где?
Машина стоит там же, где он оставил ее еще вчера. Луна похожа на белую печать на утреннем небе, а от холодной росы мои шлепанцы становятся жесткими и скользят.
На какой-то миг я испугался, что Эмиль ночью съехал, но его машина тоже все еще на своем месте. Первый раз я вижу, что он открыл занавески на окнах трейлера. Из бочки Жана колечками поднимается дым. Голубая краска, в которую она когда-то была выкрашена, почти вся облезла, а от жара железо пошло пятнами.
— Па! — зову я.
— Брай, — сипло раздается в ответ. Я не могу понять, откуда идет звук.
— Па?
Он что, в кустах лежит?
— Брай, мальчик?
— Ты где?
Резкий кашель.
— Тут. У собачек.
Он в углу собачьей клетки.
— Ты что тут делаешь?
У него помятое лицо и щека вся в грязи. Люсьен опирается на меня, и мы медленно подходим ближе. Только тогда я замечаю сине-красный фингал у него под глазом, а грязь на щеке оказывается ссадиной.
— Му-ва-ва.
Люсьен выпустил кружку изо рта. В восторге от этого он пару раз пружинит на ногах.
— Что ты здесь делаешь?
Дверь в клетку удерживает цепочка с замком, замотанная вокруг соседних прутьев.
— Кто тебя тут запер?
— Этих придурков больше раздражает отец, заботящийся о сыне, чем извращенец-съемщик.
— А чего ты меня не позвал?
— Ты спал уже.
От мысли, что он вот так вот останется сидеть в клетке, мне становится не по себе.
— А Рико где?
— Да где-то там бегает.
Па кладет пальцы в рот и свистит. Трава у трейлера Эмиля ходит ходуном. Пара хороших прыжков — и оттуда появляется Рико.
— Му-ва-ва!
— Давай я, может, за твоим электролобзиком сбегаю?
— Я его ненадолго продал.
— Ненадолго продал?
— В ломбард заложил. Это только пока деньги твоего брата не перечислят, потом я его выкуплю.
— А почему ты мне не сказал?
— Ну все, хватит.
— Может, лучше было продать что-то из моих вещей!
— Ну уж вещи собственного сына я закладывать не собираюсь.
Правда с моими подарками на день рождения за все предыдущие годы он именно так и поступал, даже меня не спросив. Так что и слишком большой замок дракона, и тот детский электрический мопед, и бэушная клавиатура без адаптера — все отправилось в ломбард.
— Жан? Генри?
Мухи облепили обглоданные кости и открытые бутылки с соусами. Бетонный пол усеян битыми пивными бутылками и упавшими колбасками, по которым уже походили.
— Феффе… — вздыхает Люсьен, от ходьбы у него сбилось дыхание.
— Генри! — кричу я. — Мне нужен ключ!
— Феффе, феффе.
Люсьен опускается на пол и тянется к осколкам.
— Нет, нет… Вот.
Я даю ему бутылку, и он тут же расшибает ее об пол. Сначала ужас, потом безудержный смех. Где-то под крышей ангара взлетает потревоженный голубь.
— А стоимость тары мне кто возместит, а? — потирает большим пальцем об указательный Черный Генри. На нем одни только трусы.
— Можешь потребовать свои десять центов у Люсьена.
— Брайан! — приветствует меня Жан, который медленно тащится в нашу сторону вместе со своим кислородным аппаратом. — А я как раз собирался заглянуть… к твоему па.
У него распухла бровь, между волосков виднеется застывшая кровь.
— Что тут случилось?
Из нагрудного кармана рубашки он достает кольцо, на котором болтаются три одинаковых ключа.
— Скажи-ка своему па, чтоб больше сюда не совался.
— Сам ему и скажи.
— Уже сказал и больше предупреждать не буду.
— Феффе… феффе…
Люсьен тянется к оставшимся на столе бутылкам.
— Что здесь произошло?
Они одновременно начали почесываться: Жан теребит шею, а Генри чешет пузо.
— Ты же обещал присматривать за па!
— Я и присматривал. Мы пытались отправить его спать, потому что… он перебрал. Но он вспылил.
— Ты же знаешь, что мы дали ему срок неделю, чтобы он нам заплатил, — продолжил Генри. — И брат твой тут должен был остаться на пару дней, не больше. А теперь он еще и деньги съемщика от нас утаил. Что-то твой па лапши нам на уши много вешает.
— А потом он начал ругаться, — подхватил Жан. — Назвал нас негодяями. А жильца… извращенцем. И сказал, что пойдет возьмет… фейерверк, чтобы взорвать… рядом с его трейлером.
— И что, взорвал?
Оба качают головами.
— Тогда мы оттащили его в клетку.
— А с бровью у тебя что? Вы что с ним подрались?
— Ну, он сопротивлялся.
— Но когда мы запихивали его туда, он уже десятый сон видел.
— Феффе… феффе…
— Осторожно, — предупреждает Жан, но Люсьен уже добрался до бутылки, которую в следующую же секунду разбил. Видимо, он поранился об осколки, потому что каждый его шаг оставляет на бетоне кровавый след. Сам он, кажется, ничего не заметил.
— Держи. — Жан бросает мне брелок с ключами. — Только обратно принеси.
Генри начинает сметать стекло в одну кучу.
— Ты тут вообще ни при чем.
— Вы о чем?
Жан смотрит на Генри.
— Нам жаль, Брайан.
— В смысле, жаль?
Люсьен начинает терять терпение.
— Твой па должен выплатить нам то, что он задолжал. А потом пусть катится отсюда ко всем чертям.
— Куда?
— Это ты у него узнай. Вам придется уехать. Здесь не место для тебя и твоего брата.
После того как я вызволил его из клетки, он тут же отправился в банк. А когда он вернулся, по одному только звуку захлопывающейся двери автомобиля я понял, что дела плохи.
— Ни цента на счету. Вообще ничего!
— Как же так?
— А этот Сантос все поет свою песню, что деньги должны были прийти. Так что ой как странно! Где же они?
Из верхнего шкафчика на кухне он вытаскивает старый миксер и пару контейнеров, которые ополаскивает от пыли.
— И что ты теперь будешь делать?
— Через две деревни после Синт-Арнака барахолка есть.
Коробку лего Люсьена он тоже берет с собой.
— Подожди! Эти машинки его успокаивают.
Но па уже вышел на улицу. Затем он возвращается за дрелью и жестянкой со сверлами.
— Это же вроде не наше? — осторожно замечаю я.
— Ну да, одолжил у этих придурков.
— Нам придется переехать?
Па оценивающе рассматривает вещи в нижних ящиках.
— Они говорят, мы должны съехать.
— Вот еще, не дождутся. Я слишком часто в своей жизни прогибался и уезжал.
Он, раздумывая, крутит на мизинце ошейник Риты, но в конце концов оставляет его. Потом отправляет в коробку к дрели утку Люсьена.
— Но это же не наше!
— Что не наше?
— Эта утка.
— Нам ее выдали?
— Но ты же за нее расписался под тем списком!
— Люсьен носит подгузники, на что нам тогда сдалась эта утка?
В моей комнате он
