Уорни. У каждого в руке была книга и стояла рядом чашка чая. И оба они, оторвав взгляды от своих книг, одарили меня лучезарными улыбками.
– Ну здравствуйте! – сказал мистер Льюис. – Присаживайтесь. Какой чудный сюрприз. Мы не ожидали увидеть вас сегодня.
– Знаю.
Тут я запнулась, охваченная внезапным приступом застенчивости. С моей стороны это было невежливо – просто взять и прийти вот так. К ним на праздники могли приехать гости. Я роюсь в своей сумке в попытках выудить записную книжку и, наконец, достаю ее.
– Я не хотела вас беспокоить, но у меня есть список вопросов, которые я хотела бы вам задать. Они от Джорджа, так что я прошу вас простить меня во имя моего брата.
– О, так это от Джорджа? – Мистер Льюис выбил трубку о ручку кресла, и пепел упал на ковер. – Вы уверены, что эти вопросы не для вас самой?
– Конечно, они не для меня! – я начинаю обороняться, но вся моя оборона улетучивается, не выдержав его теплого взгляда и дружелюбного смеха Уорни. – Может быть, в какой-то мере.
Мистер Льюис отложил книгу Гилберта Честертона, и тон его сменился на серьезный.
– О чем бы вы хотели узнать? Есть что-то, что ускользнуло от вашего понимания?
– Я бы хотела кое-что действительно понять. И я до сих пор не могу ответить, когда Джордж спрашивает «Откуда взялся лев? А фавн? Фонарный столб и имена детей?» И вот теперь я спрашиваю вас, мистер Льюис, существуют ли все они в нашем, реальном мире?
– По правде сказать, я и сам не знаю, – ответил он.
Мистер Льюис произнес это тихо, но весьма искренне. Может быть, я разочаровала его своей неспособностью увидеть то, что должна была увидеть в историях, которые он мне рассказывал.
– Но как же вы можете не знать? Ведь именно вы написали про все это.
– Мисс Девоншир, я лишь надеялся показать вам с Джорджем то, какими разными путями и способами могут сплетаться нити наших собственных жизней. Как каждая из историй может стать частью чего-то гораздо большего. Но теперь я вижу, что должен рассказать кое-что еще.
– Мне нужно узнать больше лишь только потому, что я хочу рассказать Джорджу, откуда все появилось.
– Дело ведь вот в чем, мисс Девоншир: не стоит верить всему, что писатели рассказывают о том, как они пишут свои книги. К моменту, когда история обретает конец, мы зачастую напрочь забываем то, каково было писать бóльшую ее часть.
– Но это так странно! Как можно ничего не знать о книге, которую ты же сам и написал?
– В таком случае, всю нашу череду историй стоит подвести к логическому концу в том месте, с которого я обычно начинаю свой рассказ всякий раз, когда меня спрашивают о Нарнии. Все начиналось с картинки. В один прекрасный день, когда мне было еще шестнадцать лет, я вдруг наяву представил себе фавна с зонтиком, который шел по заснеженному лесу и нес какие-то свертки. В другой день, когда мне было уже сорок, я решил написать целую историю, которая скрывалась за этой некогда увиденной мной картинкой. Но тогда мне не удалось описать все целиком. Этому было суждено случиться лишь два года назад.
Я кивнула, вдруг ощутив, что что-то вот-вот прояснится, будто солнечный свет через секунду пробьется сквозь облачную пелену.
– Все это время, – продолжил он, – меня преследовали сны о львах и я читал новую книгу своего друга, Чарльза Уильямса, – я уже упоминал о нем, он был одним из членов литературного общества Инклингов. Он покинул наш мир.
На этом моменте мистер Льюис закрыл глаза, и показавшейся на пороге гостиной скорби не оставалось ничего, кроме как пройти мимо; я это почувствовала.
Уорни, как обычно, вставляет реплику лишь тогда, когда происходит заминка и он чувствует, что нужно чем-то заполнить пробел.
– Книга Чарльза называлась «Место Льва».
Мистер Льюис качнул головой.
– Но кто бы мог сказать, откуда в моей собственной истории взялся Аслан?
Сердце в груди забилось чаще, и я подалась вперед.
– Аслана мой брат любит больше всех. Стоит только какому-нибудь клочку бумаги попасть ему в руки – как Джордж принимается рисовать его, снова и снова.
Я чуть медлю, размышляя, стоит ли сообщать мистеру Льюису, что он тоже есть на рисунках моего брата. Будучи не вполне уверена, как он это воспримет, я решаю ничего не говорить.
– Так кто же он? Кто такой Аслан?
Мистер Льюис сначала глядит на Уорни, а затем переводит взгляд на меня.
– Кто такой Аслан? – повторяет он мой вопрос. – Он Царь Зверей. Сын Императора-за-морем. Царь Царей. Великий Лев. Властитель Леса.
– Да, мистер Льюис, конечно. Это я знаю. Но кто он на самом деле?
– Только тот, кто он есть. Великий Лев. Вот и все.
– Он… Бог? – задала я вопрос, который все время не давал покоя и крутился у меня в голове. Это именно то, что я хотела бы сказать Джорджу: Аслан – Бог; все будет хорошо. И на свете существует место, где царит добро и справедливость – оно есть. И есть надежда.
– Об этом меня спрашивают все время. Когда я сплетал воедино все нити этой истории, мисс Девоншир, я сделал предположение, что где-то есть другой мир, иной, и Бог пришел в него иначе, чем в наш, земной мир. Так и появился Аслан. Это, если вам угодно, просто мое предположение.
– Предположение? В каком смысле?
– Гипотеза о том, что существует иной мир, никак не может быть подтверждена или опровергнута, и я просто представил, что вероятность есть. И если он, этот иной мир, существует, то как бы Бог в нем появился?
Я улыбаюсь в ответ.
– Или появилась. А кто же тогда такая эта ведьма? – спрашиваю я, пытаясь побыстрей пройтись по списку вопросов. Мне кажется, что я наконец нашла недостающий кусочек этой головоломки и скоро смогу сложить все воедино.
– Она та, кем ты хочешь ее видеть.
Услышав такой ответ, Уорни не может сдержать смех. Хотя он почти все время молчит, ему, очевидно, нравится наш диалог, он наслаждается им, как первоклассным представлением.
Я решаюсь высказать собственное предположение.
– Она то же самое, что Снежная Королева Ганса Христиана Андерсена?
Мистер Льюис поднимает бровь.
– Или, Мисс Девоншир, может, она Цирцея из «Одиссеи» Гомера? – Он слегка наклонился в мою сторону. – Как знать? Но не все ли мы по-своему знакомы с белой ведьмой? Разве должна она быть чем-то одним для всех нас? Мы можем сколько угодно пытаться раскрыть ее суть, но каждый из нас знаком с
