал я. - Пьер Дамере, отель "Святая Мария", Намюр. Не можем же мы исходить из предположения, что Мишель, он же Щеголь, подсунул Гастону фальшивую карточку? Это чересчур сложно, правда, Антуан? Итак, схема боя, синяя тетрадь, визитная карточка - во всех трех случаях Дамере.
- Надо доказать, - ответил Антуан, - что во всех этих случаях речь идет об одном и том же человеке.
- И докажем. Но что же тогда получается, Антуан? Черт те что получается. Выходит, Щеголь всегда был Дамере? И своего имени он не менял? А когда же он был в таком случае Ронсо? И как он мог быть Ронсо в отряде? О старый Гастон, рассуди нас скорее.
Антуан посмотрел на меня, как бы говоря: увы, от Гастона нынче не будет проку. Придется самим выкручиваться. Антуан достал с полки толстенную книгу, в которую поместились номера телефонов всей Бельгии. Телефонистка быстро соединила его с "Остеллой". Антуан попросил к телефону Мариенвальда.
- Разве его нет у вас? - удивился он, выслушав ответ. - Вы уверены в этом, мадемуазель? Я только что заезжал к мсье Мариенвальду домой, и мне сказали, что он направился к вам... Ах так, он все-таки был у вас. Если он появится снова, передайте ему, что звонил Антуан Форетье... Мерси, мадемуазель.
- Смотались субчики, - протянул я. - Ничего, далеко не уйдут. А что за мадемуазель? Она не назвалась?
- У нее весьма пикантный голосок, - заметил Антуан с улыбкой.
- Тереза шарман, - подхватила Сюзанна.
- Ты ее полюбил, Виктор? - ревниво спросила Николь. - Я должна на нее посмотреть.
- Ох, Николь, до чего же все запуталось, - проговорил я с тревогой. Может, мне самому позвонить, поговорить с ней по-немецки, как думаешь, Антуан?
- Но зачем? - ответил тот задумчиво. - Может, они вообще не думали там сходиться и встретились в другом месте, а нас нарочно наталкивают на "Остеллу", чтобы запутать следы.
- Поедим и распутаем, - пообещал Антуан, принимая свою порцию оранжада.
Но снова зазвонил телефон. Мадам Констант хотела говорить со мной. Иван неохотно оторвался от Гастона.
- Она спрашивает, нет ли у нас новостей для ее газеты. Ихний редактор просит у нее материал на большую полосу, так она говорит.
- Поблагодари ее, Иван, и скажи, пока еще нет, но, возможно, будет.
- Она имеет интерес узнать, нашли ли мы Альфреда?
- Альфред убит двадцать лет назад. И хватит, Иван. Комплот! Она и так все время вперед лезет. У меня есть ее телефон, я сам позвоню, может быть, даже сегодня вечером.
- Тогда она имеет сообщить тебе новость про архив генерала Пирра, продолжал Иван. - Она туда звонила и сама ездила, это было вчера.
- Обнаружилось что-нибудь интересное? Архивные материалы нам бы не помешали.
- Она симпатически сообщает тебе, что папка "кабанов" пропала из архива. Все время она лежала на полке, и вот уже целый год, как ее никто не замечает. Папка "кабанов" исчезла.
- Это в самом деле становится интересно. Дай-ка трубочку, Иван, сам отвечу... Бонжур, мадам Констант, мерси вам за вашу помощь. Но дайте мне срок, завтра я сообщу вам, кто купил или выкрал эту папку. Переведи, Иван.
- Ты это серьезно говоришь? - подивился Иван.
Я настоял. Он перевел и тут же ответил злорадно:
- Она тебе заявляет, что ты некрасиво шутишь над ней. Завтра будет ихний праздник, и она поедет купаться на море. Папка "кабанов" - это слишком серьезно, чтобы шутить над ней, такой демарш она тебе заявляет.
- Я не шучу, мадам Констант, - сказал я в трубку. - Слово Виктора, сына Бориса. А пока передай ей, чтобы поинтересовалась, если это возможно, прошлым барона Мариенвальда. Роберт Мариенвальд, семьдесят восемь лет, выходец из Прибалтики, владелец многих отелей, доходных домов и так далее. В годы войны сотрудничал с Интеллидженс сервис.
