Нина Витальевна склонилась над чертежом и озабоченно произнесла:
– Что-то плохо впитывает, – потом распрямилась и с удивлением сказала: – Это не тушь.
– Как не тушь? – сразу несколько вблизи стоявших наклонились над чертежом, и кто-то попытался осторожно приподнять опрокинутый пузырёк с клеем, когда вместе с пузырьком поднялся лист, под которым показался нетронутый чертёж, выдохнуло сразу человек двадцать. Гарри Моисеевич схватил нашу прелесть и, с остервенением скомкав её, сунул в корзину, стоящую под столом, – какое отсутствие вкуса – это, между прочим, инсталляция, а не как-либо что, нет бы сохранить для памяти. Мы, можно сказать, были близки к вершине сюрреализма, а какие эмоции вызвало наше произведение!? Да Дали бы обзавидывался. Вандалы.
Бледный, как полотно, Григорий Дмитриевич молчал, потихоньку приходя в себя, видно, подумал – пронесло.
Комиссия приняла наш проект без единого замечания, видно, прочитали в глазах нашего начальника желание кого-нибудь убить.
После ухода комиссии Григорий Дмитриевич громко, голосом, в котором звенела высоколегированная углеродистая сталь, закалённая на твёрдость 70 HRC, произнёс:
– Ну, шутники, узнаю кто – квартальной не видать.
Вот публика, а?! Даже пошутить нельзя.
Мы продолжали шкодить, но не так масштабно – себе дороже. Однажды, работая в субботу, заменили Минькову грифель в механическом карандаше на кусок проволоки. Нет, ну такой классный кусок проволоки попался – вылитый грифель, ну как тут не заменить, ну а шефу-то – это вообще праздник, не со зла же, так, по приколу. Но тут промашка вышла – у грифелей бывал такой недостаток: какие-то мелкие частицы попадались – проводишь по бумаге, а он, зараза, не чертит. Тогда надо чуть сильнее нажать – он и сдирается, вот Моисеевич и решил нажать посильнее, чтобы он содрался, а как он сдерётся? Он же проволока. Не содрался, а разодрал Моисеевичу общий вид пополам, да ещё кусок из неё углом выдрал, ну, проволока же, дура, чего с неё взять, а он расстроился, побежал к Розену жаловаться. Розен тоже – нет другу посочувствовать – хихикать начал.
Нехорошо над горем товарища подсмеиваться, неправильно это.
Мы тогда, чтобы ему жизнь сахаром не казалась, слепили из зелёного пластилина прямоугольничек, у него ластик был зелёный фирменный, вот ему точь-в-точь такой же и замастырили и заменили его родной ластик пластилиновым. За кульманом работал он азартно, решил что-то стереть, схватил наш ластичек – и ррраз по листу. Ну, дальше понятно – пластилин – плохая замена ластику, да хрен бы с ним, что не стирает, так ещё на листе зелёная полоса. Розен чертыхнулся, а потом негромко, но отчётливо произнёс:
– Всех премии лишу.
Далась им эта премия. И премии-то у нас в НИИТавтопроме, надо сказать, пустяшные были. Обошлось – оттаял.
На КАМАЗе мне побывать не довелось, но наши разработчики больших штампов ездили туда на их отладку. Володька Александров рассказывал, что транспортёры мои в цеху хвалили за безотказность.
***
По окончании работы над транспортёрами поручили мне спроектировать устройство для подачи заготовок металлопластмассовых втулок в штамп. Технологически это довольно просто: в соответствии с техническим заданием предлагалось штамповать в двух штампах, проблема была в том, что штамповать их надо было миллионов по десять каждого типоразмера и их было четыре или пять. На первой операции заготовку сгибали пополам, и она падала в корзину, откуда её было сложно извлечь. Шеф мой что-то нервничал – механизировать процесс сложно из-за формы заготовки после первой операции, вручную штамповать западло, мы ж передовая держава. Да и где место для такого количества штамповщиков? Поговорили, я сказал:
– Да плюнуть и растереть, сделаем линию автоматизированную.
– А как ты вилку из корзины первого перехода извлекать будешь?
– А я её туда и класть не буду.
– И знаешь, как подать её во второй штамп?
– Знаю.
– Тогда рисуй.
Я не знал, конечно, как это будет выглядеть, но знал, что придумаю. Тоже муть какая. Люди в космос летают, а мы какую-то сраную втулку вручную собрались штамповать, да ни в жисть.
Я покумекал недельку и предложил для обозрения эскизное предложение полностью автоматизированной линии штамповки металлопластмассовых втулок, состоящей из правильно разматывающего устройства металлопластмассовой ленты, шиберной подачи ленты, кривошипно-шатунного пресса первой операции, автопитателя заготовок, пошагового лепесткового транспортёра, устройства подачи заготовок и кривошипно-шатунного пресса второй операции. Втулки штамповались в два перехода в штампах, установленных на прессах первой и второй операций.
После загрузки рулона ленты в правильно разматывающее устройство и заправки её в шиберную подачу штамповка втулок происходила автоматически, без участия операторов, до полной выработки ленты. По существу, каждую линию должен был обслуживать один оператор.
В первом штампе заготовка отрезалась, предварительно сгибалась и перемещалась на промежуточную позицию, откуда она автопитателем перемещалась на пошаговый транспортёр, который был установлен под углом к горизонту. Заготовки как бы забирались в гору по транспортёру, а в его конце под собственным весом съезжали вниз, попадая в бункер загрузки, откуда они по одной подавались устройством подачи в штамп второго перехода. Окончательно отштампованная втулка падала в корзину.
В целом схема возражения не вызвала, но поскольку чёрт зарыт в деталях, мне предложили детально прорисовать все тонкие моменты, касающиеся передачи заготовки с позиции на позицию. Я прорисовал, шефы мои в целом всё одобрили, за исключением поведения заготовки в бункере загрузки, были сомнения: а вдруг заготовки начнут цепляться друг за друга? Решили в целом всё одобрить, и я приступил к проектированию отдельных устройств, а для понимания поведения заготовки в бункере на нашем экспериментальном заводе заказали загрузочный короб бункера в натуральную величину. После изготовления провели натурный эксперимент – заготовки вели себя как мама велела, толпились, но не цеплялись и строго по одной, поскольку в коробе был предусмотрен отсекатель, попадали в рабочую зону.
Линия была одобрена целиком, типоразмеров втулок было четыре или пять, и мне поручили спроектировать автоматизированный участок штамповки. Ничего принципиально революционного в этом проекте ни для промышленности, ни для технологии листоштамповочного производства не было, но для меня, студента-вечерника второго семестра четвёртого курса, нового было много.
Каждое в отдельности устройство не вызвало никаких затруднений, а вот как втиснуть эти четыре или пять линий в предусмотренное для этого помещение, не нарушив требований по технике безопасности и охране труда? Как грамотно написать задания для отделов пневмогидравлики и электротехники, да что они из себя представляют и как они, собственно говоря, пишутся? Уйма этих вопросов возникала у меня по ходу проектирования, но я как-то не запаривался, бегал по институту, разбирался со всем потихоньку.
Поначалу начальники отделов не воспринимали меня всерьёз, когда я появлялся со своими бумагами
