родных, будто все никак не могли поверить, что они реальны. Удивительно, как много способен выдержать человек – целый материк боли, тревоги и тоски.
– Ты когда-нибудь думаешь о том, что твои родители все еще там, в Северной Корее? – внезапно спросил мистер Ким.
– В каком смысле?
– Где вы были? Когда ты потеряла родителей?
– Не знаю. Помню только холмы, грязь и бегущих людей, больше ничего.
– Ты никогда не думала, что, возможно, они так и не пересекли границу?
– Нет, я никогда об этом не думала.
Изнутри поднялась волна жара, проходя через легкие и горло.
– Но, может, именно поэтому они так тебя и не нашли? – взволнованно предположил мистер Ким.
– Возможно. Но, думаю, с этим теперь ничего не поделаешь.
Мина встала, чтобы переключить канал.
– Оставь пока, – попросил мистер Ким.
– Я больше не хочу этого видеть.
– Дай мне досмотреть, пожалуйста.
– Я буду в спальне.
Мина легла в кровать, из глаз тут же хлынули слезы, капая на наволочку под головой. Почему он так с ней поступает? Что он вообще знает о ее родителях? Как смеет предполагать, будто они не пересекли границу? Все эти годы ее поддерживала мысль, что у них все в порядке: может, они перестали ее искать, может, завели другого ребенка и даже несколько, но главное – с ними все в порядке. Они живут где-то в Южной Корее, у них нормальная жизнь. Они оправились от случившегося. С ними все хорошо. Хорошо. Хорошо.
Ей хотелось швырнуть эти слова мистеру Киму в лицо. Хотелось закричать, но она сдержалась. Она не могла позволить себе потерять его. Не сейчас.
Чуть позже послышались его шаги. Мина лежала спиной к двери, свернувшись калачиком. Сев у подножия кровати, мистер Ким положил руку ей на бедро и сжал так нежно, словно проверял, реальная ли она.
– Прости, – прошептал он.
– Ничего страшного, – ответила она, стараясь скрыть следы слез в голосе.
– Мне очень жаль.
Из его рта вырвался резкий всхлип, похожий на икоту, и он разрыдался.
Мина повернулась и увидела над собой его разбитое лицо, прежде чем он спрятал его в ладонях. Ей хотелось прикоснуться к нему, только она не знала, как это сделать.
– Надо было… сказать тебе раньше, – мягко начал мистер Ким. – Что я надеялся увидеть отца. Каждый раз, когда показывают что-нибудь о Северной Корее, я всегда надеюсь его увидеть.
Мина села. Он склонил голову, глядя на ее ноги, которые выступали чем-то вроде границы между ними.
– Когда мама была беременна мной, она бежала на юг вместе со своим братом и родителями. Моему отцу пришлось задержаться. Он хотел позаботиться обо всем, о нашем доме. Он не хотел все бросать вот так… но мама больше никогда его не видела. – Мистер Ким сделал паузу, чтобы вытереть слезы. – Никто не знает, что с ним случилось. Мама пыталась разузнать – все бесполезно. Столько людей тогда бежали, просто надеясь выбраться. Может, и ему это удалось. А может, и нет. – Он вытер нос рукавом. – Как бы то ни было, мне хочется верить, что если бы я увидел его лицо, то узнал бы. Я бы понял – это мой отец. Вот почему я смотрю такие передачи.
Мина потянулась, чтобы прикоснуться к нему, и у нее из глаз тоже потекли слезы. Она хотела быть сильной ради него, однако не смогла сдержаться.
– Мама вырастила меня одна, – продолжал мистер Ким. – Было очень тяжело. Она делала все возможное, чтобы мы могли выжить. Она могла потерять меня, когда была беременна, ей нечего было есть. Настоящее чудо, что я выжил. Она была очень хорошей матерью.
– Где она сейчас?
– В Пусане. Стареет.
– Она так и не вышла снова замуж?
– Нет. Повзрослев, я пытался убедить ее перестать ждать, а мама была убеждена, что однажды снова увидит моего отца, и не хотела, чтобы при встрече ей пришлось рассказать ему о новом муже. Наверное, она все еще ждет, ее фамилия уже давно висит в списке ожидания. Мы не знаем даже, жив ли он. Никто не знает.
Мистер Ким вытер глаза и прилег на кровать. Мина опустилась рядом и положила ладонь ему на щеку, ощущая его щетину, похожую на наждачную бумагу, и кончиками пальцев касаясь его гладкой скулы. Его доброта произрастала на жестокости их жизни, как вылуплялись птицы на полях, раскуроченных бомбами и затянутых колючей проволокой. Мина тоже хотела быть доброй и нежной, а он показывал ей, что стоит хотя бы попытаться.
– Я думал, что однажды разбогатею. – Его глаза весело блеснули, словно в насмешку над самим собой. – Что приеду в Америку, разбогатею и вернусь, понимаешь? И если у меня будет много денег, мы сможем его найти. Но, похоже, и этот план провалился. Теперь я здесь застрял.
– Мы застряли вместе, – с печальной улыбкой поправила его Мина.
– По крайней мере, я встретил тебя, – нежно согласился он.
– Время еще есть.
– Верно, но мы стареем. Все мы. Особенно мама.
– Сколько ей?
– Под шестьдесят.
– Не такая уж и старая.
Мистер Ким опустил глаза. Кончики его пальцев скользнули по ее руке.
– Ты пробовал молиться? – спросила Мина.
– Пытался, только бог меня не слышит.
– Неправда, – возразила она, однако и сама чувствовала это почти каждый день.
– Прости за то, что тогда сказал, – вновь извинился мистер Ким. – Уверен, у твоих родителей все хорошо.
Работал душ, по трубам журчала вода. В соседней квартире храпел сосед.
Мина никак не могла заснуть. В голове крутились слова мистера Кима, как галька на берегу, потревоженная волнами:
«…она была убеждена, что однажды снова увидит моего отца, и не хотела, чтобы при встрече ей пришлось рассказать ему о новом муже».
А что, если его отец уже мертв? Значит, все эти годы его мама прождала впустую, напрасно приговорила себя к одиночеству. С другой стороны, что, если именно надежда поддерживала в ней жизнь? Может, ожидание, каким бы мучительным оно ни было, – единственный способ выжить?
Встретится ли Мина с мужем в загробной жизни? Рассердится ли он на нее из-за мистера Кима?
И, когда они все умрут, будет ли неловкой встреча всех троих на небесах? Или в раю у нее может быть две жизни? Был ли рай миром, в котором они оба будут с ней, при этом отдельно друг от друга? Способна ли она вообще справиться с различными вариантами своей жизни, со множеством напевов одной и той же песни, в которой меняются слова, темп и ритм?
Полагая, вероятно, что Мина все еще спит, мистер Ким
