class="p1">– Если боишься заразиться, у меня есть маска, – говорит Саша, закрывая дверь.
– Все в порядке. У меня иммунитет.
– Мое дело предложить. Чай будешь?
Артур смущенно надевает тапочки.
– Спасибо, не откажусь.
Он смотрит на меня второй раз только на кухне. Такой простой, такой солнечный – с ним так легко молча смотреть друг на друга, забывая о действительности. Я не знаю, сколько мы так стоим, глупо играя в гляделки, но Саша вовремя возвращает нас в реальность.
– Чай, кофе?
– Думаю, черный чай. Есть с бергамотом? Он хорошо сочетается вот с этим, – Артур достает из рюкзака приличных размеров бумажную коробку. Меня разрывают радостные эмоции – Артур приготовил для меня выпечку?! – Шварцвальд. Ви, ты так удивлена? Не мог же я с пустыми руками! Это для скорейшего выздоровления. Тем более ты так осунулась.
– Еще бы! – Саша поворачивается к нам, держа в руках френч-пресс. – Неделю ничего не есть. У-у! Тортик!
Открываю крафтовую коробку – внутри небольшое круглое произведение искусства с белой глянцевой глазурью, коктейльными вишенками и шоколадной стружкой. «Спасибо!» – вспоминаю язык жестов.
– На здоровье!
Раскладываю уже нарезанный торт на тарелки, и Саша вовремя решает отправиться наверх. Я думаю, что Голд сядет напротив меня, но он садится рядом.
– Так удобнее будет читать сообщения. Чтобы не тянуться.
Артур рассказывает о школе, о том, как строго их заставляют готовиться к экзаменам, и мне становится совсем стыдно. Он говорит без умолку около двадцати минут, а я готова слушать его вот так часами.
– Так, что-то я совсем заболтался. Теперь твоя очередь.
«Очень вкусно» – пишу я. Артур горделиво улыбается.
– Еще бы! Кая помогала. О, кстати, – он наклоняется к рюкзаку и достает оттуда голубой конверт, залепленный блестками. – Это тебе от Каи.
Достаю из конверта сложенный вдвое лист А4 с карандашным рисунком. На нем удивительно хорошо для ребенка изображены две феи на фоне елок и цветущих кустов – одна маленькая, со светлыми волосами, другая – побольше, с темными. Рядом с ними – рыцарь в доспехах, но без шлема, со светлыми волосами.
«Это дядя Леня?» – пишу я. Артур закатывает глаза.
– Конечно. Кая его большая поклонница! – отшучивается он, а я понимаю, что этот рисунок уколол меня в самое сердце. Я чувствую, как подступают предательские слезы, хотя казалось, что мой организм их больше не воспроизводит.
– Ви? Что такое? Ты плачешь? – Артур пугается и пододвигается ближе. А я сдерживаю слезы, ведь хоть когда-нибудь я должна быть сильной.
«Все хорошо. Просто рисунок трогательный».
– Фуф! Я, конечно, почувствовал, что что-то не так, но, слава богу, это рисунок. Все ведь нормально? Не считая болезни?
Он… почувствовал?
Я киваю. Все хорошо. Или будет хорошо.
«А у тебя? Мы ведь так и не поговорили».
Артур тяжело вздыхает и направляет взгляд в окно.
– Мне лучше. Правда. Прости. Я не хотел, чтобы меня видели в таком состоянии. А когда я увидел, какими ты глазами… Ай, – Артур поворачивается и смотрит мне прямо в глаза. – У меня бывают проблемы с агрессией. Все дело в отце. Такое ощущение, что мама у нас в семье – жестокий диктатор, а отец – сущий ангел. А все наоборот. Он не пьет уже четыре года. Совсем. Ну, до недавнего времени. А пока пил – маму бил, мне доставалось. В общем, трезвый – один человек, даже не помнил, что творил. Спрашивал маму, представляешь: «Кто тебя так?» Не помнил ничего. Даже в полицию ходил заявление писать, что жену кто-то избил. А когда до него дошло, наконец, что это он сам, – закодировался. Правда, я не знаю, что ему на самом деле помогло. Хотел бы знать сейчас. Я теперь каждый раз, когда вижу несправедливость со стороны людей своего пола, просто зверею. Знаю, что никакое это оправдание, чем я, собственно, лучше? Но сдержаться не могу. Со мной такое не часто происходит, обычно, когда я чем-то расстроен. Раз в год – стабильно. Недавно отец пришел с какой-то встречи пьяный, еще и маму там опозорил. Кая первый раз в жизни такое видела. Боже, как же я хотел ему навалять. Но под руку попался Бекон.
