Профанскому миру как бы не доступна вышеприведенная мысль. Он мыслит в материальном плане и ищет решений вопросов в плоскости. Только масон знает, что противоречия могут быть разрешены только в высшем духовном плане, вне и над этими противоречиями. Неудивительно поэтому, что, борясь и проливая кровь для завоевания свободы и равенства, два самих по себе великих начала, могущих однако быть облечены в материальную форму, человечество до сих пор не подумало об установлении на земле братства. Братство есть категория духовная, не могущая принять материальную форму, установление его не даст непосредственно материальных благ. Оно никоим образом не может удовлетворить эгоистические вожделения человека. Оно есть любовь, а потому, как всякая истинная любовь, оно альтруистично Не только в Новом Завете, но и в Старом первой и главной заповедью считается: "Возлюби ближнего своего, как самого себя", т. е. будь ему братом. Человечество не забыло об этой заповеди, но отнесло к разряду прекрасных утопических невыполнимых пожеланий и теперь жестоко за это платится. Как можно было думать о таком прекраснодушии, когда надо было бороться за насущные нужды, как хлеб, свобода и равенство. А между тем оказалось, что частичное осуществление формулы Французской Революции не только не может принести человечеству счастливой и мирной жизни и создать на земле царство правды, но наоборот, грозит повергнуть его в хаос, в котором оно потеряет и то, чего как ему кажется, оно уже достигло. Свобода и равенство могут быть осуществлены и иметь полное и истинное свое значение лишь претворенные в братстве, т. е. в любви. Только при этом условии противоречие между ними станет немыслимым.
Из сказанного можно вывести заключение о том, в чем должна быть роль масона в настоящее критическое время. Ее можно кратко сформулировать так: в противовес тоталитарно-коммунистической идее о введении на земле социального равенства путем насилия и объединения человечества в рабстве, стремиться объединить его в братстве, т. е. в любви.
(249) Однако такая краткая формула может в теперешнее реалистическое время показаться нереальной. В нашу эпоху трудно себе представить, что какая-нибудь проповедь абстрактного идеала может иметь успех в широких массах. Мало ли сейчас существует организаций, такой проповедью занимающихся, не говоря уже о церквах различных исповеданий, неустанно напоминающих своим членам о необходимости помнить о вечных религиозных началах. К сожалению, если к такого рода проповеди человечество и относится с уважением, то в своих действиях им не следует. Уж очень все, что говорится в этой проповеди, оказывается неприменимым к практической жизни. А на самом деле осуществление на земле человеческого братства и любви к ближнему есть насущная необходимость и обязательное условие не только для духовного совершенства человека, но и для материального его благополучия. Если церкви и организации, преследующие одинаковые с ними цели, не имеют успеха в своих проповедях, то не потому ли, что цель их состоит только в спасении человеческой души, а не в построении идеального человеческого общества, в котором вечные начала свободы и равенства обретут свое истинное существование и не будут противоречить друг другу.
И все же может быть поставлен вопрос, как и в чем может выразиться конкретная деятельность масона, преследующая цель установления человеческого братства. Что должен и может он сделать для того, чтобы усилия его в этом направлении не явились бы повторением морально-идейной проповеди различных церквей и подобных им организаций, а носили бы практический характер? Т. к. можно усомниться, что прямая борьба за братство, даже подкрепленная рациональными доводами, может иметь успех в наше время, то приходится искать другого подхода к этому вопросу.
Часто бывает, что, стремясь к чему-нибудь, встречаешь затруднение в борьбе "за" то, чего желаешь, и бывает гораздо легче бороться "против" того, что мешает осуществлению желаемого. В данном случае, т. к. альтруизму братства и любви к ближнему противостоит эгоизм и все недобрые чувства, из него вытекающие, то борьба за братство может выразиться в борьбе против всех явлений общественной и политической
(250) жизни, в коих эгоизм особенно выражается Трудно перечислить все эти явления и можно лишь указать на главные из них. Первое место среди них занимает, бесспорно, классовый эгоизм, который и есть первопричина противоречия между свободой и равенством. Этот эгоизм больше всего опасен для западного мира, т. к. из-за него отдельные классы населения, думая лишь о своих классовых интересах, забывают об общем государственном благе и ставят под угрозу саму безопасность государства.
