время на его лице блуждала идиотская, иначе и не скажешь, улыбка, то вдруг грустнел от мысли, что Саша так внезапно исчезла, и они не успели попрощаться.
Взбежав на одном порыве на четвертый этаж, он остановился на лестничной площадке перед дверью и долго искал ключ. Сначала в карманах, потом в переполненном дипломате. Время было позднее и ему не хотелось будить ночным звонком жену и сына. Он уже собрался было позвонить, как вдруг услышал невнятный шорох.
– Андрей, ты? – Раздался из-за двери приглушенный Катин голос.
– Я. Открывай скорее, – Андрей Владимирович, подняв колено, и уложив на него дипломат, попытался защелкнуть замерзшие замки. – Ты что не спишь?
Дверной замок сделал два оборота, и на пороге показалась Катя. Она была уже в ночной рубашке, поверх которой накинула махровый халат. Ее плечи укрывал теплый пуховый платок.
– Ты что так долго? я уже волноваться начала.
– Да где же долго, – удивился Андрей Владимирович, стараясь разровнять рассыпавшиеся по дипломату бумаги, конфеты, папки, мандарины, блокноты, ручки и прочие мелочи, – Еще одиннадцати нет.
Наконец, разложив кое-как содержимое дипломата, он защелкнул замки и поднял глаза на Катю.
– А ты что в таком виде? Отопление отключили?
– Хуже, – Катя отодвинулась, пропуская мужа в квартиру. За его спиной, запирая дверь, опять повернулся на два оборота замок. – Юрка окно разбил.
– Как разбил? – Андрей Владимирович даже на секунду остановился, так и не успев расстегнуть молнию на одном ботинке, и теперь смотрел на жену откуда-то из подмышки.
– Откуда я знаю, как, – дернула плечом Катя. – Я в зале была, он обедал. И вдруг такой грохот. Уж что там произошло, не знаю. Я так перепугалась. Влетаю, он сидит за столом, стекло вдребезги. Все в осколках. Я его схватила, он орать. Наверно я его перепугала. Спрашиваю, что случилось, он ничего объяснить не может. Говорит, что ничего не делал. Сидел, ел, а оно само вдруг как лопнет. У него вся голова в стеклянках. Не знаю, как сам не порезался. Я-то сама и то, – Она показала забинтованную ладонь. – Полы стала вымывать, и вот на стекло напоролась.
– Ну что же вы у меня такие неосторожные, – Андрей Владимирович, нежно поцеловал, протянутую ему руку. Затем, разувшись, прошел через коридор и открыл дверь на кухню. В кухне стоял ощутимый мороз. Даже казалось, что в воздухе кружатся легкие снежинки. Посередине внутренней рамы красовалась огромная дыра, окаймленная по краям рваными остатками стекла. Катя убрала основную массу стекол, но на подоконнике сверкали несколько мелких осколков.
– Нужно убрать, а то опять кто-нибудь порежется, – Андрей осторожно собрал в ладонь несколько стекляшек. – Хорошо, что хоть одно только разбилось, – он попытался просунуть голову в дыру, чтобы удостовериться в целостности внешнего стекла. – А то вообще бы холодильник был.
Катя тут же дернула его за руку.
– Куда ты голову суешь, не дай бог еще стекло сверху выпадет. Кидай сюда, – она подставила мужу мусорное ведро, и Андрей стряхнул в него собранные осколки. – Это ведь я все убирала, опять свежие нападали. Нет, нет, как хрустнет, и куски прямо сыплются. Страшно так.
Андрей попытался потянуть на себя наиболее слабо держащийся кусок стекла и сразу несколько осколков упали на подоконник. Он едва успел отдернуть руку.
Катя потянула его за пиджак. – Так, все, завтра займешься. Не хватало нам еще одного раненого, – она буквально вытолкала мужа из кухни, и плотно прикрыв дверь щелкнула выключателем.
– Иди, прими душ и спать, – словно строгая мама сыну, скомандовала Катерина, – А то от тебя куревом прет, не продохнуть, – она смешно сморщила нос, – И зубы заодно почисть, гулена, – уже более мягким тоном закончила она, подкрепив свое пожелание шутливым шлепком по попе мужа.
– Да знаю я, – Андрей поплелся в ванную, на ходу стаскивая с себя галстук.
Все следующее утро и половину дня Андрей занимался окном. Хорошо, что в подвале было запасное стекло (ох уж эти запасливые родители). Андрей Владимирович не раз порывался его выкинуть, мешает ведь, но мама каждый раз мягко его останавливала одним единственным словом: – пригодится. Ну вот и пригодилось. Когда он принес стекло домой, оно было практически непрозрачным, так заросло пылью и паутиной. К тому же оно было немного больше, чем нужно т. к. было от внешней рамы, а может и вообще от другого окна. Пришлось его подрезать стеклорезом.
Осторожно вынув осколки старого стекла, Углов принялся отдирать штапик, но тот от времени буквально рассыпался в труху, так что о его повторном использовании не могло быть и речи. Пришлось еще раз спуститься в подвал, откуда Андрей словно туземец вернулся с целым пучком тонких дощечек. Он уже заканчивал прибивать штапик, когда на кухню вошли Катя с Юркой и остановились возле двери. Сын впереди, мать чуть за ним.
Андрей Владимирович только вопросительно взглянул на них с торчащими изо рта маленькими гвоздиками.
– Ну говори, – Катя подтолкнула сыну к отцу. Тот лишь невнятно что-то бубнил. Андрей перевел взгляд на жену.
– Костюм ему нужен к завтрашнему дню на елку, – перевела Катя мычание сына на русский язык. – Они там спектакль ставят. Он будет ежом.
Андрей Владимирович попытался что-то ответить, но из-за гвоздей во рту речь получалась не лучше Юркиной.
– Господи, да вынь же ты гвозди, не дай Бог, проглотишь еще.
Андрей выплюнул гвозди на ладонь и положил их на подоконник.
– А раньше-то нельзя было сказать? – Обратился он к сыну, – Тебе когда про костюм в школе сказали?
Тот опять пробубнил что-то невнятное.
– Что?
– Забы-ы-ы-л, – в голос протрубил Юрка. Он вот-вот готов был разреветься.
– Что же теперь делать? – запричитала Катя
– Ничего, придумаем что-нибудь, – Андрей начал собирать гвозди с подоконника, чтобы закончить работу.
– Да что же мы придумаем?
– Ну откуда я знаю, – пожал плечами Андрей.
– А кто знает? – Не унималась Катя. – Ты отец или нет? Придумай что-нибудь.
– Да гвоздей ему в голову набью, вот и весь костюм, – вспыхнул Андрей, – Чем не ежик? – Обратился он к сыну?
Тот с диким ревом выбежал из кухни. Катя лишь всплеснула руками и устремилась вслед за Юркой. До вечера день был безнадежно испорчен. Жена с ним не разговаривала, сын старался не попадаться ему на глаза.
Весь день Андрей Владимирович пытался примириться с женой, но та упрямо его игнорировала. В конце концов Углову это надоело и уже вечером он решил уединиться на кухне, чтобы еще раз просмотреть бумаги вчерашнего совещания и подготовиться к понедельнику. На кухне, несмотря на вставленное стекло, было довольно холодно. Андрей Владимирович минут двадцать разбирал бумаги, пока холод не сделался нестерпимым. – Да