Кладу свою ладонь на ладонь Артура и сжимаю. Через пару секунд беру телефон, хотя сама еще не знаю, что напишу: «Я понимаю. Все мы не без греха. Так моя бабушка говорит. Спасибо, что рассказал. Рассказывай мне все, может, тебе станет легче. Может, до драк не будет доходить, если будешь открываться».
«Может быть, и я когда-нибудь откроюсь тебе», – думаю я, но не пишу.
– Спасибо. Спасибо, Ви. Да. Так и сделаю, – Артур, не переставая кивать, берет мои руки в свои и сжимает.
– Блин, ребята, торт просто бомба! – слышится Сашин голос.
Целый час Голд объясняет мне тонкости домашних заданий, отвлекаясь на смешные фотографии мастера Пинга и одноклассников, сделанные без их ведома. Я все так же беззвучно смеюсь, но на этот раз у меня вырываются ужасные сиплые хрипы, будто у меня в легких лавка духовых инструментов и по совместительству мастерская свистков.
– Ви, тебе пора делать процедуры! – прерывает наш тур по Instagram Саша, и Артур только успевает забрать мой телефон и обменяться подписками в наших профилях.
Уже в дверях Артур снова выглядит смущенным, и я пугаюсь, неужели я сделала что-то не так.
– Ви? Слушай. Хотел спросить. Еще, конечно, далеко. И у нас такое вообще не практикуют. Только в фильмах… А у тебя, наверное, в прежних школах такое было, и не раз. В общем… я хотел спросить жестами, но пока собирался с мыслями, все забыл. – Он закусывает нижнюю губу, теребит свой смешной зеленый шарф, который будто бы сделан в тон шерсти Салли и Майка Вазовски, и смотрит себе под ноги. – Ты пойдешь со мной на новогодний бал? – спрашивает он и на последнем слове поднимает глаза на меня.
Мне вдруг отчаянно нужно убрать выбившуюся прядь волос за ухо, и я понимаю, что папина любимая фраза «взрыв на макаронной фабрике» – это наверняка сейчас обо мне.
Но Артуру все равно.
«Да» – произношу губами я и показываю жестом.
– Отлично, – слабо улыбается Артур Золотов. – Я тебе напишу. Выздоравливай.
Он выходит из моего дома, а я буквально схожу с ума от переполняющих меня чувств. Я – большая врунья с тысячей скелетов в шкафу, больная физически и морально, я – Вивиан Ковальчик – потеряна.
Потому что я влюбилась в Артура Золотова.
Все мы знаем, что ложь не доводит до добра. Но после последних событий я поняла, что являюсь патологической лгуньей. Каждая клеточка моего организма объята ложью: я солгала самой себе о существовании родной сестры, сама того не осознавая, и практически бессознательно создала совершенно иную личность. Только в одном я твердо убеждена – любая из моих версий уверена в своих чувствах. Любой из моих версий кажется, что Артуру нравится Вивиан Ковальчик.
Но буду ли я ему нравиться, если он узнает правду?
Let’s stick to today’s truth, Vi. You are mute. For real. [40]
Вечером родителей несказанно радует приятное дополнение к отдыху после трудового дня – десерт. Я наблюдаю за их мимолетным наслаждением, сходя с ума от предположений. Мне одновременно и жаль их, и противно от осознания их психической нестабильности. Хотя who I am to judge? [41]
– Зайка, что-то не так? – спрашивает отец, нанизывая на десертную вилку упавшие с торта смятые вишни. Каждая мелочь теперь приковывает мое внимание. Я понимаю, что, должно быть, выгляжу озабоченно, и слегка улыбаюсь. Моим родителям целых шесть лет удавалось создавать видимость нормальности, значит, и у меня получится. Хотя бы до выпуска.
А что потом?
Со вторника я начинаю разгребать завалы по учебе и активно переписываться с девочками и Артуром. В среду после уроков меня навещают Анджела и Алекса. Девочки приносят с собой кучу конфет и апельсинов.
– У тебя такой светлый дом!
– Ты такая уставшая!
– Эндж!
Девочки рассказывают последние сплетни, в том числе и друг о друге. Из-за болезни я пропустила самое скучное