Второе место занимает эгоизм политических и общественных деятелей, которые видят в политике не преследование общих государственных целей, а личное возвышение и выгоду. Этим эгоизмом объясняется превращение для очень многих политики в политиканство.
Третье по важности явление, мешающее осуществлению братства, есть расовая и религиозная дискриминация, являющиеся тоже своего рода эгоизмом. Дискриминация основана на чувстве превосходства своей расы или своей религии над другими и вытекающих из него презрения и ненависти. Взять хотя бы антисемитизм, который существует во всем мире, даже в наиболее культурных народах. Человечество за много веков не только не сумело психологически изжить это зло, но даже дошло до того, что как-то сжилось с фактом, никогда, даже в самые темные времена истории, не имевшим место, физическим уничтожением шести с половиной миллионов евреев, произведенным волею одного человека при попустительстве подвластного ему народа. Сюда же можно отнести убеждение, что существуют высшие и низшие народы, т. е. унтерменши, что западная культура есть единственная и истинная и причисление восточных народов к варварам и, наконец, шовинизм среди самих западных народов.
Поле для работы масонов в внешнем мире обширно, и они не могут не взяться за нее.
Заключая эти строки, невольно вспоминаешь возглас греческой православной литургии:
"Возлюбим друг друга, да единомыслием исповедимы!"
(251)
ПОСЛЕСЛОВИЕ
МОИ КРАСНЫЕ КРЫМСКИЕ ЯБЛОКИ
ИЛИ
В ПОИСКАХ НЕЗАБЫТЫХ ВРЕМЕН
Воспоминания моего отца... Как мне хотелось бы, чтобы они заинтересовали других так же, как они интересуют и приводят в восторг меня. Как объяснить эту жажду, которую я чувствую, эту необходимость обратиться к прошлому в поисках моих корней и давно минувших дней.
Я жила, словно в сказке, рядом со мной были Папа и Мама. Но скончался Отец, двадцать лет спустя умерла Мама. Тогда я, вдруг как бы очнулась и осознала, что их больше нет и что только они были для меня связью с Россией, со страной, которую я едва знала.
Я была единственным ребенком, избалованным и, несмотря на войну, очень счастливым в своем уютном мире, с Папой, Мамой и Бабушкой. И, быть, может из-за войны я научилась все в жизни ценить и никогда ничего не принимать как должное. Мы жили в Париже, в Auteuil, где также жили и другие эмигранты. Дома, в детстве, благодаря моей бабушке, мы почти всегда говорили по-русски.
У моих родителей было много русских друзей и знакомых. Мама играла на рояле и пела русские романсы и цыганские песни, дома мы всегда традиционно праздновали Светлое Христово Воскресение, с пасхой и куличом, а я красила яйца, пытаясь их расписать так же красиво, как это делала моя гувернантка, она рисовала на яйцах церкви с православными куполами. Бабушка приготовляла русские блюда... Но, (252) несмотря на это, Россия - родина моих родителей, была как портрет далекого предка, перед которым каждый день несколько раз проходишь, не замечая и считая его как бы принадлежностью стены!
Да, все эти русские обычаи бессознательно укоренялись во мне. С годами атавистические чувства стали все сильнее и сильнее меня захватывать. Мой отец, "мой рыцарь" - так он себя называл - все эти годы был около меня. Имея прекрасную память, он всегда был готов рассказывать мне о событиях, которые отлично помнил, и описывать людей, с которыми он встречался перед тем, как покинуть Россию. Но я была молодой и глупой, я всегда куда-то спешила вместо того, чтобы спокойно сидеть и слушать его. Но вот умер Папа. Сейчас я горько жалею об упущенном времени и дала бы многое, чтобы иметь возможность вновь послушать рассказы отца.
Спустя двадцать лет умерла Мама. Смерть Мамы меня потрясла, мы с ней были так близки, обожали друг друга, жили рядом. Исчезли тепло и уют, не с кем больше говорить по-русски... А русское начинало все сильнее и сильнее меня притягивать. Ведь Мама тоже порой мне рассказывала о давно прошедших временах. Теперь-то я хорошо ее понимаю, когда с книгой в руках она объясняла мне, что отдыхает по-настоящему, только читая русские книги. Я тоже теперь предпочитаю читать по-русски, находя в этом покой и уют. Однажды какая-то неведомая сила меня подтолкнула, и я вынула из шкафа папин чемодан с бумагами.
