– тупицы с равными возможностями!
– Мне они не друзья, – сказала Люси в очереди за мексиканскими закусками.
– Это понятно.
– Не думай, что так мы будем проводить все вечера.
– Я и не думаю.
– А как ты представляешь себе другие вечера?
Он посмеялся.
– Я серьезно.
– А какие есть варианты? Одно могу сказать: работая у тебя в няньках, я особо не озолотился.
– Я перестала выходить на люди, когда мы с тобой стали… не знаю даже, как назвать.
– Домоседами.
– Не стоило, наверно, сюда приходить.
– Почему же?
– Все нервничают. Ты как неразорвавшийся снаряд. Гуакамоле, пожалуйста. Без сальсы.
– Странный народ – белые. Во всяком случае, присутствующие здесь. Создается впечатление, что они только об этом и думают.
– Это потому, что они никогда об этом не думают.
– А мне положите, пожалуйста, всего, – попросил Джозеф.
В спортивном раунде он набрал девять баллов из десяти возможных, но рысистые бега, строго говоря, даже не относятся к видам спорта. Команда была им довольна. Но под конец у него сдали нервы: он со всеми распрощался, поблагодарил за приятный вечер и ушел без Люси. Угнездившись в «Макдональдсе» с молочным коктейлем, он ждал, когда она пришлет ему эсэмэску с вопросом, где он находится.
В постели у них заходили разговоры, которые практически вели в никуда. От их зацикленности и бессмысленности Джозеф поначалу смеялся, но Люси высказывалась на полном серьезе: она хотела добиться от него признания, что их отношения бессмысленны и обречены с самого начала.
– Ты захочешь детей.
– Допустим.
– Но я не смогу тебе родить.
– Почему же? Тебе на самом деле сколько лет?
– Умолкни. Ты понимаешь, о чем я. Ты захочешь детей лет через пять-десять.
– Допустим.
– Но они будут не от меня.
– Допустим.
– Значит…
– Ты права. Давай закроем тему.
– Но меня преследуют эти мысли, – сказала она.
– Да. Я заметил. Поэтому давай лучше закроем эту тему.
– Мне не до шуток.
– Мне тоже.
– Тогда, может, ты прекратишь ерничать, чтобы мы могли поговорить нормально?
– Ты считаешь, что надо отказаться от этой мысли.
– Да.
– Совершенно с тобой согласен, – сказал он.
– Нет, это не так. Не совсем так.
– Слушай, чего ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты не соглашался.
– Зачем?
– Иначе я буду считать, что ломаю тебе жизнь.
– Я похож на человека, которому ломают жизнь?
Она подняла на него взгляд. Ее голова покоилась у него на груди; он смотрел сверху вниз, в ладу с собой и с миром.
– Пока нет. Но еще не вечер.
– То же самое ты говорила насчет Брекзита – и ничего не случилось.
– Да потому, что Брекзита еще не случилось. Он случится через год-другой.
– Вот именно.
– Ты о чем?
– Да все о том же. Я не собираюсь отказываться ни от каких планов только из-за того, что нас ждет кошмарное будущее. Когда мы все останемся без работы и мне приспичит иметь детей от другой женщины. Чем прикажешь мне заниматься между нынешним днем и кошмарным будущим?
– Подыскивать женщину помоложе.
– Мне двадцать два года. Практически любая женщина, которая сейчас моложе меня, сможет нарожать мне детей.
– Значит, я – просто временная мера.
– Да уймись же ты, Люси.
Наверняка это из-за разницы в возрасте, думал он, – ее зацикленность на будущем. Сам он этим не грешил и не мог назвать ни одного сверстника, который сумел бы, или начал, или захотел предаваться таким раздумьям.
– Предположим, я встречу кого-нибудь прямо завтра, – сказал он.
– Куда это ты завтра намылился?
– Никуда. Чисто в теории.
– Ладно, только я не понимаю, к чему такая срочность.
