казался заброшенным.
– Теперь уже рядом, – заверила Руби Ванесса. – Мы приезжали сюда чуть ли не на каждый праздник, верно?
– Мне казалось, что дорога короче, когда папа возил нас на машине, – заметила Беатрис.
– Да, но тогда он довозил нас до самого дома, и мы не получали удовольствия от прогулки. Мы пойдем не к главному входу. К главному входу нужно на север, но есть тропинка по лесу, она выведет нас к нижней части сада.
– Нужно будет привезти тебя сюда летом, – добавила Вай, взяв Руби под руку и ускорив шаг. – Когда цветут розы, клематис и лаванда, тут стоит такой божественный запах. Настоящий рай.
– Ты уже видела дядюшку Гарри? – спросила у Руби Би.
– Один раз. Он приходил в «ПУ», когда Кач взял отпуск. Но поговорить с ним у меня не было возможности.
– Он тебе понравится, – сказала Ванесса. – Такой милый старичок. Ни за что не догадаешься, что он был судьей. Теперь ни о чем, кроме рододендронов и азалий, и не говорит.
Они поднялись на вершину невысокого холма и увидели дом, древнее, довольно неуклюжее сооружение, которое точно отвечало всем ее предубежденным представлениям о том, как должен выглядеть английский коттедж. Его черепичная крыша поросла мхом и низко нависала над наполовину кирпичным, наполовину деревянным верхним этажом. Первый этаж был кирпичным, в нежно-розоватых тонах, с небольшими вставками темно-серого камня, а окна и двери были здесь вставлены в фасад с обаятельной беспорядочностью. Здесь, в этом доме, не просматривалось, насколько могла судить Руби, какого-то определенного стиля.
Ближе к дому сад перешел в огород, вдоль накрытых грядок выстроились ряды изящных в своей обнаженности фруктовых деревьев. На полянке, освещенной бледным зимним солнцем, под деревом, растянувшись во весь рост на каменной скамье, крепко спал капитан Беннетт.
– Я его разбужу, – сказала Руби. – А вы идите в дом.
Жалко было будить его. На лицо Беннетта во сне сошло умиротворенное выражение, морщины у глаз и более глубокие складки между бровями разгладились благодатью сна. Но он бы расстроился, если бы пропустил возможность увидеть их всех вместе после столь долгого отсутствия.
– Беннетт, – сказала она, присев на корточки у скамьи. – Это Руби. Пора просыпаться. Вы проснетесь, если я вас очень попрошу?
Его глаза открылись, он чуть напрягся, но вскоре неуверенно, словно она могла исчезнуть, протянул руку и провел пальцами по ее щеке.
– Если бы я не знал, что это не так, я бы решил, что вы – дриада, пришедшая похитить меня, – сказал он хрипловатым голосом.
– Дриада?
– Древесный дух. Хотя ни одну уважающую себя дриаду еще никто не видел в кардигане.
– Сейчас зима, моя накидка на лебяжьем пуху совсем не греет.
– Я так и подумал, – сказал он, и уголки его губ приподнялись в улыбке. – Который теперь час?
– Почти двенадцать.
Он сел, сцепил пальцы у себя на затылке, потянулся.
– Пожалуй, пора. Гарри начнет выдирать половицы из пола, если мы в ближайшее время не сядем за обед.
Он встал, взял ее под руку и повел к парадным дверям дома.
– Гарри всегда здесь живет? – спросила она.
– После отставки. Когда-то этот дом принадлежал моему отцу.
Она резко остановилась, удивленная его признанием.
– А сейчас домом владеет Гарри?
– Ну, не совсем так. Я унаследовал дом, но я рад, что он может здесь жить. Это позволяет ему свободно расходовать деньги на другие дела.
– Например, на «Пикчер Уикли»?
– Именно.
Они вошли в дом через широкие, тяжелые, почерневшие от возраста двери и оказались в просторном холле, битком набитом обувью, куртками и собаками всех мастей и размеров – собаки, увидев их, принялись лаять и скулить от радости.
– Я здесь, никуда не делся, – проговорил Беннетт. – Ну-ну, успокойтесь. Тихо, тихо… успокоились… молодцы. Поздоровайтесь с Руби. Ну-ка.
Она никогда не имела дела с собаками, а потому протянула руку, немного нервничая, и они одна за другой подходили к ней, обнюхивали и лизали ее пальцы.
– И как их зовут?
– Ну смотрите. Этого старого желтого лабрадора зовут Тилли, а его копия помоложе – Джои. Терьера зовут Дугал, вот эта ищейка – паренек странного вида, лохматый и длинноногий – зовется Микки. А это – он нагнулся, чтобы взять на руки маленькую толстую таксу – Шпиц. И уверяю вас, несмотря на имя, он никакой не немецкий шпион.
– А почему их так много? – спросила она, гладя длинную шелковистую шерстку Шпица.
– Гарри не способен отказать ни бродяге, ни дефектному щенку в помете. В какой-то момент здесь жило не меньше десятка собак, но в последние годы я стал уговаривать его подыскивать другие дома для собак, которых ему приносят.
– Мне они нравятся, – сказала она. – В особенности Шпиц. Даже если он похож на окорок на четырех ногах.
– Вы идите дальше, а я выпущу собак на улицу. Иначе у нас за обедом не будет ни одной спокойной минуты.
Руби, идя на звук голосов по коридору, дошла до гостиной, скромной комнаты с огромным камином, сразу притягивавшим взгляд. Своим убранством комната напоминала дом Ванессы – видавшие виды, но удобные кресла, полированные предметы старины и бессчетное количество картин маслом, чуть не закрывавших все стены.
Хозяин дома поднялся на ноги, когда она вошла.
– Руби, моя дорогая. Как я рад видеть вас снова.
– Счастливого Рождества, сэр. У вас прекрасный дом.
– Вы познакомились с моими собаками?
– Да, они просто прелесть.
– Я только что поговорил с кухаркой, она сказала, обед будет готов через час, – сообщил Беннетт, стоявший в дверях. – Ты не возражаешь, если я покажу Руби дом, прежде чем мы откроем подарки?
– Ничуть, – ответил Гарри. – А мы тут пока выпьем по глотку чего-нибудь легкого. Кач, ты не побудешь хозяином? У меня в подвале осталась последняя бутылка «Поля Роже».
Беннетт повел Руби назад тем путем, которым они пришли, через общую комнату и столовую, мимо нескольких комнат поменьше – одна из них, видимо, была библиотекой или кабинетом Гарри, потом они поднялись по узкой скрипучей лестнице.
– И сколько лет этому дому? – спросила Руби.
– Самые старые его части построены в начале пятнадцатого века. Он немного хаотичен, как вы, вероятно, уже заметили.
– Ну и что? Я думаю, он очаровательный.
Они поднялись на площадку в конце длинного и очень кривого коридора.
– Вот, кстати, об этом. Если бы вы знали, сколько раз я разбивал себе голову о всевозможные балки в этом доме. У меня, вероятно, вмятина в черепе, – проворчал он.
Она рассмеялась и прикоснулась кончиками пальцев к его лбу, провела по нему, словно ища следы травм. Их взгляды встретились, и она снова увидела, какой необыкновенной голубизны у него глаза.
Ее рука соскользнула.
Он сделал шаг назад и откашлялся.
– Давайте я покажу
