«я бы пожила здесь» ради забавы или от скуки. Ей хватило единственного путешествия. Но от нее Рей унаследовал жажду странствий, которыми она не смогла насладиться.
Она осталась в долине, казалось, созданной для нее, и люди приходили к ней. У него стали закрываться глаза, он посмотрел в иллюминатор на черное, как смоль, небо, на силуэты серых облаков и подумал, жалела ли когда-нибудь его бабушка, что осталась там, потому что сейчас она приросла к этому месту и была не в силах его покинуть. Он представил себе ее дерево. Затем двадцатилетнюю женщину с мужем и петухом, прокладывающую путь длиной в тысячи миль. Почему он никогда раньше не задавался вопросом, кто ее преследовал, и почему не верил, что это может произойти и с ним?
Их самолет приземлился в Гуаякиле, в эквадорском международном аэропорту имени Хосе Хоакина де Ольмедо. Несмотря на то что в их компании только Рей до этого путешествовал, он и Салливаны, спустившись с самолета, последовали за Маримар. За толпами хнычущих детей и усталых взрослых, за мужчинами в канареечно-желтых футболках, за низенькими женщинами с длинными косами и в черных шляпах, за белыми туристами в сандалиях, которые тащили на себе набитые битком рюкзаки с нашитыми вручную заплатами и гордились открытыми границами и открытыми умами, но деньги держали при себе, ближе к телу.
Наблюдая за этими людьми, Маримар задавалась вопросом, для кого из них это первый, а для кого последний пункт назначения. Сколько из них возвращались сюда навсегда и сколько приехали в гости. Она никогда никуда не уезжала и вот оказалась на родине Орхидеи. Она чувствовала здесь себя чужой.
Пока они следовали за толпой через пункты иммиграционного и таможенного контроля, Маримар все чаще вспоминала о прахе дяди у нее в рюкзаке. О том, что tío Феликс не наслаждался бесплатным алкоголем, разогретым в микроволновке ужином и десертом в самолете. Он хотел, чтобы его прах рассеяли не рядом с его матерью, не там, где в конце концов будут лежать его жена и дочь, а в той стране, где никогда не бывал. Кто она такая, чтобы ставить под сомнение его последнее желание?
На таможне Маримар, запинаясь, ответила на вопросы, которыми ее засыпала невысокая женщина с проницательными глазами.
– Вы путешествуете вместе? Вы все? – Да, мы все одна семья и будем жить в одном и том же отеле.
– В каком отеле? – В отеле «Оро верде».
– Сколько времени вы там пробудете? – Три дня.
– Три? Какова цель вашего визита? – Погребение.
– Вам есть что декларировать? – Погодите. Прах считается биоматериалом?
– У вас с собой тело покойного? – Он у меня в рюкзаке.
Женщина замолчала. В Эквадоре, вероятно, кремировать было не принято.
– У вас имеется разрешение? – Да.
Аэропорт был лабиринтом с пустыми дизайнерскими магазинами и сувенирными лавками. Семьи тащили горы багажа и орущих детей. Маримар еще не до конца осознала, что находится в другой стране. Она помнила, как в детстве учительница попросила их раскрасить те места на карте, где побывали их семьи. Она была слишком мала и не знала, что раньше Орхидея жила в другом месте, и именно так она долго думала об Эквадоре. Другое место. Узнавать у нее подробности о том, что было раньше, было хуже, чем рвать зубы. Зубы по крайней мере в конце концов выпадали сами. А это было равносильно вытаскиванию чего-то из застывшего цемента.
Она спрашивала:
– Как там было, mamá Орхидея?
– Жарко.
– А почему ты уехала?
– Так было нужно.
– Ты возьмешь меня туда?
– Давай заключим договор. Сумеешь поймать колибри голыми руками, и мы туда поедем.
– Почему колибри?
– Ты хочешь попробовать или нет?
Маримар хотела. Но сколько ни пыталась, не поймала ни одну колибри.
Вдруг ей послышался шелест крыльев возле уха, но, обернувшись, она увидела, что это просто вентилятор. Майк крепко держал Рианнон за руку, а та толкала вперед свой розовый с бабочками чемоданчик на колесиках. Пот растекся у него под мышками и по центру рубашки. Прикрыв рот рукой, он кашлянул.
– Из такси прислали подтверждение? – спросил он.
– Мне его прислала tía Сильвия, – сухо ответила она. Он спрашивал о маршруте с тех пор, как они пересели в Хьюстоне. – Все бронировала она.
Когда они проходили мимо пункта выдачи багажа, несколько носильщиков попытались привлечь их внимание, но они не остановились. За пределами терминала толпились десятки – нет, сотни – встречающих. Они держали воздушные шары и плакаты ¡Bienvenido! [31] Женщина с ребенком на руках издала вопль, когда ее муж, бросив свой багаж, бросился к ним. Бабушек душили в железных объятиях, супруги сливались в порыве страсти. Маримар почувствовала спазм в желудке.
– Напоминает мне момент, когда все в школе, кроме нас с тобой, получили «поющие телеграммы» [32] в День дружбы, – заметил Рей.
Пока они пробирались сквозь толпу, Маримар пыталась найти имейл такси в своем телефоне. Казалось, будто люди медленно надвигаются на них, словно волна. Маленький мальчик подбежал к Рианнон и попытался сорвать цветок у нее со лба. Маримар оттолкнула его, и он с криком бросился к матери, которая, сердито покосившись на них, размашисто осенила себя крестом.
– Думаешь, они с подозрением глядят на нас, потому что у нас только ручная кладь? – рассмеялся Рей, надевая солнцезащитные очки, хотя было три часа ночи.
– Смешно! – она остановилась, едва не разбив телефон о стеклянные стены. – Роуминг не работает. Ищите табличку с надписью «Оро верде».
Но они ее вряд ли услышали. Татинелли пыталась распутать ремни рюкзака Майка, Рей делал селфи. Рианнон погналась за блуждающим воздушным шаром, и Маримар кинулась за ней. Кто-то попросил разрешения присоединиться к селфи Рея, и вскоре вокруг них собрался рой людей. Если так будет проходить оставшаяся часть их путешествия, им не выжить. Маримар догнала Рианнон, пока та не успела затеряться в толпе.
– Эй, малышка, не убегай от нас, хорошо? – сказала Маримар, убирая волосы Рианнон со лба. Края лепестков бледно-розового цветка потемнели. – С тобой все в порядке?
– Мне хочется спать, – Рианнон почесала лоб и посмотрела на красный воздушный шарик в форме сердца, улетевший к потолку.
– Пошли, мы скоро будем дома. – Маримар не хотела вспоминать о доме, но девочка была не единственной, кто беспокойно спал во время полета. Монтойя, оставшиеся в Четырех Реках, ждали, когда они вернутся, развеяв прах дяди Феликса, и ее разум создавал сценарии о том, что маленького золотого лаврового листа, создание которого отняло у нее так много сил, не хватит, чтобы защитить ее семью. Она не верила в Бога, но всегда верила в бабушку, и молитва, слетевшая с ее губ, была обращена к ней.
Рианнон прижалась к Маримар, и они зигзагами стали пробираться между носильщиками и людьми, заклеивающими скотчем коробки, выпотрошенные таможней. На них, словно волны, надвигались