- Она это попробует за твое мерси. И она готова оставить тебе свой морской телефон.
- Трудись, Иван.
- Слушай старого Гастона, - теребил старик Антуана, - Пьер - это такой негодяй, каких свет не видел. Он бандит и убийца.
- Пора, Антуан, - сказал я. - Закругляемся и едем в "Остеллу".
- Я вас не пущу туда, - решительно сказала Николь. - Они же могут убить вас, раз они такие мерзавцы. Я не пущу тебя, Виктор.
Я схватил ее руку.
- Взгляни в окно, сестренка. Разве этот мсье похож на человека, который может убить кого-либо. Сколько интеллекта на его добром лице. Даже на бензин раскошелился. Как благочинно вышагивает! И какой наряд! Новую сутану надел для такого торжественного визита.
- Это поп вылезает из машины, - определил Шульга.
- Алярм, Антуан! Гастона убрать, остальным оставаться на местах. Готовность номер один. Торжественную встречу беру на себя. - Я выскочил на улицу и картинно расшаркался перед черным монахом, который уже вылез из своего "ситроена" и плелся мне навстречу, взвивая пыль сутаной и настороженно озираясь по сторонам.
- Какой нежданный и радостный визит, Роберт Эрастович! - воскликнул я. - А мы как раз все в сборе и за столом. Только что звонили вам в "Остеллу", Антуан хотел спросить вас кое о чем.
- Приходится время от времени объезжать свои владения, - живо отозвался черный монах, останавливаясь передо мной. - Я подозреваю, что мой управляющий обкрадывает меня, иногда я внезапно проверяю его. Но вы упомянули об "Остелле". Прелестное местечко. Если у вас имеется время, могу составить протекцию, чудесно отдохнете, побродите по горам.
Когда мы вошли в комнату, Антуана и Гастона там уже не было. Сюзанна показала глазами на дверь, ведущую в мою спальню, и радостно заулыбалась черному монаху. Николь сделала реверанс. Фон-барон узнал ее, тут же прикинул, что это для него не опасно, и отечески потрепал ее по щеке. Иван добродушно посасывал сигару.
- Какая красавица стала, - произнес черный монах, отступая от Николь и оглядывая ее. - И как она похожа на вас, Виктор. А где же Антуан?
Антуан вышел из спальни в несколько помятом виде, но там все было тихо.
- Маман уснула, - сказал Антуан. - Есть подозрение, что она основательно простудилась, когда ехала ко мне, возможно, придется позвать доктора.
- Антуан, - изрек я, - Роберт Эрастович любезно приглашает нас в "Остеллу" отдохнуть, побродить по горам. А что? Возьмем ружьишко да поохотимся на зайцев.
- Я запрещаю тебе, Виктор, - брякнула Николь, но тут же поправилась: Ты поедешь ко мне. Мама звала тебя.
Я развел руками:
- Видите, что получается, Роберт Эрастович, буквально рвут на части.
Он сидел уже за столом. Сюзанна наложила шампиньонов, и фон-барон облизнулся.
- Большое спасибо за приглашение, мсье Мариенвальд, но мы с утра до ночи носимся по Арденнам. Вчера были в Намюре, Динане, Шервиле, искали командира "кабанов" Альфреда Меланже, но нашли лишь его могилу.
- Еще одну ложечку, Сюзанна, - улыбнулся черный монах, на Альфреда он даже не клюнул. - Жаль, что вы отказываетесь от "Остеллы", Виктор Борисович. Встреча с вами произвела на меня самое неожиданное впечатление, - продолжал он. - Я уж не говорю о том, что проникся к вам поистине отеческими чувствами, я вдруг затосковал по родине. Не странно ли, дожив чуть ли не до восьмидесяти лет, я внезапно понял, что всю жизнь был лишен родины. Если там живут такие замечательные люди, как вы, Виктор, то какой же стала ныне она, моя Россия, моя бывшая родина, мною же самим отвергнутая. Хочу признаться, Виктор, после нашей встречи я заболел ностальгией. Я потерял покой и сон.