– Ну, через неделю. Через месяц. Через год.
– Давай через год.
– Скажем, через год я кого-нибудь повстречаю. Как ты себе это представляешь: мне надо будет тут же отправить ее типа на анализ? Для установления способности к деторождению? С места в карьер?
– Что за разговор?
– Это ты подталкиваешь меня к таким рассуждениям. «Ах, у нас с ней могут быть детишки. Но если она не способна забеременеть, лучше выяснить это сразу».
– В этом нет необходимости. У тебя в запасе полно времени.
– Полно времени для чего? Для того, чтобы подыскать другую? Но если мне понравится эта, с ней я и захочу остаться.
– Чисто гипотетически?
– Да, чисто гипотетически.
– Вы сможете принимать решения совместно.
– Послушай, я во многом профан. Но молодежь вообще… не умеем мы заглядывать вперед. Курево. Пенсии. Фастфуд. Все вот это. Ты согласна жить с человеком моложе себя? Значит, принимай его как данность.
Он считал эти советы вполне взвешенными. Люси, похоже, решила их запомнить – на перспективу.
Или, например, такая дискуссия совершенно не к месту:
– Ну-ка, ну-ка.
Он воспринял это как руководство к действию и прижал ее сильнее.
– Нет. Нет. Погоди.
Он остановился.
– Ты ведь скажешь, когда тебе станет невмоготу и захочется это прекратить?
– Ты о чем?
– Когда у меня все обвиснет и надоест тебе до предела. Хотя бы там, где сейчас были твои руки. Мне-то не видно. Я даже не представляю, как выглядит моя попа.
– Мне из такого положения тоже не видно.
На первых порах у нее нередко возникали подобные мысли. Она стеснялась при нем раздеваться, но, поскольку он не критиковал того, что видел, ее бдительность угасла. Однако теперь на смену этому пришло другое: она примирилась с тем, что открывается его взгляду в данный момент, но тревожилась о некоем туманном отрезке будущего. Нынче вопрос о сроке годности, судя по всему, больше ее не мучил. Ее терзали, как она считала, вариации на тему деторождения. Одна минута сменяется другой, проходит год за годом, и течение времени добавляет морщин к дряблости и дряблости к морщинам; кто наблюдает этот процесс изо дня в день, тот поначалу не видит ничего дурного, но в какой-то миг весь этот ужас выплывает на поверхность и бросается в глаза.
Она лежала рядом с ним.
– Я что, обязан тебя информировать? – спросил он.
– Как раз об этом я тебя и прошу.
– Мне станет невмоготу. И ты сама поймешь.
– Я не собираюсь в угоду тебе семь раз в неделю ходить на пилатес.
Она сама удивилась, насколько желчно прозвучала эта фраза. В ней маячил образ «факмена», как будто это Джозеф требовал, чтобы она семь дней в неделю ходила на пилатес.
– О’кей, – сказал он.
– Разве что по своей воле. А не по твоей.
– О’кей.
– И не каждый день.
– Прекрасно.
– Это все, что ты можешь сказать?
– Послушай. Мы остановились или как? Если мы остановились, я подумаю, что тут можно сказать. А если собираемся продолжить, то…
– Я не знаю, остановились мы или нет.
– А когда будешь знать?
– Когда ты прекратишь повторять «о’кей».
– Значит, если я правильно отвечу на твой вопрос, мы продолжим? Боюсь, мне не под силу осчастливить тебя правильным ответом. Давай остановимся, да и все.
Выбравшись из постели, он надел трусы и футболку.
– Значит, не больно тебе и хотелось. Если ты можешь вот так взять и остановиться, – сказала она.
– Это ты меня остановила. Надо думать, сама не горела желанием, если тебе приспичило выяснить, как будет выглядеть твоя задница через десяток лет. Чай будешь?
Они сидели за кухонным столом: Люси в халате, Джозеф в футболке и штанах.
