комьюнити-холл, куда заявилась и Вера из почтового отделения, хотя ее и не приглашали.
– Вы нашли Франсуа де Шоффана? – спросил Натан.
– Да. Побывал у него дома. – Артур поставил чайный поднос на стол. – По тому адресу, который ты мне дал.
– Большой белый особняк?
– Он самый.
Натан прищелкнул языком и снова сел.
– Знаешь, это круто – навестить живую легенду. И что его дом, завален книгами? Он разгуливал там в бархатном халате, покуривая такие тонкие сигары? Бьюсь об заклад, у него была девушка лет двадцати или около того.
Артур подумал о сморщенном старике, одиноко сидевшем в своей комнате. Но разрушать иллюзии Натана не хотелось.
– Да, визит получился познавательный. И да, у него на самом деле много книг. Он был немного… занят, так что я не задержался надолго.
– Вы взяли у него автограф?
– Нет, не взял. Но я получил книгу его стихов.
– Круто. Можно взглянуть?
Тут Артур вспомнил, что в последний раз видел книгу, когда сидел под уличным фонарем на скамейке в Лондоне.
– Боюсь, я тут же ее потерял.
– А… – Натан опустил голову, и челка упала на лицо.
Артур налил чай и протянул чашку.
– Вообще-то мне нужна твоя помощь.
– Да?
– Я слышал на почте, как Вера говорила про какую-то штуковину, вроде бы «Букфейс». С ее помощью вроде бы можно искать людей. – Или досаждать кому-то, как делала сама Вера в отношении своего бывшего, дружка школьных времен. – Мне нужно найти еще одного человека.
– Вы имеете в виду «Фейсбук»?
– Да? Наверно. Пусть будет «Фейсбук». И что он делает?
– Ну, как и говорит та дамочка на почте, вы можете находить людей, дружить с ними в онлайне, загружать фотографии и все такое.
В ушах Артура это звучало китайской грамотой, но он кивнул, как будто понял.
– Поначалу было сложно, но теперь все привыкли, кроме уж совсем древних. Все тридцатилетки им пользуются.
– Я пытаюсь найти Сонни Ярдли. Не мог бы ты помочь мне, используя свои компьютерные навыки?
Натан шумно отхлебнул чай.
– Поищу сегодня вечерком. У вас есть еще что-нибудь на эту Сонни? Сколько ей лет?
– Примерно моего возраста.
– Юрский период, ха-ха.
– Определенно доисторический.
– Ладно, предоставьте это мне.
Они выпили чай, и Натан съел все печенье.
– Так ты не можешь найти маму, – сказал Артур.
– Не могу. В деревне, наверно, по своим делам.
– Она очень добрая женщина, твоя мама.
– Знаю. – Натан замер с открытым ртом, потом тряхнул головой. – Иногда я не могу ее понять. Почему она хочет, чтобы я поступил в какой-нибудь университет подальше. Ну да, знаю, со мной ей бывает непросто, но знаете, она как будто хочет от меня избавиться.
– Думаю, она просто ищет для тебя место получше.
– Я думал, она захочет, чтобы я учился где-то неподалеку и жил с ней дома, но… – Он пожал плечами.
– Ты говорил ей об этом?
– Нет. Она вбила себе в голову, что я поступаю в универ изучать какой-нибудь серьезный предмет, чтобы найти потом хорошую работу и подниматься по служебной лестнице. Ну и прочее бла-бла-бла. А я представить не могу, что буду делать с дипломом по английскому. Я ж и так на нем говорю, так какой смысл его изучать?
– Ну, – пробормотал Артур, понимая, что он, вероятно, не в том положении, чтобы давать советы восемнадцатилетнему парню. – И что же ты тогда хочешь изучать?
Натан покачал головой.
– Если скажу, вы не поверите.
– Почему нет?
– Потому что не поверите. Потому что моя мама тоже меня не слушает.
Артур вспомнил, как сидел с Люси в саду и как пообещал ее выслушать. Тогда это обещание послужило катализатором для наведения мостов, чтобы снова стать семьей.
– Слушать я умею, – сказал он. – У меня впереди весь день.
Натан прикусил нижнюю губу.
– У вас еще печенье есть?
– Бисквитное, со сливочным кремом?
– Предпочитаю с заварным.
– Я посмотрю.
Артур нарочно задержался на кухне, чтобы Натан хорошенько подумал, хочет он откровенничать или нет. Парень не отличался многословием. Вернувшись в гостиную, он передал гостю блюдце с песочным печеньем с джемом и печеньем-колечками.
– Колечки! – воскликнул Натан. – Мои любимые. – Тут он, наверно, подумал, что проявлять такие эмоции из-за печенья совсем не круто, и сменил тему.
– Ну лады, Укротитель, тебе интересно знать, чем я хочу заниматься в колледже. Так вот, я хочу печь пирожные.
Некоторое время Артур молча переваривал информацию, стараясь не улыбнуться и не выдать удивления.
– Пирожные? – сказал он без всякого выражения.
– Ну вот, говорил же я. – Натан подул на свою челку. – Когда я сказал маме, она посмотрела на меня так, словно я ударился головой.
Артур положил руку ему на плечо.
– Я так не думаю. И вовсе тебя не осуждаю.
Натан глубоко вздохнул.
– Знаю. Извините. Но мне нравится печь. Всегда, сколько помню, к этому делу тянуло. Иногда я помогаю маме на кухне. Она говорит, что пекарское дело – это несолидно, что я должен делать что-то полезное. Пытаюсь поговорить – не хочет даже слушать. Для нее печь рулеты с колбасой и пироги – нормально, а вот для меня – почему-то нет.
– Дело хорошее. Ты мог бы стать шеф-поваром или владельцем кондитерской…
– Или иметь свой собственный ресторан. Я знаю. Она просто не понимает. Вечно занята, присматривает за другими.
– Она заботится о тебе больше, чем кто-либо другой.
Натан отвел взгляд.
– Знаю. Наверно. Послушайте, вы не могли бы перекинуться с ней парой слов, а? Привлечь ее на мою сторону?
– Не думаю, что она меня послушает.
– А вот и послушает. Она о вас очень высокого мнения. Уж я-то знаю.
Артур почувствовал, как его грудь раздувается от гордости.
– Ладно, попробую. – Он кивнул. Бернадетт просила оказать хорошее влияние на ее сына, а теперь уже Натан просит его о помощи.
– Спасибо. Ничего, если я задам еще один вопрос? Но только ответьте честно.
Артур опустил чашку.
– Да, конечно.
Натан потер нос.
– Моя мама скоро умрет?
От неожиданности Артур даже поперхнулся, и чай выплеснулся через край чашки ему на колени. Он дернулся назад, чай пролился уже выше, и теперь все выглядело так, будто с ним произошел несчастный случай.
– Что ты сказал?
– Я просто хочу лучше подготовиться, – без каких-либо эмоций, объяснил Натан. – Когда умер мой отец, для меня это стало потрясением. Я нашел ее больничные назначения…
Какие больничные назначения? Артур ничего об этом не знал. Бернадетт с ним не откровенничала. Когда она приходила, это всегда касалось его – его дел, занятий, самочувствия. Он никогда не проявлял интереса к ней.
– Не надо читать чужие бумаги. –
